Выдержка из его интервью (Денис Романцов, 09.05.2014 г.):

— Родился на Украине, в Кривом Роге, но детство провел в Тульской области. Там во дворе и стал футболом заниматься. Период был такой, что все в футбол стремились – ну и я, думаю, попробую.

— А почему из Украины уехали?
— Тогда многие переезжали, на Украине-то не было особо рабочих мест. Кто куда мог пристроиться, туда и уезжали. Стали искать, где можно заработать, где можно жить. Рос я в плохих условиях. Тогда разве хорошие были? В тридцатые-то годы – одних выселяли, других увольняли, третьих вешали, четвертых стреляли.

— Как вы попали на войну?
— Я попал в 1943-м. И до конца. Служил в пехоте, в дивизионной разведроте. Начал здесь – и дошел до Германии. В самом берлинском сражении наше подразделение не участвовало. Мы там были, но не участвовали. Только охраняли, чтоб с тыла наших не били. Мы брали живых немцев и провожали в свое подразделение. Раненых пытались спасать. Это не так просто было.

В ночь с 24.04 с/г на 25.04.45 участвуя в развед. операции в районе северной окраины дер. Оберпауловец с задачей захватить пленного тов. Крушенок проявил храбрость.
Будучи в захват. группе он одним из первых подполз ко вражеской обороне, по сигналу старшего группы ворвался в траншею с левой стороны блиндажа, уничтожил ручной пулемет противника вместе с прислугой, схватил выбежавшего из блиндажа гитлеровца. В это время был тяжело ранен старший захват. группы. Тов. Крушенок передал пленного другим, а сам вместе с кр-цем Буториным остался выносить раненого с поля боя, по очереди прикрывая вынос раненого огнем из автоматов. Поставленная задача была выполнена. Достоин награждения орденом Славы III степени.

— В ЦДКА вы из Германии приехали?
— Да. После взятия Берлина больше половины нашей роты осталось в Германии. Уходить оттуда было нельзя. Всякое могло произойти – и провокации разные, да и американцы побольше хотели захватить. Юра Нырков собрал из нас команду Оккупационных войск. Там еще Витя Чанов играл, Толя Родионов – все будущие игроки ЦДКА. Формы никакой не было – бегали в гимнастерках, сапогах. И вот однажды к нам приехала команда ЦДКА – и военных повеселить, и усиление себе присмотреть. Сначала забрали Ныркова с Чановым, потом меня. Пришло уведомление – откомандировать в Центральный дом Красной армии, на Площадь коммуны. И весь разговор. Поехал я в Москву на поезде. Сообщение было хорошее – домчал быстро.

— И как вас встретили в ЦДКА?
— Приняли как новенького. Познакомились и начали тренироваться. Поселили меня в гостинице на площади Коммуны. Там тогда вся команда жила – квартир еще ни у кого не было. Селились – по два человека в номере. Я жил с Мишей Родиным, молодым полузащитником. Перед сезоном 1949 года травмировались два главных защитника – Кочетков и Нырков. Потом еще Чистохвалов вылетел – вся чемпионская оборона!
Наш тренер Борис Андреевич Аркадьев уговорил вернуться на поле 40-летнего Константина Лясковского, а тот с ЦДКА чемпионат Москвы еще в начале тридцатых выигрывал. А налево поставил меня – я к тому моменту всего полгода был в команде. Первую игру я провел на «Динамо» против сталинградского «Торпедо» – с Лясковским и Башашкиным, который раньше играл в полузащите.

– Борис Андреевич был художником. С братом, известным фехтовальщиком, учился в Художественной академии. Когда прилетели с «Локомотивом» в Индонезию на товарищеские матчи, мы блуждали по рынкам, покупали одежду и сувениры, а Аркадьев набирал кисти, краски и в свободное время занимался рисованием.

1955 г. По окончании сезона «Локомотив» совершил турне по Юго-Восточной Азии.

