Кто-то однажды спортсменов, ничего не добившихся с клубом, окрестил «потерянным поколением», но вот для кого и почему — не сможет объяснить даже сам автор высказывания. Футболисты «Локомотива» в 60-80-ые гг. не снискали славы победителей и были в тени более титулованных московских команд, что не умаляет их заслуг в вопросах выполнения поставленных перед ними целей и задач. Они отнюдь не были хуже других, что в дальнейшем доказывала их востребованность в «медальных» командах. Но так суждено было случиться, что тому «Локомотиву» не получилось примерить на себя награды из благородных металлов. Приходилось довольствоваться лишь локальными успехами и вспышками надежд, которые, не успев толком разгореться, тут же гасли.

Приход в команду Сёмина в 1986 г. однозначно предопределил вектор развития клуба с изменением его психологии и дальнейшим наращиванием мощи. Но это было уже после развала Союза, а в конце 1980-х ему только предстояло заложить фундамент для будущих побед с тщательно подобранным коллективом, который обязан был выстрелить.

Если не сразу, то в самое ближайшее время. И ведь получилось! В 1988 г. мы были в шаге от участия в еврокубках. Как знать, может, и не случился бы тогда последний вылет «Локомотива» в низшую лигу советского футбола и ещё масса событий с тем самым злополучным сослагательным подтекстом, которые повлияли на дальнейшую жизнь клуба. Все они были косвенными и сопутствующими. Сёмин же пытался не обращать на них внимания и строить команду на годы. Сначала не всё получалось так, как ему хотелось, однако были эпизоды в его «архитектурных перестроениях», которые вошли в историю не только «Локомотива», но и всего советского футбола.

* * *

Все началось в 1985-м, когда Михаил Горбачев стал рулить Советским государством. Молодой политик обещал гражданам социализм с человеческим лицом и произносил слова вроде «гласность» и «перестройка». Позже предприниматель Арманд Хаммер повторил их в программе «Вечернее шоу Джонни Карсона». Он рассказал, что в Кремле появился новый прогрессивный человек, а СССР и США пора подружиться и начать культурный обмен. Одним из тех, кто смотрел тот эфир, был 21-летний студент Дейл Малхолланд. Американец с детства интересовался футболом и даже видел матч киевского «Динамо» в Сиэтле, а потому слова Хаммера его потрясли. В сознании парня пронеслась дикая для того времени мысль – обмен футболистами! Еще через секунду Малхолланд решил, что должен сам ехать в Советский Союз. Дальше произошло настоящее сумасшествие. Дейл обратился к людям из «Атланты Хокс», игроки которой гастролировали по СССР и удивлялись, что советские баскетболисты пьют водку как воду. В клубе НБА Малхолланда связали с Вячеславом Гаврилиным, отвечавшим в Госкомспорте за международные связи. Получив сообщение из США, чиновник настолько удивился, что даже ответил: идея Дейла показалась ему неплохой, но преждевременной. Малхолланд все равно обрадовался. Весь следующий год он атаковал письмами конгрессменов, сенаторов и в конце концов привлек внимание ЦРУ, заподозрившего Дейла в чрезмерных симпатиях к коммунизму. «Я не был заинтересован в том, чтобы встретить этих людей снова. Моей идеологией был футбол – чистый и простой», – говорил Дейл.

Настоящий прорыв случился в 1989-м: в Такому, родной город Дейла, приехал московский «Локомотив». Команда Юрия Семина играла в турнире с пафосным названием Кубок мира (мир в данном случае – это не планета, а мир, дружба и жвачка) и влетела кому-то там со счетом 3:7. А Малхолланд разглядел в Александре Головне игрока, способного влюбить в себя Америку – он сравнивал его с артистом балета Михаилом Барышниковым, сбежавшим из СССР в 1970-е. Идеальный вариант для обмена.

В Такоме Дейл поговорил с Семиным и Головней и решил, что сделка реальна. Окончательно ее приблизило падение Берлинской стены и Игры доброй воли в Сиэтле, во время подготовки к которым Гаврилин наконец сказал «да».

* * *

С тех пор минуло без малого три десятка лет. Малхоллэнд, поколесивший по миру, дал не одно интервью в прессе о своих карьерных и послефутбольных успехах, а вот о локомотивском «Барышникове» незаслуженно забыли, хотя его прорыв в стан страны извечного политического оппонента был не менее громким, нежели переход в страну Советов Дейла.

