Из общедоступной информации о Лаврове: «Играть в футбол начал 1920-е годы в Клубе имени Кухмистерова Курской железной дороги вместе с Аркадием Чернышёвым. В 1930 году поступил в Московский институт инженеров транспорта и решил закончить с футболом. Однажды Лавров сыграл в матче двух железнодорожных команд и получил приглашение от селекционера московского «Локомотива» Николая Хорева сыграть в 5-й команде Клуба имени Октябрьской революции (КОР) и вскоре стал выступать за первую команду КОР. В 1936 году перешёл в «Локомотив».22 мая 1936 года забил первый мяч в истории футбольных чемпионатов СССР. В течение карьеры был подвержен травмам».

Один из номеров стенгазеты железнодорожников. Редактор - Виктор Лавров

Читаем заголовки футбольных отчетов той поры: "Пушечный удар Лаврова", "Лавров сотрясает штангу", "Мертвый удар Лаврова". Журналист Юрий Ваньят вспоминал: "У Лаврова с обеих ног был удар жуткой силы. На моих глазах на Рязанке он залепил мячом в перекладину и переломил ее. Однажды, в предвоенный год, попал мячом в лоб молодому Леониду Иванову, когда тот защищал ворота ленинградского "Зенита". Леню полчаса приводили в чувство".

Сложно к этому что-то добавить, ведь при написании текстов использовались архивные материалы из всех возможных известных источников. Кроме одного — семейного архива.

История эта началась в сентябре 2014 г., когда несколько болельщиков московского «Локомотива» (в том числе и автор текста), проявив инициативу, смогли достучаться до руководства клуба с просьбой о том, что необходимо заботиться о местах захоронения своих великих футболистов и время от времени отдавать почести, возлагая венки к их памятникам. Идея была реализована не сразу, но наш посыл был принят, и 10 октября того же года в компании с управляющим делами президента клуба Владимиром Петровичем Коротковым и находящимся на тот момент в футбольной «изоляции» Дмитрием Сычевым инициативная группа положила начало, как тогда казалось, традиции, посетив Введенское кладбище г. Москвы. Двух мнений и быть не могло: начинать решили с самых истоков, а именно — с того самого автора первого забитого мяча в официальных играх, как «Локомотива», так и чемпионатов СССР в целом.

Лавров всё же являлся, поистине, самой верной отправной точкой в благом начинании. В тот момент подумалось, что мы на пути к возрождению преемственности поколений локомотивцев. Быть может, так оно и было.

Официальная часть мероприятия была окончена. Внутри ограды, помимо прославленного футболиста, находились ещё три мемориальные плиты. Династия Лавровых.

Для деда-железнодорожника, у которого на памятнике выгравирована его профессиональная принадлежность, его сына и его внука, на чьей плите изображён профиль лица и указана дата рождения… без даты смерти. Меня это очень смутило и одновременно с этим заинтересовало. Начал узнавать из разных источников подробную информацию о человеке, и ни в одном не находил, что писателя Валентина Викторовича Лаврова на свете нет. Кто-то мне рассказывал, что не так давно вёл с ним диалог или переписывался по электронной почте, но контактов по-прежнему не было. Люди недвусмысленно давали понять, что «птица не твоего полёта». Отчаявшись заполучить хоть какой-то источник связи, решил прибегнуть к последнему, как мне тогда казалось, шагу и обратиться к автору локомотивской энциклопедии, знаменитому спортивному журналисту и историку Павлу Николаевичу Алёшину.

Он лично был знаком с семьёй Лавровых и неоднократно писал о самых эпохальных событиях в карьере главы её семейства. Знал я его на тот момент совсем не много. Авторитет человека надо мной, разумеется, довлел и, когда я всё же решился позвонить, то буквально на третьем предложении нашего диалога услышал: «Записывайте номер телефона». В тот момент мне казалось, что я открыл «ящик Пандоры». Так долго пытался хоть как-то «зацепиться» за родственника футболистов довоенного «Локомотива» — и тут сразу такая удача. Сам Лавров.

