Виктор Лавров

© Журнал «Спорт-Экспресс» №9 (33), сентябрь 1999

Первый гол первого чемпионата СССР по футболу был забит 22 мая 1936 года, и сделал это нападающий московского «Локомотива»

Виктор Лавров

О том, кто был автором первого гола в истории отечественных клубных чемпионатов, сообщит вам любой солидный справочник. Но, как ни странно, упоминаний о Лаврове не найти ни в книге Николая Старостина «Звезды большого футбола», ни в мемуарах «Футбольный театр» Михаила Сушкова, под началом которого первопроходец выступал за «Локомотив» в 1938–1940 годах. Белое поле вокруг имени Лаврова невольно наводит на мысль: а может, исторический гол – стечение обстоятельств? Повезло человеку – мог ведь первым отличиться и кто-нибудь из уже признанных звезд, а не футболист команды, которой в ту пору от роду было всего полгода. Но не зря выдающийся французский ученый Луи Пастер говорил: случай благоприятствует не всякому, а лишь тому, кто к нему подготовлен.

Знак судьбы

При желании путь Виктора Лаврова к тому голу можно, конечно, представить как цепочку случайностей. Начнем с того, что решение о проведении чемпионатов было принято в конце 1935 года, но лишь за две недели до подъема флага был утвержден календарь соревнований. «Локомотив», образованный в январе 1936 года, в группе «А» (высшем дивизионе) неожиданно для всех оказался лишь в последний момент. Это право оспаривали представители старейших футбольных центров страны – Одессы и Харькова, чьи сборные уже выигрывали титул чемпиона СССР, – а также динамовцы Тбилиси и другие коллективы с традициями. Но у «Локомотива» оказались более пробивные шефы в лице наркомата путей сообщения, и именно железнодорожники успели вскочить на подножку уходившего литерного поезда. И именно им выпало проводить первый матч в нашем уже в те времена непостижимом уму календаре.

22 мая 1936 года в составе ленинградского «Динамо» против «Локомотива» на поле вышли знаменитости тех лет – братья Федоровы, Петр Дементьев... И «Динамо» оказалось в итоге сильнее разношерстного, еще не сыгранного новичка советского футбола, закономерно победив – 3:1. Но счет открыл не динамовец, а железнодорожник. Американцы любят повторять, что секрет любого успеха прост: необходимо оказаться в нужное время в нужном месте. На поле в тот день выходил (с учетом замены) 21 полевой игрок, из них десять форвардов. Но удача улыбнулась Виктору Лаврову. Значит, подготовленным к тому, чтобы оказаться в нужном месте в нужное время, был он один. И чем глубже изучаешь футбольную хронику, тем больше убеждаешься в закономерности улыбки Фортуны, подарившей Лаврову роль первопроходца среди наших голеадоров.

Повязка с надписью «Смертельно!»

В 30-е годы футбольная жизнь на страницах прессы освещалась довольно скудно. Тем не менее, перелистывая страницы тогдашнего «Красного спорта», да и неспортивных изданий, то и дело натыкаешься на фразы: «Пушечный» удар Лаврова – и гол!», «сильнейший удар Лаврова», «Лавров, стоя спиной к воротам, перебрасывает мяч в сетку», «комбинация Стрелков – Сердюков – Лавров завершается мощным ударом последнего», «треугольник Сердюков – Лавров – Соколов проводит хорошую комбинацию», «вратарь берет мертвый мяч от Лаврова», «Лавров забивает неотразимый гол»... Константин Есенин, наш знаменитый историограф и статистик футбола, отмечал «бесстрашие и напористость Лаврова, удар которого мог поспорить и с бутусовским, и с павловским». И добавлял: «Право стать первым среди равных Виктор Лавров заслужил». Юный сосед Лаврова по улице Николай Озеров просто боготворил своего кумира и позднее признавался, что считал за счастье донести до дома чемоданчик популярного форварда.

Рассказывает сын футболиста писатель Валентин Лавров, автор популярных исторических детективов:

– Четверть века назад в Свердловске, сидя в гостиничном номере с Юрием Ваньятом, с которым мы представляли газету «Труд» на зимней Спартакиаде народов СССР, я услышал: «У Виктора совершенно жуткой силы был удар с обеих ног. На моих глазах на Рязанке залепил в перекладину и переломил ее. Однажды попал в лоб молодому Леониду Иванову, он стоял в воротах ленинградского «Сталинца». Леню полчаса приводили в чувство». Позже спросил у отца: «А гол ты в тот раз забил Иванову?» – «Если бы! Мяч перелетел через штангу, мы проиграли – 1:2». Но и после войны я много раз слышал вопрос: «Правда, что твоему отцу было запрещено бить правой ногой, а на ней повязка висела с надписью «Смертельно!»? Наивный и доверчивый народ был в старину.