Александра Головню счастливым и случайным образом мне удалось отыскать всё в той же Америке, в городе Сан-Диего, и взять у него небольшое интервью.

— Александр Витальевич, давайте по порядку. Расскажите, как вы оказались в московском «Локомотиве», что тому предшествовало?

— В «Локомотиве» я оказался в 1987 году после ухода из московского «Динамо». Эдуард Васильевич Малофеев не видел во мне тогда игрока основного состава, а учитывая то, что в Москву я перебрался из минского «Динамо» как раз из-за него, то, видимо, не видел он во мне и футболиста. У каждого тренера свои взгляды. Он всегда говорил: «Прав тот, у кого больше прав». Я хотел закончить с футболом вообще, так как устал от не очень хорошей психологической обстановки, окружающей команду в те годы, и, имея звание старшего лейтенанта, хотел сохранить его и начать работать в детской школе «Динамо». В материальном плане это был не самый худший вариант. За звание платили 130 рублей да плюс зарплата тренера. Могло выходить рублей 300, что в 1987 году было совсем неплохо.

Но раздался звонок от Александра Петрашевского (прим. — начальник команды), затем от Виталия Шевченко (прим. — тренер команды, хотя официально должности с Петрашевским были кардинально противоположными) с приглашением в «Локомотив». Брат с женой уговорили, что заканчивать рано. Я согласился на встречу с Палычем, которая состоялась в старом офисе «Локомотива» у трёх вокзалов (кажется, на Казанском вокзале). Она была короткой. Палыч объяснил условия, а также то, каким он хочет видеть и сделать «Локомотив», кого приглашает. Он озвучил и задачу, которую надо будет решать — выход в Высшую лигу. За успешное выполнение задачи мне предложили два варианта вознаграждения: или машину «Волгу», или квартиру. Я выбрал «Волгу». Мы пожали друг другу руки. Так я стал игроком «Локомотива».

— И задачу вы в тот год выполнили.

— На следующий день после того, как мы узнали, что «Даугава» сграла с кем-то вничью и мы решили задачу по выходу в высшую лигу, придя на утреннюю тренировку, я получил от Юрия Палыча открытку на право покупки машины. Сёмин обещал — Сёмин сделал. Мужик.

— Александр, каково вам было переходить в команду первой лиги после стольких лет успешных выступлений на высшем клубном уровне и играх за главную сборную страны?

— Никаких неудобств, играя в первой лиге, я не испытывал, хотя условия были, конечно, не везде комфортные. Наше поколение было неизбалованное. Советское поколение. Да и все силы были брошены на решение поставленной задачи, а условия были не так важны. Помню, мы до Батуми добирались на игру из Хосты на Ракете по морю. Приехали за три дня до матча. В городе холод, ветер, а в гостинице нет воды. Никакой. Спали в костюмах. Влажность, холод, но ничего — обыграли и уехали.

— Как вас встретил молодой сёминский коллектив?

— Микроклимат в команде был великолепный, коллектив дружный. Сплав молодости и опытных игроков. Одним словом — Сёминский коллектив, и этим всё сказано. Играли великолепно, игра поставлена. Хотелось ходить на тренировки и играть. Да и вообще, в московском «Локомотиве» были самые лучшие мои годы в футболе, а ведь пришёл я зрелым футболистом. Играл рядом и вместе с такими великими футболистами как Гаврилов, Базулев, Атаулин, Дозморов, Русяев. А полузащита какая! Отдай им мяч — и как защитнику можно отдыхать. Они минут пять будут "возить", плести кружева, мяч у них никто не заберёт. И все остальные наши ребята были очень квалифицированные футболисты.

— Тогда что же помешало годом ранее таким составом опередить одесский «Черноморец» и выиграть малые золотые медали Союза? За три тура до конца шли на первом месте. Потом поражение в Душанбе, ничья с «Зарёй», домашнее 0:1 от Ростова — и на финише только вторые.

— Сейчас уже и не вспомню. Смазали немного концовку чемпионата, но задачу-то выполнили.

— Отмечали как-то выход в высший дивизион?

— Собрались на базе все вместе, и в ресторане отмечали. А потом многие вместе с жёнами уехали в Кисловодск в санаторий, где уже восстанавливались к следующему сезону.

Единственным негативным моментом того сезона была травма Женьки Дрожжина. Печальная история, но, к сожалению, часть футбола.