На следующий день порывался позвонить ему с десяток раз и каждый раз в последний момент себя одёргивал. Почему — уже не вспомню. Тут, вероятно, стоит представить эмоции парня столько читавшего о «Локомотиве» 1930-ых, столько времени искавшего вслепую ответы на свои же вопросы из того прошлого и так сильно стремящегося открыть всем глаза на тот самый первый «Локомотив». В разговоре же всё могло быть непредсказуемо. Диалогу в итоге суждено было случиться. Как я представился, о чём мы разговаривали и сколько времени — не помню. Всё было как в тумане. Когда он рассеялся, то на клочке бумаги я увидел день, время и место, когда мы должны встретиться и обо всём меня интересующем поговорить. Как сейчас помню, до встречи было две ночи. Сказать, что у меня бурлила фантазия в тот момент — ничего не сказать. Спал и видел, как спрошу у Лаврова о КОРе, «Казанке», Новорязанке, довоенном «Локомотиве».

Вопросов в голове было столько, что спал по несколько часов, лишь бы только ничего не забыть. И вот день икс наступил.

Встретились мы с Валентином Викторовичем на «Охотном ряду», неподалёку от выхода из метро. Узнал его сразу.

Столько времени добивался этой встречи, и вот, человек, который знает о довоенном «Локомотиве» если не всё, то очень многое, передо мной. Я вежливо поздоровался и на полусогнутых пошёл за Валентином Викторовичем. Место для общения было выбрано им сразу и обозначено мне безапелляционно. В центре Москвы, недалеко от Красной площади, находится антикварный салон, в котором Лавров является не то чтобы постояльцем — он в нём одно из главных действующих лиц. О том, как к нему там относился персонал, говорил тот факт, что не успели мы переступить порог этого заведения, как каждый (без преувеличения) расплылся в улыбке и поздоровался с Лавровым. Что меня очень повеселило, так это его ответы на реплики всех без исключения. Они были столь остроумны, столь причудливы и шутливы, что я еле сдерживал смех. «Сэр, вы сегодня выглядите несколько помято, неужто кутили?» или «Мадам, вам никто не говорил, что вы похожи на Екатерину Великую? Уж поверьте мне, как будто вас одна мама рожала» и всё в таком духе. Это было невероятно, как сейчас говорят, стильно и настолько добродушно, что шарм Валентина Викторовича доходил, как мне тогда казалось, вплоть до родного мне города Железнодорожного, что в Московской области.

Усевшись поудобнее в небольшом зале, где сотрудники ни на минуту не давали соскучиться всем окружающим разговорами или похождениями, мы принялись за старым антикварным столом рассматривать привезённые мной старый довоенный локомотивский альбом, а также довоенные программы и афиши «Локомотива» и КОРа (прародителя клуба), что когда-то успел обнаружить в ходе своей коллекционной деятельности.

В этот момент в помещении как будто бы никого не стало и в ушах зазвенело от волнения приблизительно так же, как при взлёте Боинга, находясь внутри. Робко ещё раз спросил про диктофон, но услышал условия предварительной договоренности о том, что разговор записан не будет. Немного отойдя от первоначального шока и волнения, в голове прокручивал сценарий диалога и, самое главное, подбирал слова с чего начать разговор, но Валентин Викторович, увидев всё принесённое и не дожидаясь вопросов, сам начал разговор:

— Знаешь, я родился в 1935 году и, как мне говорила моя драгоценная мамочка, уже в годичном возрасте, в коляске, присутствовал на многих матчах «Локомотива», в том числе и на финале Кубка с тифлисским «Динамо».

Кстати говоря, у меня мама 40 лет проработала бухгалтером в ЦС «Локомотив», так что семья у нас локомотивским духом пропитана вдоль и поперёк (улыбается).