Вообще, куда бы мы ни приехали, он старался отвести нас в музей – показывал знаменитые картины, рассказывал историю их появления.
Очень воспитанный, начитанный, культурный. На ты никогда не обращался. Плохих слов никогда не скажет. Как бы ты ни сыграл, никогда не оскорблял, спокойно втолковывал – что ты выполнил, что нет. Всегда на вы. Если хоть одно матерное слово проскочит, осекался и говорил, что это цитата из Александра Блока. Если долго куда-то на поезде добирались, устраивал нам тренировки прямо во время пути. Как только долгая остановка где-то, выгоняет нас на пробежку по шпалам. А если остановок нет, его помощник Горохов давал указание бегать прямо по вагону.

…

— Одна из отлучек Аркадьева в сборную обернулась поражением от Югославии и расформированием ЦДСА. Вы запомнили тот день, когда команды не стало?
— Приехали военные на базу (мы тогда на Ленинских горах тренировались), объявили, что ближайшая игра отменена, а нашу команду снимают с чемпионата и разгоняют. Я поверить не мог: такая величина – и вдруг раз и нет никого. В олимпийской сборной из ЦДСА было только пять человек, причем Никаноров даже на поле не выходил. Перед Олимпиадой сборная провела несколько матчей под именем ЦДСА – это нас и сгубило. Мы поперек «Динамо» становились, были их главным соперником – потому и разогнали нас. Олимпийцев лишили званий; несколько месяцев сидели без зарплаты – переходить в другие команды разрешили не сразу. Аркадьеву больше всех досталось – не только работы и званий лишили, но и книги его запретили.

Надо было куда-то переходить. Меня сначала в ВВС определили, но тех почти сразу тоже расформировали. Министр железных дорог добился того, чтоб Аркадьеву разрешили работать. Тогда Борис Андреевич принял «Локомотив» и позвал к себе несколько человек из ЦДСА – меня, Порхунова, Родина, Мухортова. «Локомотив» в то время был середнячком, не особо запоминающимся, но с Аркадьевым дела пошли лучше.

«Локомотив» образца 1954 года. Андрей Селивёрстович Крушенок четвёртый справа.

В «Локомотиве» мы с Аркадьевым первые в советском футболе расстановку с либеро освоили – еще до Эленио Эрреры. Я как обычно слева был, а чистильщиком работал Иван Моргунов.

«Локомотив» в 1955. Андрей Селивёрстович Крушенок третий справа.

Три года я за «Локомотив» отыграл, а на четвертый они кубок взяли. Я перестал играть в тридцать лет и ушел в депо Измайлово. Работать машинистом метро.

— Почему тренером не стали?
— А тренером не так просто было устроиться. Желающих из бывших игроков хватало и без меня – а таких тренерских штабов, как сейчас, не было. В основном – главный тренер и один помощник. Решил, что лучше в депо Измайлово деньги заработаю. Зарплата там была хорошая. С тем, что «Локомотив» – железнодорожная команда, это никак не связано. Просто сам решил работать машинистом и пошел в метро устраиваться.

— Долго там проработали?
— До пенсии. Я был машинистом первого класса, ведущим машинистом. На меня там равнялись. Писали обо мне. Даже и сейчас вспоминают. А с футболом давно связь потерял – ходил когда-то на «Локомотив» и ЦСКА, но перестал. Времени не было.

* * *

Несколько лет тому назад я смог раздобыть номер телефона семьи Крушенка, чтобы поподробнее расспросить его о годах, проведённых в железнодорожном клубе, а также поинтересоваться профессиональной карьерой в структуре министерства путей и сообщения, но… В трубке раздался грустный и уставший женский голос, известивший меня о том, что Андрея Селивёрстовича больше с нами нет… Самое примечательное, что за этим последовал вопрос о том, почему с ним раньше не хотели пообщаться, и почему он, будучи заслуженным работником железнодорожного транспорта, остался без внимания со стороны многих поколений локомотивцев. Мне ничего не оставалось, как извиниться…

Не так давно ушёл из жизни другой ветеран и одноклубник Андрея Селивёрстовича по «Локомотиву» начала 50-х гг. — Ивашков В. М. Из той команды здравствует только Виктор Николаевич Разумовский. Спросив его о Крушенке, в ответ услышал ёмкое:

— Да все мы были нормальными ребятами. Любили футбол. А как закончили, кому мы стали нужны…

«Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие». А. С. Пушкин.