— Помните свой первый матч в той команде на открытии сезона в Ворошиловграде в 1987 году?

— Помню, потому что сам родился в Ворошиловградской области. Серега Юран тогда только начинал свою карьеру и играл тот матч, и мы ему с Базулем (Базулевым) сзади пытались объяснить всеми доступными и не доступными методами, что его ждёт в дальнейшей его карьере. И ещё помню, что отбил у бокового судьи неправильно забитый нам гол, то ли рукой, то ли из вне игры. Рванул к нему и «умолял», чтобы он был честен. Подошёл основной арбитр, посоветовался с ним и отменил. Получил я благодарность от Палыча и был очень счастлив.

— 1988 год «Локомотив» провёл очень достойно. В преддверии матча со «Спартаком» (прим. — интервью было незадолго до матча со «Спартаком»), можете вспомнить последний тур первого круга того сезона? Два мяча Русяева и упущенная за две минуты до конца матча победа.

— Да, первый сезон в высшей лиге провели тогда достойно. Не хватило одной победы над московским «Динамо», чтобы выйти на европейскую арену, но сезон провели неплохо. Единственный осадок, это как вы и говорите, упустили победу над «Спартаком». Вели 2:0 и упустили победу за две минуты до конца. До сих пор если вспоминаю, то очень печально становится на душе. Могли ведь…

Головня (крайний справа) в матче с московским «Спартаком»

— Если бы не лимит ничьих, который в следующем же году был отменён, московский «Локомотив» мог впервые принять участие в еврокубках, обогнав ленинградский «Зенит». Готов ли был тот сёминский «Локомотив» впервые в своей истории выйти на европейскую арену?

— Человек предполагает, а Бог располагает, поэтому о том, на что мог «Локо» рассчитывать в Европе в 1989 году, не люблю рассуждать в сослагательном наклонении. История уже произошла. Кубок железнодорожников выигрывали годом раньше, тоже ведь Европа (улыбается).

— Слышал от других наших футболистов, что некоторые из них приходили в команду «с телогрейкой и авоськой в руках» (про Сергея Горлуковича). Как вас в дальнейшем связала судьба с этим человеком и были ли ещё харизматичные люди в том поколении футболистов «Локомотива»?

— Рассказы о том, что Сергей Горлукович с авоськой в руках приехал в «Локомотив», — это всё околофутбольные байки. Серёга добрый, порядочный парень, отдавался игре на все 100%, профессионал, что и доказал своей дальнейшей карьерой, став Олимпийским чемпионом и поиграв в сборной под руководством Лобановского, это говорит о многом. Да и внёс он большой вклад в создание правильного микроклимата в молодой команде «Спартака», которая стала чемпионом при Ярцеве. В «Локомотиве» он был, думаю, любимчиком у Юрия Палыча. Единственный недостаток, на который мы обижались — это то, что после выигранного матча, где-нибудь на выезде, ему очень хотелось завести задушевную беседу с Палычем. Поймает его в проходе самолёта и что-то рассказывает ему. Может, разбор игры делал (улыбается). Как правило, после таких бесед Палыч вёз нас в Баковку в баню, а не отпускал напрямую домой.

— Целый год вам удалось отыграть бок о бок с нынешним главным тренером сборной Станиславом Черчесовым. Остались ли какие-либо воспоминания о том, каким он был вратарём и человеком в то время?

«Локомотив» Москва 1988 г.: Головня третий слева в верхнем ряду, Черчесов четвертый слева в нижнем

— Стас отличный человек и профессионал, а сейчас и тренер национальной сборной. Какой он как тренер — я не знаю. Черчесов, думаю, должен быть очень благодарен Сёмину. Взял его в команду, доверял ему на все 100%, и он стал одним из лучших вратарей в стране. Отыграв год, получил «Волгу» и вернулся в «Спартак». Помню, Юрий Палыч был этим очень расстроен....

— Что вы думаете о том, что Станислав Саламович не приглашает в сборную Игоря Денисова?

— Это право тренера. Я не знаю всех нюансов по Денисову. Однако я знаю, что у Сёмина он капитан. Знаю точно, сколько и что могли футболисты в гневе сказать Палычу в глаза, и если бы он на всё реагировал или принимал меры, то остался бы без футболистов или бы играли бы у него «хорошие» мальчики, а с ними вряд ли можно достичь результата. Это, уверен, подтвердят многие футболисты, игравшие у Сёмина. В этом его величие.
Моей первой игрой за минское «Динамо» в 18 лет была игра против «Кубани» в Краснодаре, за которую ещё выступал Сёмин. Так что я лично знаю, каким небезразличным он был игроком, поэтому он любит и уважает таких же небезразличных футболистов с позиции тренера.