Будучи ребёнком, не очень хорошо помнил те довоенные игры «Локомотива», но, когда я повзрослел, отец мне про них многое рассказывал. Но вскоре наступила война и нам пришлось перебраться в г. Молотов (нынче г. Пермь).

Виктор Васильевич Лавров

Там отец отработал на заводе, эвакуированном из Москвы (на котором он был какое-то время обычным инженером и в Москве). Руководил группой инженеров в тылу. С паяльным прибором я его помню не меньше, чем с мячом, и над ним вечно дымок канифоли.В 1944 мы вернулись обратно, отец восстановился на работе и вновь стал играть.

К сожалению, война и прочие обстоятельства сильно потрепали отцовский архив. Очень жалко бутсы. Я не уследил — после его смерти выкинули на помойку. Тяжеленные, килограммов пять, наверное. Подошва толстенная. Такими убить можно было. Доставалось и отцу. В газетах статьи были с заголовками: «Охота на Лаврова», «Лаврова уносят с поля». «Пощупай!», — как-то сказал он мне. Я провел рукой по его берцовой кости — она была вся в шрамах от ударов! Жесткий был футбол... Но играл отец долго. В 55-м стал чемпионом Вооруженных сил СССР среди коллективов физкультуры. Работал тогда главным инженером в секретном НИИ, а за отдельную плату тренировал «подразделение» и играл за него. Он был, при всей своей скромности, достаточно открытый человек. У нас дома всегда было много футболистов. И «Локомотива» и КОРа и многих других команд.

1932 год. Первая команда Московско-Казанской железной дороги. Лавров по центру.

— Валентин Викторович, как Вы считаете, КОР имел какое-то отношение к «Локомотиву»?

— Я тебе так скажу: почему до сих пор никто не удосужился поднять документ, в котором написано, что на базе команды казанской железной дороги создано добровольное спортивное общество «Локомотив» в 1935 г., — до сих пор ума не приложу. Оно было. Точно знаю. Много говорили о том, чтобы на железной дороге создать конкурентоспособное общество в противовес уже признанным («Динамо», ЦСКА, «Спартак»). Лазарь Моисеевич (прим. Каганович — министр путей и сообщения), хитрый еврейчик, не преминул использовать этот момент в своих целях. Ты знаешь, у «Локомотива» всегда была добротная и крепкая команда. Со времён ещё КОРа. Там ведь мой отец играл несколько лет, пока их всех в «Локомотив» не перевели. И играли они на Новорязанке, как и КОР. Сейчас не вспомню, когда создался клуб КОР на площади трёх вокзалов, но точно помню, как там собирались люди и обсуждали последние московские новости в мире спорта. В том числе и игры КОРа. То, что это правопреемник, даже сомнений нет. Это точно. Ищите и да поможет вам случай!

1935 год. Команда Московско-казанской железной дороги. Лавров девятый справа

— Валентин Викторович, а что вам ещё отец про КОР рассказывал? В какой форме играли? Кстати, мы с единомышленниками не так давно обнаружили на майке команды образца 1928-го года у одного из игроков вместо логотипа КОР звезду в круге. Что бы это могло значить?

— (улыбается) Вы молодцы, восхищаюсь вашим упорством и дотошностью в вопросах истории клуба. Отец мне всегда говорил, что КОР была не самой состоятельной командой, как, впрочем, и большинство в то время. Играли в простых белых майках либо каких-нибудь тёмных ватничках, не обязательно синих. Какие были, лишь бы одноцветные. Но он часто говорил, что в основном это были одноразовки (белые майки после второй-третей стирок выбрасывались ,иначе застирывались до дыр и играть в них было невозможно). А про эмблему… Глянь на фото ваше. Сколько на нём игроков? Правильно, 12. Думаю, что на команду было дано 11 вот этих КОРовских эмблемок, и они их передавали друг другу, а кому не доставалось, тот мог либо вообще ничего не пришивать, либо пришить всякую ерунду, хоть портрет Сталина. Ну, этот чудак звезду пришил, видимо коммунистом был заядлым. Но это ничего не значит. Просто захотел и пришил. Может, комсоргом был или политруком по совместительству.