Иван Грозный

«Локомотив» не слишком удачно выступил в двух чемпионатах 1936 года: весной оказался пятым из семи участников, осенью – четвертым из восьми. Но Лавров в этих двух турнирах забил девять мячей, уступив лишь спартаковцу Георгию Глазкову (11). А в первом розыгрыше Кубка СССР наверняка стал лучшим бомбардиром с 12 мячами («наверняка» – потому что протоколов игр не сохранилось). Динамовцам Кунгура он забил пять мячей, затем сделал первый в истории кубковый хет-трик в игре с ленинградской «Красной зарей». А в финале с тбилисским «Динамо» закрепил успех своей команды, забив с подачи Петра Теренкова второй гол, такой же, как и первый гол чемпионатов: ложный замах – защитник бросается на перехват, мяч уводится чуть в сторону – и резкий, словно хлыстом, удар.

В том же 1936 году московский спорткомитет составил классификацию 33 лучших футболистов столицы. Позицию левого полусреднего в ней под первым номером занял Виктор Лавров, опередивший самого «короля голов» Василия Павлова. Тогда Лаврова и прозвали Иваном Грозным.

– С этим связано нечто любопытное, даже мистическое, – рассказывает Валентин Лавров. – Когда я впервые увидел на экране телевизора знаменитого чилийца Ивана Саморано, то поразился его удивительным сходством с отцом: такой же смуглый, с густой шевелюрой иссиня-черных волос, с отпечатком азартной неистовости на выразительном, словно медного отлива, лице. Сходство потрясающее! Даже в манере игры явно одинаковый почерк – страстность, нацеленность на гол. И совсем был поражен, услыхав, что Саморано носит отцовское прозвище – Иван Грозный. У отца и нрав был крутой, вспыльчивый, его побаивались.

Отец

– Когда я был малышом, отец порой брал меня на сборы, – продолжает Валентин Викторович. – Если не ошибаюсь, «Локомотив» сначала располагался в подмосковном Кратове, а затем в Баковке. Бывал я на тренировках и на «Локомотиве», что на Новорязанской улице. В первые послевоенные годы довольно часто отправлялся за отцом в Лосиноостровское – там, кажется, и поныне стадион. Ничего в тренировочной сути в силу малолетства не понимал, но мне доставляло несказанное наслаждение бегать за мячами и подавать их футболистам.

Однажды, зазевавшись у штанги, получил от отца мощный удар мячом по лбу. Оказался на траве, но отец не произнес сочувственного слова. Лишь бросил: «Нечего рот разевать!»

Отец – потомственный москвич. Он был никудышным оратором, на трибуне терялся. Зато в быту говорил прекрасным русским языком, образным, ярким. Подобно своей матери, моей бабушке, употреблял архаические обороты, богато пересыпал речь прибаутками и пословицами. Вот кое-что из его лексики:

– Спешу и падаю: одна нога здесь, другая уже там.
– Гнило дело, сберечь бы тело.
– Я не червонец, чтобы быть любезным всем.
– Хороший мастер неделю пьет, зато потом дело за час справляет.
– Каковы сани, таковы и сами.
– Костюмчик твой на обмыжку, носить его будешь вприпрыжку.

Это были замечательные уроки разговорного языка – сочного, выразительного. Порой я кое-что за отцом записывал (тайком). Позже, изучая быт и нравы старой Москвы, нашел в различных печатных источниках немало из того, что с детства слыхал от отца. Увы, язык нынче болеет, скудеет, многое исчезло уже на моей памяти. Впрочем, кое-что я сумел закрепить в книгах – в языке моих персонажей, людей минувших эпох.

По утрам отец делал интенсивную гимнастику – всегда, до самых последних дней жизни. Он был очень прыгучим. Любимыми упражнениями были подскоки. Он взмывал вверх, на мгновение зависал и ловко ударял висюльки, свешивавшиеся с высокой люстры. И наставлял: «Футболист головой должен по мячу бить, а не просто «котелок» подставлять!»

На сохранившихся фото отца чаще всего можно видеть в прыжке, яростно борющимся за верховой мяч.

Виктор Лавров (справа) не раз выигрывал воздушные дуэли...

