Болгарин Денис Колев работал скаутом в «Локомотиве» при Василие Кикнадзе. После прихода Владимира Леонченко на позицию генерального директора Колев покинул клуб. Сейчас он получил должность в болгарском «Ботев Пловдив».

Кто такой Колев, и как он попал в «Локо»?

— Я уже месяц в новом клубе, напряженно, но интересно. Работаем по 14-16 часов в день. Сейчас начинать все с нуля.

— Ты сказал, что пять лет прожил в России. Как ты оказался здесь?

— Давай расскажу немножко, кто я такой. Мне 27 лет, до 18 я жил в Болгарии. Никогда особо не рвался становиться игроком, потому что мне обрубили эту мечту родители достаточно рано, где-то в 9-10 лет.

— Почему?

— «Ты должен учиться, концентрироваться на учебе. Поэтому давай играй в теннис». Я играл в теннис и просто смотрел очень много футбола. Успехи Моуринью очень сильно на меня повлияли, и я стал задумываться, что вообще происходит на поле. Вообще-то, как и многие в Болгарии, шел к юридическому факультету. Заходишь в ресторан, в кафе — одни юристы работают. Я тоже шел к этому, но все-таки решил, что нет, я буду в футболе, обязательно. Так как я закончил испанскую школу, было логично поехать в Испанию.

Когда мне исполнилось 18, я поехал в Барселону, учиться на факультете спортивного менеджмента. Отучился там три года и в то время больше даже думал о тренерстве, поработал в каталонском КФК помощником один сезон. Но уже тогда я получал больше удовольствия не от планирования и проведения тренировки, а именно от анализа соперника, от разбора нашей игры, от просмотра игроков, которые к нам приходили. Я не понимал ещё, что это аналитика и селекция, но уже тогда мне это было гораздо интереснее, чем сама тренерская работа.

— В России твоим первым место работы был InStat.

— Да, после трех лет в Испании я принял решение переехать в Россию. В 2015 году я приехал в Москву и для того, чтобы находиться в России законно, записался на факультет спортивного менеджмента в RMA, есть такая бизнес-школа в Москве. Мне как гражданину Евросоюза нужна виза. Через полгода я устроился в компанию InStat. Начинал как представитель по Болгарии, общался с клубами из этой страны и стал на товарищеских началах помогать им в плане селекции. Потому что в странах Восточной Европы мало где есть селекционные отделы и многие просили: «Посмотри этого, порекомендуй нам каких-то игроков». Ну а в основном: «Пожалуйста, помоги нам по таким-то критериям подобрать кандидатов».

В InStat я потихоньку перешел к другим должностям, уходил уже директором отдела по работе с клиентами и продажам. В процессе моей работы познакомился со многими интересными людьми, общаясь с которыми понял, что такое современная селекция во многих странах Европы, как они работают в плане подбора игроков на юношеском уровне. И в 2018 году после чемпионата мира принял окончательное решение, что буду искать работу в клубе, ушёл из InStat в никуда. Как говорят: «Стучите — и вам откроют».

— Заинтересовался «Локомотив».

— Да, начал работать в «Локомотиве» официально в апреле 2019 года, но ещё до этого я попал туда благодаря Александру Сорочинскому (Заместителя директора по молодежной селекции и связям с общественностью «Локомотива» до января 2021 года — «СЭ»), которого ты недавно интервьюировал. С ним мы познакомились где-то за полгода до этого на курсе по аналитике и скаутингу, он тогда еще работал в ЦСКА. У нас завязалось общение. Когда Александр перешел в «Локомотив» в начале 2019 года, я и еще один коллега Андрей Вторых, с которым мы потом вместе устроились в «Локомотив», начали ему помогать. Это продолжалось примерно два с половиной месяца. На заметку многим, кто хочет устроиться в клубе: нужно чем-то жертвовать. Не каждый готов пожертвовать тем, чтобы два с лишнем месяца, работая где-то еще, все свое свободное время трудиться бесплатно, чтобы показать себя.

Потом провели встречу с Владимиром Семёновичем Кузьмичевым и устроились в клуб официально. Я и коллега, Андрей, который впоследствии уже смотрел Россию и СНГ, работали по российскому направлению с апреля 2019 года. Когда мы пришли, перед нами стояла задача посмотреть всех ребят 1999-2001 годов и некоторых 2002 года под «Казанку» и молодежку. Также, хотя это и небольшой пласт работы, готовили вместе с Александром Сорочинским списки по России.