— А было ли что-то подобное у «Казанки» за которую также выступал ваш отец?

— Да что ты. Там не до эмблем было. Майку напялил и побежал. У нас дома, когда собирались бывшие игроки КОРа, уже после войны, всегда говорили, мол, какая у нас красивая была форма в «Локомотиве», с продольной полосой, яркая, не то что раньше, тряпьё! Жаль, что нынешнее руководство не хочет такой комплект формы сделать. Очень жаль... Было бы очень здорово. Порадовали бы стариков. Мы всегда «полосой» нашей гордились.

— Вы сами примеряли на себя майку клуба?

— Конечно. Я же на параде в 1946 году шёл в ней. Играл за юношеские команды «Локомотива», меня отец везде таскал. Я везде и играл. Вот ребёнком и шёл, гордо задрав нос перед взрослыми мужиками (смеётся)

— В 1936 г. на Красной площади на параде у наших спортсменов на форме паровоз красовался.

— Да, помню такое. Но это больше парадная форма была. В ней играли либо самые принципиальные матчи, либо ходили просто красоваться перед девками. Паровоз тот помню. А как же. Красивый такой. Тёмный на белом фоне. Очень выделялся. Но после войны у нас уже его не было.

— Не помните, почему? Про то, что эмблему клубу нарисовал Ярослав Викторович Титов, знали?

— Да ты что? Вот ведь как. А я его хорошо знал. Кто б мог подумать. Такого факта я не знал, спасибо, что сказал. А почему паровоз ушёл и когда пришла новая эмблема, так это как раз после войны и произошло. В 46-ом году «Локомотив» играл в классе Б (аналог нынешней первой лиги ФНЛ) и эта эмблема в треугольнике уже была. Отец тогда сыграл за «Локомотив» несколько игр. Точно помню, что на какой-то из маек уже что-то такое красовалось.

— Валентин Викторович, посмотрите, пожалуйста, на эту фотографию. Здесь стоит команда с литерой «П» или странной «Л» на груди, а в составе игроки КОРа образца 1934 года. Не известно ли вам, что это за футболисты и какое значение может быть у эмблемы?

— Так это Батум. Там КОР проводил сборы в 1934. Отец говорил, что там всегда было тепло, вкусные фрукты и симпатичные девчата (улыбается). Помимо КОРа там всегда можно было встретить и другие команды, которые приехали потренироваться и набраться сил перед сезоном. Вот и здесь на фото стоят «Пищевики», у которых был недокомплект по игрокам (может, на солнышке перегрелись или отравились чем) в контрольной игре с КОРом, и наши дали им пару футболистов, чтоб можно было провести матч. Играли скорее в бей-беги, чем в осознанный футбол, да и выдохлись быстро на жаре, вон как в кучу свалились.

— У одного даже «П» перевёрнута на майке.

— Сползла наверное (улыбается). А вообще, дотошные вы ребята, всё видите. Это как с вашей звёздой. Не обратил внимание и наспех шлёпнул, абы как. Ничего, бывает. В начале 30-ых это было допустимо.

— А в середине 30-ых? Можно было предположить, что на форме появится тот или иной знак уже в Чемпионате СССР?

— Нет, ну что ты. Там уже было всё серьёзно. Всё-таки чемпионат Всесоюзного масштаба. И Кубок тогда много людей смотрело. Нельзя было посрамить честь мундира. Да и такие красивые красные майки и наша фирменная белая полоса всегда были гордостью нашего спортобщества и заморышами выходить и позорить «Локомотив» никто не хотел. Отцу, кстати, после парада на Красной площади выдали значок на память. Красивый такой. Копия паровоза с майки, о котором ты меня до этого спрашивал.