Партнер Аркадия Чернышева

Головой Лавров забивал много. Ну как много, удивится читатель, он всего-то навсего 28 мячей забил в чемпионатах СССР? Но если прибавить кубковые голы, более десятка в сборной Москвы, в спартакиадах ВЦСПС, в чемпионатах Москвы, получится солидная сумма. Никто, к сожалению, не занимался тогда футбольной бухгалтерией.

Играть в футбол Лавров начал в известном в 20-е годы клубе имени Кухмистерова Курского отделения Московской железной дороги вместе с Аркадием Чернышевым, позднее вписавшим золотые страницы в историю советского хоккея. Но, поступив в 1930 году в Московский институт инженеров транспорта, решил целиком посвятить себя технике и закончить с футболом. Однажды студента по старой памяти пригласили сыграть в матче двух железнодорожных депо. После игры известный селекционер «Локомотива» Николай Хорев уговорил его попробовать силы в одном из сильнейших тогда в Москве Клубе имени Октябрьской революции (КОР). В пятой команде. На игру опоздал вратарь, и новичок, встав в ворота, к перерыву вышел из них «сухим». А во втором тайме, перейдя в линию атаки, забил пять мячей. Вскоре он уже выступал за первую команду. И неизменно, до преобразования КОРа в «Локомотив», был лучшим бомбардиром команды в чемпионатах столицы.

Обратная сторона славы

Один из популярнейших московских форвардов все-таки забил гораздо меньше, чем мог бы. Травмы – обратная сторона славы любого классного форварда – не обходили стороной и его. «Отец никогда не жаловался, – свидетельствует Валентин Лавров, – но порой у него вырывалось горькое признание: «В футболе я и десятую часть своих возможностей не использовал!»

На ногах он стоял прочно, лез в самое пекло. Ну, его и били – откровенно и жестоко. «Что такое носилки, знаю хорошо, – признавался он. – На поле часто возвращался с травмами, а потом был вынужден пропускать несколько игр. Был в расцвете сил – грянула война. А уж после ее завершения возраст взял свое – мне было тридцать шесть».

«Проведи рукой по ногам», – как-то предложил он сыну. «Я испытал едва ли не ужас, – передает свои ощущения Валентин Викторович. – Ноги до колен были в зазубринах и являли собой сплошную рану. Отец вздохнул: «Кто только не бил по этим ногам! Сколько раз меня уносили с поля, а судьи словно были поражены слепотой».

Виктор Лавров никогда не собирал о себе газетных вырезок, но одна, кажется, из «Правды», хранилась у него долго. Заголовок красноречив: «Охота на Лаврова». В 1937 году он пропустил из-за травм полсезона.

Сдельная работа

Несомненно, Лавров забил бы гораздо больше, играя в более именитых клубах со звездным составом, с лучшими «подносчиками снарядов». И ведь приглашали. Звал в «Динамо» Аркадьев, Квашнин приезжал из «Спартака». Но самое сильное впечатление бомбардир произвел на руководителей ЦДКА, когда, блестяще сыграв в первом же матче с армейцами, забил в их ворота решающий гол. «Они использовали сильный ход, – вспоминал он. – Затащили меня на Песчаную, показали двухкомнатную квартиру: «Пиши заявление о переходе и получай ордер!» А у меня патриотизм в душе играл: представить не мог, как против своих выйду, Разумовскому мячи заколачивать... Да и отец у меня всю жизнь на Николаевской железной дороге отработал. Так и остались в коммуналке».

Мешал порой и характер. Смелый, напористый, решительный на поле, Лавров был подвержен необъяснимой вспыльчивости, духу противоречия. «Если забивал гол, а после этого мазал и кто-то из партнеров осмеливался выговорить ему за это, он вполне мог ответить: «Вот сам иди и забей, я-то уже отстрелялся», – вспоминал друг и партнер Лаврова по линии атаки Петр Теренков. – А потом, имея выгодный момент, возьмет и откатит мяч под удар «критику». А тот – мимо...»

В 1938 году руководство «Локомотива» пошло на неординарный шаг – установило денежный тариф за забитые мячи. Так продолжалось лишь один сезон, но Лавров, надо полагать, заработал неплохо. Он вдруг заиграл, как никогда раньше, вновь вышел в лучшие бомбардиры команды с 12 голами и попал в состав сборной Москвы.