Это был первый период моей работы. Параллельно нас подключали к работе с первой командой, нам присылали игроков — от агентов или других селекционеров, которые трудились в клубе — и мы просто давали свое мнение. Писали отчеты и возвращали. Мы не искали игроков, а просто анализировали кандидатов, которые к нам приходили.

Мне всегда было интереснее работать по главной команде, потому что в силу жизненного и профессионального опыта я видел гораздо больше взрослого футбола, чем молодёжного. Просил, чтобы мне давали больше работы по главной команде, возможность работать по некоторым определённым рынкам, как например Восточная Европа. Регионы, которые я лучше всего знаю — это Восточная Европа и Южная Америка (наверное, в силу знания языков).

С осени 2019 года меня стали подключать к работе по первой. Уже на зиму 2019-20 я давал своих кандидатов по Восточной Европе, некоторых — по Латинской Америке, и так шло до конца моего пребывания в клубе. После прихода Марко Николича я стал гораздо больше работать по Латинской Америке нежели по Восточной Европе. Наверное, потому, что новый главный тренер достаточно хорошо знал рынок Восточной Европы. Лучше было концентрироваться на Латинской Америке и более углублённо работать там.

— Почему ты вообще приехал из Испании в Россию?

— В жизненном плане многие вещи мне там не нравятся. Я общался с большим количеством людей из России, и из стран бывшего Союза. Ментальность и культура русских мне очень близка, поэтому я решил, что должен попробовать, поехать и посмотреть своими глазами годик. Если мне не понравится, я всегда могу вернуться в Испанию, или поехать в Англию, я думал о магистратуре там. Но всё-таки решил поехать в Россию и остался на пять лет.

— Что тебе не нравится в Испании?

— Меня много чего не устраивает в плане мышления на Западе.

— Я все-таки хочу понять.

— Мне гораздо больше нравится прямота русских, которые прямо скажут «ты дурак». Я бы лучше это услышал, чем увидел неискреннюю улыбку.

— Ты так говоришь, как будто у тебя в кармане всегда был миллион долларов, и ты мог спокойно ездить туда-сюда. Приехал в Россию без конкретного вариант работы и норм...

— У меня была небольшая сумма, которая позволяла провести год, живя в Москве. А через полгода я уже нашёл работу, которая обеспечивала жизненные потребности. У меня было достаточно денег, чтобы год спокойно прожить в России, тем более с учётом падающего уже тогда курса рубля.

— Можешь очень коротко и максимально понятно объяснить, что ты делал в InStat?

— Когда я пришёл, моей задачей было связываться с клубами, обучать их и продавать им продукты InStat. Это и скаутинговая платформа, и всевозможные отчёты, статистические, фитнесс-отчёты по двигательной активности и так далее.

— Почему они тебя вообще взяли?

— Потому что я говорил по-болгарски, по-испански и по-английски. Они искали человека по Болгарии и человека, который мог бы параллельно заниматься и другими странами.

Работа с Кузьмичевым

— Расскажи о своих главных достижениях, тех, чем ты доволен именно за время работы с Сорочинским, Кузьмичевым, по русскому рынку и молодым игрокам.

— Это не мои достижения, потому что нельзя сказать, что кто-то сказал — «брать», а кто-то — «ну, может быть». В целом я очень доволен, что тем летом 2019 года в команду пришли — первое, это конечно Максим Мухин, это попадание просто в десятку. И я считаю также, что приобретение Сильянова было очень удачным.

— В чём твоё преимущество как скаута?

— Скажем так, мой козырь, если есть такой, — это то, что я смотрю очень много разного футбол. Я вижу левого защитника и знаю, как играет левый защитник в том же возрасте в Аргентине, в Сербии, во второй лиге Франции и в Швеции. Я могу примерно сравнить их, понять, что у этого не будет хватать интенсивности, чтобы делать по 20 рывков, что этот никогда не подаёт первым касанием (а нам это нужно, чтобы быстро завершать атаки), и так далее. И второе, как бы странно это ни звучало — просто работоспособность. То есть, надо фигачить, надо просто делать больше, чем все остальные. Если кто-то работает 10 часов, я готов это делать 12 часов, пожертвовать чем-то, походом в кино или куда-то ещё.