— «Локомотиву» во главе с Сёминым в 1989 году, в очередной раз, пришлось собирать коллектив по крупицам.

— Да, 1989 год уже сложился по-другому... Многие проверенные бойцы ушли в другие команды. Состав был новый, игра куда-то потерялась. В середине сезона я честно сказал Палычу, что он для меня последний — пусть наигрывает молодёжь. А я тренировался и был готов, при необходимости, оказать помощь. Палыч даже отпустил меня в октябре в поездку в Японию с женой, и зарплату платил до конца сезона...

«Локомотив» Москва 1989 г. Головня крайний справа в среднем ряду

Последний матч в советском чемпионате, в котором я принимал участие, был 9 июня 1989 г. в Волгограде с «Ротором».

— Потом появился вариант с США. Как произошло знакомство с Дэйлом Малхоллэндом и с чем было связано его рвение на так называемый обмен именно с вами?

— Я по сей день считаю, что то, что я оказался в Америке, заслуга Сёмина. Историю с Малхоллэндом все знают, и я уверен, это случилось по случайному стечению обстоятельств. Мы играли в Сиэтле, когда были в турне по Соединённым Штатам, а Дэйл мечтал поиграть в России и пришёл в Сиэтле на встречу с Семиным. Юрий Палыч, из уважения ко мне, зная, что я заканчиваю, предложил ему меня. Вызвал к себе в номер. Мол, так и так, как ты на это смотришь. Контракт на 4 месяца. Я сказал, что вернёмся в Москву, с женой посоветуюсь, и решим. Тут и пропал наш американец. Я закончил в конце того сезона, а Дэйл объявился в Москве только весной, и говорит, что договорился, и меня ждут в Орландо. Помог мне оформить визу. Я хотел ехать один, но жена настояла, чтобы мы поехали вместе. Уезжали на четыре месяца, а уже 28 лет в Америке. Так что помню и благодарен Палычу.

Малхоллэнд (слева) и Головня (из личного архива последнего)

— В одном из интервью вы говорили, что выездной паспорт вам делал международный отдел «Локомотива», который относился к РЖД. И в паспорте этом было написано «первый игрок по обмену между СССР и США». Осталась ли эта запись в паспорте? Ведь это уникальная вещь для клубного музея «Локомотива».

— К сожалению, тот паспорт где-то затерялся. Долго хранил его. Даже не знаю, как пропал. Нет его, сам жалею...

Что касается жизни Александра Головни в Америке, то тут он мне рекомендовал обратить внимание на своё интервью изданию «Прессбол». Для удобства, приведу несколько высказываний из него:

В материальном плане было совсем невесело. Оплачивали квартиру, машину, но при этом давали 800 долларов, хотя изначально говорили о трех-четырех тысячах. Пришлось жить на макаронах и сосисках. Но мы не лыком шиты. Я еще хотел семью оставить в Москве, но, слава богу, жена настояла, чтобы поехали все вместе. В тридцать лет начали новую жизнь. За команду из Орландо хорошо провел второй круг чемпионата США. Хотя мы играли на больших стадионах, лига была полупрофессиональной и быстро распалась. В чемпионате по индорфутболу играли двенадцать команд и все двенадцать приглашали к себе. Сан-Диего тогда было в индорфутболе как ЦСКА в хоккее. Один парень сказал: чего тебе выдумывать? Хороший город, хорошая команда, хорошая погода. Тихий океан рядом. Ни о чем не жалею.

Сезончик отыграл, мы стали чемпионами. Дети пошли в школу. А потом распался Советский Союз. Потихоньку здесь и освоились. В Сан-Диего был уже достойный контракт для эмигранта. Хватало, чтобы осмотреться и начать новую жизнь. Индорфутбол — конечно, интересная и быстрая игра, с обилием голов. Но для футболиста. Взять хоккей. Хороший игрок проводят на льду в общей сложности минут 18-20. А я, будучи защитником, за три периода играл минут 8-9. Выпив бутылку пива после матча, спокойно засыпал. А когда приходил с игры на большом поле, до пяти утра уснуть не мог.