Конфликт

Но к тому времени Лаврову стукнуло 29, и новый тренер «Локомотива» Михаил Сушков, взявший курс на омоложение команды, стал подыскивать звезде атаки замену. Лавров об этом знал, и его это нервировало. В конце концов конфликт с тренером назрел и длился почти все три года, что Сушков руководил командой. А завершился ничем: в 1941 году на базе лучших профсоюзных команд кому-то пришло в голову создать сборные – Профсоюзы-1 и Профсоюзы-2, чтобы как-то противостоять гегемонии в чемпионатах «Динамо» и «Спартака». «Локомотив» расформировали, Лавров оказался во второй команде, Сушков – в первой. Они успели встретиться в начале чемпионата 1941 года, который вскоре был прерван войной. Профсоюзы-2 победили, Лавров обыграл Сушкова.

Когда впоследствии разговор заходил о тренерах «Локомотива», Виктор Васильевич лестно отзывался о Жюле Лимбеке. Этот то ли француз, то ли бельгиец тренировал команду в 1937 году. Говорят, потом его арестовали и расстреляли. Лавров возмущался: «Нашли шпиона! Жюль был великолепным наставником, футбол понимал как никто».

А при упоминании о Сушкове обычно махал рукой, долго молчал, потом с горечью произносил: «Неудачная замена! Он ведь был профессиональным актером (Сушков действительно закончил ГИТИС, играл в ансамбле «Синяя блуза», в оперной студии), им оставался и на тренерском поприще. У нас были разные воззрения на игру. Да и характерами не сошлись...»

Но ведь терпел, терпел Лаврова Сушков все три года в «Локомотиве», ставил в состав...

Братство

Практически никто из игроков «Локомотива» не разделял отношения Сушкова к лучшему бомбардиру команды. Вообще в 30-е годы «Локомотив» наряду с земляками из «Металлурга» ставили в пример как наиболее дружный, сплоченный коллектив. И в будничной жизни многие железнодорожники были не разлей вода.

Первый выход «Локомотива» в свет – открытие сезона 1936 года в Москве. Третий слева в первом ряду – Виктор Лавров

– В свой лучший период, с 1936 по 1940 год, отец с фанатичной серьезностью относился к футболу, – вспоминает Валентин Лавров. – Он свято соблюдал режим, никогда не курил, не пил. Впрочем, обязательно отмечалось возвращение из других городов. Из каждой поездки он что-нибудь привозил в подарок – игрушки, книжки. Собирались у нас дома, возле Красных ворот. Народа набивалось полно. Приходили приятели-одноклубники – Киреев, Теренков, Лахонин, Станкевич, Мошкаркин, Гранаткин, юный Вася Карцев. Иногда приводили жен. Моя бабушка выдвигала на середину комнаты стол и заставляла его множеством закусок. Я втискивался с угла, всегда сидел на отцовском фибровом чемодане, поставленном на попа: стульев не хватало.

Появлялись одна-две бутылки кагора. Ужин бежал весело. Особенно был горазд на шуточки Киреев. И обязательно танцы под патефон: отец собрал большую коллекцию пластинок. Мы вместе ездили в музыкальный магазин. Он располагался на площади Дзержинского, как раз на том месте, где сейчас стоит памятник жертвам коммунистического террора. Вкусы отца не были изощренными, он покупал танцевальную музыку Цфасмана, Варламова, Утесова, Шульженко. Все были веселы, молоды, популярны. Иногда за пианино садилась мама, друзья-футболисты пели хором «Мой костер».

Иное дело межсезонье (зимой отец играл в хоккей, и неплохо). Как все люди его круга, он вместе с мамой довольно часто посещал рестораны. Любимым был изысканный «Метрополь». Вопреки сложившемуся мнению скажу: футболисты-мастера получали неплохо, хватало и на дорогие костюмы, и маме на норковую шубу, и на деликатесы к столу. Отец до некоторой степени был гурманом, любил вкусно поесть. Впервые от него услыхал названия блюд, казавшиеся диковинными: салат паризьен, жульен, шофруа, шартрез из кур, де воляй. Новый год родители справляли с друзьями–одноклубниками, и обычно дважды: сначала в «Метрополе», а затем что-то организовывало железнодорожное начальство.

А вообще, никогда и нигде не встречал такого братства, какое бывает у футболистов.

Раскулаченный Клыш

– Что-то очень уж вы идеализируете футболистов.
– Ничуть. Я в свое время закончил Центральный институт физкультуры. Хотя учился на кафедре бокса, но на нашем потоке были и футболисты: известный ныне тренер Сережа Мосягин, Эдик Мудрик из легендарного состава «Динамо» 60-х годов и прочие. Даже в студенческой аудитории у футболистов ясно проглядывал дух особого единения.