— А за победу в кубке СССР 1936 года футболистам что-то дарилось помимо самого кубка?

— О-о-о, ещё бы. Каждому были подарены фотоаппараты фирмы ФЭД с гравировкой «Победителю первого кубка СССР» и фамилией. Очень красивые. Этот фотоаппарат у нас очень долго прослужил. Вот только потом беда произошла. У нас сосед был, хороший мужик. Пришёл к отцу и попросил на денёк, пофотографироваться. И надо было такому случиться, что к нему чекисты наведались следующей ночью и изъяли полностью всё имущество. Где он там успел набедокурить, уж и не помню. Но отец не стал забирать фотоаппарат, побоялся. Всё-таки органы тогда были злостными и лишний раз перед их глазами появляться не хотелось. Жалко было жуть. Но вскоре отец заработал и купил точно такой же, правда уже без гравировки...

— Валентин Викторович, а медалей или грамот не было в то время?

— Вроде ещё значки какие-то давали, но я это плохо помню, так как отец мне их не показывал, а я сам не видел. От Киреевых слышал, что что-то такое им выдавалось. Лучше у этого семейства спросить, либо у семьи Рожновых. Кстати, а ты обратил внимание на то, что фотографии «Локомотива» после завоёванного кубка везде разнятся?

— В каком смысле?

— А вот тут ещё одна тёмная история для вашего изучения. Значит так. Тренером у того «Локомотива» был Столяров. Здоровый, со слов отца, мужик. Борец. Глыба. Так вот, ушёл этот борец на фронт и вроде как попал то ли в плен к немцам, то ли они его расстреляли в 44-ом. В общем, мутная история, но... После войны на всех кубковых фотографиях Столярова на «всякий случай» обрезали. Мало ли, враг народа или ещё чего.

Со Столяровым

Без Столярова

— Значит, различие было только в этом?

— Ну да, и ещё на финале было мало народу и поэтому старались снимки во время игры не делать, чтобы пустые трибуны не фотографировать. Несолидно было для советского спорта. Поэтому есть только фото, где они стоят перед матчем и уже на следующем матче, где они с кубком. А с самого... Ну, быть может, кто-то и делал, но я не видел. «Красный спорт» возможно обложку печатал и ещё пару снимков, но это капля в море, если честно.

— Валентин Викторович, насколько мне известно у вашего отца были не самые простые взаимоотношения с легендарным спартаковцем Николаем Петровичем Старостиным как на футбольном поле, так и в жизни. Это так?

— Верно. Ох и пакостный он был на поле. Играл как-то наш «Локомотив» с их «Спартаком», так он так отца затуркал всякими ударчиками исподтишка, укольчиками и ущипчиками, что мой отец в определённый момент не выдержал (а он у меня был очень сдержанный мужик) и высказал этому Старостину всё прямо на поле, после чего при первом же контакте спартаковец падает и корячится от боли, и моего отца в первый и последний раз за всю его долгую футбольную карьеру удалили. Отец очень плохо к нему относился и при встрече руки не подавал, хотя со многими спартаковцами и был знаком и нормально общался. Неприязнь, насколько я знаю, была взаимной.

— А с кем отец дружил?

— С кем только не дружил! Из футболистов «Локомотива» был очень близок с Теренковым и Киреевым, например.

Теренков Пётр Михайлович

— Поэтому их похоронили в одной могиле?

— Конечно не поэтому (улыбается). У нас на немецком кладбище не было возле дедушки (кстати говоря начальника станции Николаевской ж/д и убеждённого железнодорожника) места, и на какое-то время отца хотели положить вместе с Михаилом Петровичем, и даже на памятнике написали их фамилии, но потом я всё же место выбил и для отца, и для себя (улыбается). А памятник у Киреевых так и остался. В очень плохом он сейчас состоянии, вот бы отреставрировать его...