Переезжая, не знал английского. Было тяжеловато. Но старался побыстрее освоить. Мне кажется, это не самый сложный язык. И потом, года полтора у нас не было знакомых из русского комьюнити. Когда ты в окружении англоязычных, в этом плане проще. Мне кажется, через год уже нормально общался

В индорфутболе провел два сезона. А потом лига распалась, что стало шоком. К тому времени мне еще не успели дать грин-карту, но хозяин команды оказался порядочным человеком и сделал "гарант". В какой-то другой лиге "Финикс" выбрал меня на драфте, но, естественно, я уже не поехал. Предложили работу директора детского клуба и тренера. Но с детишками возиться — это не мое. Душа не лежала. Тем более в Америке. В то время ты был там как репетитор, как няня. Работал практически на общественных началах, платили немного.

Друзья предложили пойти к ним в бизнес. Мотался несколько лет из Сан-Диего в Москву. У нас была дистрибьюторская компания, поставлявшая лекарства в аптеки. Но после дефолта в 1998-м стало тяжело. Бросил это дело. Нужно было заново устраивать жизнь, содержать семью. Попытался делать другой бизнес.

Но уже 15 лет я работаю в крупнейшем казино в Калифорнии и в одном из самых крупных в Америке. Несколько лет оно было номером один в США. Работа нравится. Конечно, никогда не мог предположить, что буду этим заниматься. В жизни у нас все происходит случайно. В казино работал товарищ. Посоветовал в свободное от бизнеса время походить в специальную школу для крупье. Выучился — и оставил бизнес. Могу сказать, что счастлив. Всю жизнь занимаюсь тем, чем нравится. Интерес в том, что нет рутины. Потом жена посмотрела, что это стоящая работа в материальном плане, и тоже выучилась. Так что мы 24 часа в сутки вместе. Кстати, не знаю, кто придумал, что у меня супруга телеведущая, о чем говорилось в прессе. Это ложь.

Да, бываю в Беларуси. В Мозыре у меня мама похоронена, живут другие родственники… Корни остались. Хотя у меня уже давным-давно американское гражданство. Но американцем так и не стал. Скорее, до сих пор советский человек.

Блиц

— Как Вы относитесь к фразе «Локомотив – пятое колесо в телеге московского футбола»?

— «Локомотив» далеко не пятое колесо в московском футболе. Это давно устаревшая фраза. «Локомотив» — лидер московского футбола.

— Самое запоминающееся, что было в вашей карьере в «Локомотиве»?

— Лучшие два года в футбольной карьере. Счастлив, что решили поставленную задачу; счастлив, что судьба свела с такими футболистами и тренерами; рад был той обстановке, которая была у нас в команде. Приятно вспоминать многие моменты, из которых складывается жизнь футболистов.

— Следите ли вы за выступлением «Локомотива» уже как болельщик?

— За «Локомотивом» слежу внимательно. Рад за команду. Наконец-то в «Локомотиве» вернулись в правильное русло и доверили команду Сёмину. Он в очередной раз доказывает как может создать команду и микроклимат в раздевалке. Верю в чемпионство. Палыч это заслужил своим служением футболу.

— Когда вы в последний раз были в Черкизове?

— Уже давненько. На каком-то еврокубке. Помню, тогда играл нападающий Обиора, кажется. А новый стадион — великолепный.

— Хотите ли передать что-нибудь всем болельщикам «Локомотива»?

— Болельщикам хочу сказать: «Верьте в «Локо». Они не подведут. Верю, скоро в Черкизове все будут спрашивать лишний билетик.

Юрий Палыч Сёмин — лучший тренер на моём пути. Пропустим, как он понимает футболистов и футбол, как он живёт жизнью футболистов. Сам он был такой. ВЕЛИКИЙ ТРЕНЕР. У него в раздевалке всегда хорошая и профессиональная атмосфера. Лучшие тренеры в истории советского и российского футбола — Лобановский и Сёмин.

А Филатов!? Стыдно должно быть всем в российском футболе, когда такой руководитель не у дел. Печально…

Станцию метро «Черкизовская» нужно переименовать в «Филатовскую», а стадион назвать именем Сёмина. Им нужно отдать должное сейчас, при жизни. Двум великим людям, которые вложили столько души, сил и здоровья в «Локомотив».

Александр Головня в золотом «Локомотиве» 80-х гг., пятый справа в верхнем ряду