Помню случай из жизни «Локомотива». В 1945 году железнодорожники вылетели в класс «Б». Начальство, желая поддержать игроков, выделило команде персональный вагон для поездок на коммерческие игры. Я довольно регулярно разъезжал с футболистами, подносил инвентарь, бегал за бутербродами в буфет и вообще помогал чем мог. Футболисты мне даже платили некоторый гонорар. И я многого нагляделся.

Смешная сцена произошла летом 1947 года во время победоносного коммерческого турне Мичуринск–Тамбов – Воронеж. В команде играл хороший полузащитник Клыш. Получив за игру деньги, он решил сделать своему отощавшему за военные годы желудку праздник: сварить куриный суп и сепаратно наесться до отвала. Курица была куплена, положена в кастрюлю и с соблюдением строжайшей конспирации отнесена к паровозному машинисту для варки.

Но разве в футбольном коллективе можно что-то сохранить в тайне? Балагур Киреев заметил эгоистический маневр. Пока Клыш бегал в магазин за четвертинкой, Киреев явился к машинисту и строго спросил: «Наша курица готова? Давай сюда!» Можно понять ярость владельца пернатого, когда машинист сообщил: «Кастрюлю ваши уже унесли!» Гневный Клыш влетел в вагон. Дружный коллектив, включая меня, обсасывал последние косточки. Случилась легкая потасовка. Кончилось как обычно: послали кого-то в буфет за хлебом, колбасой и водкой. В дружеском застолье принял участие и раскулаченный Клыш. С той поры к нему пристало прозвище, которое дал отец, тогда уже тренер, – Кустарь–одиночка.

Озеров

Примерно в то же время началась дружба Виктора Лаврова с набиравшим популярность теннисистом, впоследствии радио- и телекомментатором Николаем Озеровым. Он жил по соседству в старинном трехэтажном доме на Старой Басманной – №7, квартира 9, и тоже тренировался на Рязанке.

– Шел недавно мимо озеровского дома и с грустью думал о том, что городские власти не озаботились установить на нем мемориальную доску, – сетует Валентин Лавров. – А ведь Николай Николаевич здесь родился и прожил полвека. Его отец тоже был знаменитостью, великолепным оперным певцом.

Виктору Лаврову нравилась сдержанная, артистичная манера футбольного комментария Озерова, хотя непревзойденным по этой части он все же считал Вадима Синявского.

Художник

Подлинный талант никогда не укладывается в узкую колею избранной профессии. Виктор Лавров еще в раннем возрасте обнаружил в себе способности к живописи и графике, был даже принят в Высший художественно–технический институт. Писал картины, будучи футболистом и тренером. Вновь слово Лаврову–сыну:

– Уже подростком отец работал художником кинотеатра «Ривьера» (ныне ресторан «Дубровник»), благо тот находился точно против нашего дома на Садовой–Черногрязской. В юные годы участвовал в художественных выставках. Работы не хранил, раздаривал. Кстати, по линии своей матери, в девичестве Ольги Перовой, отец был в родственной связи со знаменитым художником Василием Перовым – гены!

Инженер

Ни в художниках, ни в институте Виктор Лавров долго не задержался. Жизнь манила многообразием, везде хотелось испытать себя. Еще подростком он загорелся страстью к радиоделу, собрал несколько приемников. В конце 30-х собственноручно соорудил телевизор с крошечным экраном и принимал передачи с Шаболовки. «Я отца так и запомнил, – улыбается Валентин Лавров, – сидящим с дымящимся канифолью паяльником возле приемника, а рядом лежит схема, куда он то и дело поглядывает. В доме скапливались горы радиоламп, конденсаторов, сопротивлений. Увлекался отец и автомеханикой».

Первый чемпионат мира по хоккею, состоявшийся в Москве зимой 1957 года, застал Виктора Васильевича инженером на Центральном лужниковском спорткомплексе. Готовясь к первенству, наше спортивное руководство накупило массу зарубежной техники, в том числе и огромный хронометр фирмы «Омега». Однако инструкцию к нему швейцарцы прислать забыли, что обнаружилось за считанные дни до открытия чемпионата. Лавров взялся смонтировать и запустить хронометр без инструкции. И «Омега» весь турнир безотказно фиксировала время. В том же году Виктор Васильевич сконструировал устройство фотофиниша, примененное на чемпионате страны по мотогонкам, за что был награжден почетной грамотой Спорткомитета СССР.