Болельщики «Локомотива» помогли восстановить памятник бывшему игроку клуба

— А себя то вы почему раньше времени похоронили? Как увидел ваш памятник и погребальную плиту — чуть не рухнул.
— (Смеётся) В конце 90-ых у меня хороший друг памятники делал на заказ. Красиво получалось. Так вот, я ему решил помочь и место, так сказать, себе застолбить. Получилось потрясающе. И памятник хорош и моя, с позволения сказать, рожа на меня похожа (смеётся). Знаю, что осенью к отцу ходили и венок возлагали — большое вам человеческое спасибо! Очень приятно, что помните, не забываете. Венок храним. Сейчас скоро его снова положим, как погода нормализуется!

— Валентин Викторович, расскажите, что вам отец рассказывал о завоёванном «Локомотивом» кубке СССР в 1936-ом году.

— Про сам матч что там рассказывать… можно и хроники посмотреть, и газеты, вроде, сохранились, почитать можно. Там всё понятно. А вот то, как отмечали победу, это уже интересно. Значит так. Есть и по сей день на Новой Басманной «Центральный дом детей железнодорожников».

Большое, красивое здание. В нём ещё очень часто хранились всякие ненужные или списанные из команды вещи. Экипировка там или ещё чего. Так вот, там и праздновали победу. Вместе со Чкаловым, который им там всё телеграммы писал после игры. Праздновали в меру, обмывали кубок, так сказать.

И Чкалов со всеми пригубил, очень уж ему наша команда нравилась тогда. Там же и фотоаппараты с гравировками нашим отцам подарили. Вот хоть ты убей, про значки не вспомню, может, и давали, врать не стану. Но после того, как там отметили, было принято решение всем дружно на Волгу махнуть отдохнуть.

Как-то не сговариваясь, коллективно всё было. Вот так-то. И тренер Столяров ещё тогда был со всеми, живой и целёхонький.

***
С тех пор прошло аккурат чуть менее пяти лет, но общение с Валентином Викторовичем Лавровым завязалось до такой степени, что он стал мне как очень близкий человек, с которым могу поделиться своими жизненными трудностями, спросить какого-то совета или помощи, и знаю, что всегда буду услышан, несмотря на катастрофическую занятость писателя.

Он всё время в делах и работе. Последняя книга о Джуне на полке стоит рядом с тремя ранее подаренными. Уникальный человек из уникальной талантливой династии. Находясь неоднократно в гостях, каждый раз под звуки джаза из кабинета, в котором под потолок стеллажи с книгами, погружаешься в ту жизнь, когда на свете не было даже моих родителей, и чёрно-белые слайды в воображении чередой.

Кто-то посчитает меня романтиком, но пишу — и мурашки по коже от того, с каким хладнокровием и насколько блестящими и отчасти озорными глазами он произносит: «Сэр, бургундского и икорки отведать не желаете?» Человек-кладезь. Человек-история. Его отношению к жизни должны позавидовать многие. Вероятно, это генетически передалось от отца.

В общей сложности, личного общения с Валентином Викторовичем наберётся у меня около двух суток в сумме, но то, какое оно было в том 2014-ом и какое оно сейчас — ничего не поменялось. Времени для него не существует. «Евгений, а вы заматерели и помудрели, не рановато ли?»

Показательным и незабываемым для меня было празднование дня рождения «папашки», Виктора Васильевича Лаврова, в 2016 году. Мы вдвоём съездили на уже знакомое обоим Введенское кладбище и молча там выпили по бокалу красного вина.

Величайший писатель современности поправил венок, который был возложен клубом несколько лет тому назад, и с сожалением стал рассуждать о том, почему же московский «Локомотив» до сих пор не откроет памятную плиту на доме, где когда-то жил потомственный железнодорожник, не продавший свою честь и достоинство за квартиры и прочие блага в другие клубы, автор первого забитого мяча, всю карьеру отыгравший в футбольном клубе «Локомотив» Москва.