Тренер

Недолго пробыл Виктор Лавров и профессиональным тренером. Начинал с низов, с класса «Б», но успехи были. До него не могли похвастать заметными достижениями в чемпионатах страны ни рязанский «Спартак», выигравший при нем зональный турнир, ни ижевский «Зенит», шагнувший из класса «Б» во вторую лигу класса «А». Но развивать тренерские успехи Лавров не захотел.

– Отца, человека вспыльчивого, крайне самолюбивого, угнетало зависимое положение от партийных князьков, – продолжает рассказ Лавров–младший. – Без улыбки не могу вспоминать случай, произошедший в Рязани. Однажды зашел к отцу в гостиницу. Он сидел за накрытым столом, весь налитый гневом. Около него стояла бутылка дорогого портвейна (водку он не пил). Без предисловий полез в ящик стола, вынул свисток и приказал: «Отнеси этому деятелю, – и назвал фамилию областного босса. – Пусть дует, только щеки сильней раздувает». «Почему?!» – вытаращил я глаза. «Потому что кончается на «у». Делай, что тебе сказано». Свисток я взял, но приказ не выполнил. На другой день отец открыл причину своего гнева: босс вызвал его и стал давать рекомендации относительно состава команды. Отец вспылил, наорал на босса: «Я пришлю тебе свисток, иди сам проводи игры!» Только тот, кто тренировал в провинции, может понять несуразную смелость такого поступка: партийный деятель был властителем и богом в своей вотчине.
Отец не ждал увольнений, он, как в футболе, всегда действовал на опережение: клал заявление об уходе. На сей раз партайгеноссе оказался умным: заявление отцу вернул и в футбольные дела больше не вмешивался.

Отец много раз с печалью повторял: «Контракт, нужен контракт тренеру, чтобы разная сявка не могла по своей прихоти увольнять его! И контракт с игроками нужен!» В советское время это казалось фантастикой.

Больше всего огорчало Виктора Васильевича наплевательское отношение футболистов к собственному таланту. «Сколько их сгубили себя сами, – часто вздыхал он. – А какие игроки могли бы состояться! Заграничные и в подметки им не годились бы».

Добил его случай с рязанским парнем, у которого обнаружился замечательный вратарский дар. Лавров всячески холил и лелеял его. А тот, широкоплечий белокурый красавец ростом под два метра, предмет вожделения доброй половины городского женского населения, рамками спортивного режима, мягко говоря, себя не обременял – гулял напропалую. Но долго играл за сборную РСФСР, постоянно выезжавшую в те времена за рубеж. И в конце концов приглянулся московскому «Спартаку». «Авось в таком серьезном клубе образумится», – радовался за бузотера Лавров. Но и в Москве голкипер привычек своих не оставил, вскоре поскандалил с руководством столичного клуба и отправился восвояси, довольный тем, что теперь ему уж точно не придется менять заведенный жизненный распорядок. Лавров же был безутешен: «Надо же оказаться таким остолопом».

Провидец

В футболе у Лаврова были свои привязанности. С восторгом говорил он о Пеке Дементьеве и считал гением Эдуарда Стрельцова. Восхищался Георгием Ярцевым: «Поразительно, из любых положений бьет, отчаянный и ловкий! Мой стиль...»

– В 70-е мы вместе приходили на стадион в Черкизове, – заканчивает воспоминания Валентин Лавров. – Отец любил перекинуться несколькими словами с давними приятелями–футболистами – тогда все были живы. Обычно он смотрел только один тайм. Затем громко предсказывал счет игры и уходил домой. Поразительно до столбняка, но предсказания всегда сбывались!

В сентябре 1983 года Виктор Васильевич Лавров умер. Его прах покоится на Введенском кладбище, где похоронены и его приятели Николай Озеров и Юрий Ваньят. В светлом просторном углу 30 участка на лабрадоре выбит футбольный мяч, влетающий в сетку. И золотом: «Автор первого гола чемпионатов СССР».

Что касается мемуаров уважаемых в нашем футболе людей, то с книгой Сушкова теперь, видимо, все ясно. А с Николаем Старостиным Лавров однажды тоже чего-то не поделил на поле. Старостин раз его задел, другой... В конце концов Лавров грубо оттолкнул соперника, тот упал, изобразив смертельно раненого. Лаврова выгнали с поля, а Старостин, видимо, сохранил неприязнь к нему на всю жизнь.

Павел АЛЕШИН

Виктор Лавров © Спорт, Летопись спорта, 2006 - Смотреть в хорошем качестве на YouTube