— Как можно получать удовольствие от футбола, когда ты смотришь его настолько много?

— Футбол — это аналог жизни, он настолько интересен и всеобъемлющ, поэтому он и самая популярная игра. Он очень разный, в каждой игре что-то происходит и это то, что делает его таким привлекательным. Тем более, если есть какие-то поставленные задачи, включается процесс креативности, ты начинаешь думать: «А как же он у нас впишется? А как он будет взаимодействовать с нашими полузащитниками?» Когда смотришь конкретного игрока, а не просто отсматриваешь матч, в котором ещё не знаешь, кого отметишь. На самом деле, самый интересный процесс, когда уже есть списки и ты начинаешь думать именно о том, как этот игрок вписывается в команду.

Как делаю я: первые 10 туров смотрю полностью, когда начинается Серия А в Бразилии. Это самое нудное, когда надо 10 туров по 10 матчей отсмотреть полностью. Но это нужно, потому что ты должен увидеть эти 100 матчей, чтобы понимать: вот этот сыграл в пяти матчах очень стабильно. А не просто ты случайно открыл 2-3 матча, игрок выстрелил, и ты думаешь: «Какой же он хороший!» А потом оказывается, что это не совсем так. В каждой команде, особенно в Бразилии, в начале сезона кто-то готов лучше, кто-то хуже, появляются какие-то молодые звёздочки, сыграют 3-4 игры, а потом о них больше не услышишь. Но потом, когда уже есть списки, ты начинаешь думать, как он будет играть у нас в обороне, почему он забивает столько в Бразилии, как он будет у нас забивать, против обороны лучших команд РПЛ?

— Объясни, как посмотреть 10 матчей чемпионата Бразилии? Ты смотришь их на скорости x2?

— Я их смотрю полностью, приходится это делать. 10 туров по 10 матчей.

— То есть, даже не ускоряешь?

— Нет, ну я смотрю мяч в игре, то есть это 60 минут, а не 90. Это чистое время матча, без всяких остановок, без аутов, когда мяч находится в игре. Это есть в WyScout, в InStat, все так смотрят.

— Знаю, что некоторые аналитики смотрят РПЛ на ускорении.

— К сожалению, когда смотришь на ускорении, это позволяет тебе увидеть командные передвижения и это окей, когда ты анализируешь всю команду. Но когда нужно понять именно индивидуальные качества игрока, это не годится.

Работа с Лосюком

— Потом твоим начальником стал Андрей Лосюк. Почему он взял человека Сорочинского и Кузьмичёва к себе в команду?

— Во-первых, потому, что ему просто, наверное, не хватало людей. Во-вторых, я старался, показывал, что могу делать свою работу быстро и качественно. Он дал мне определённый функционал. У нас не было соревнования, что кто-то должен по России делать лучше, чем те, кто по иностранцам работает. У меня были очень доверительные рабочие отношения как со Сорочинским, Вторых и Кузьмичёвым, так и с Лосюком. С Риккардо Червелатти тоже часто разговаривал.

— Твоим непосредственным начальником был Лосюк?

— Да.

— Расскажи о нём, какой он начальник? Какой он как человек? Разбирается в футболе?

— Он достаточно спокойный человек. Не знаю, почему по поводу его работы в «Локомотиве» сложился настолько резкий негатив, это пошло ещё с лета 2019 года. Но на самом деле все эти трансферы иностранных футболистов... Ни один из этих кандидатов не был его креатурой.

— Как так может быть?

— Не знаю. Я сам, к сожалению (или к счастью), не присутствовал на собраниях трансферного комитета и совета директоров, но я знаю, о каких футболистах речь, потому что мы всё-таки по иностранцам формировали единые списки. Риккардо смотрел Западную Европу, я смотрел Восточную Европу и Южную Америку, перед летним и зимним окном мы созванивались и делали единый список. Потому что он много кого знает из моих, я много кого знаю из его кандидатов. Составляем по пять человек лучших и доступных нам на позицию, и уже Лосюк списком идёт к руководству. А почему не приобретались эти игроки, а приобретались другие — я не знаю.

— Объясню скепсис и негатив к Лосюку. Во-первых, потому что никто его не знал, вообще. У него не было никакого бэкграунда.

— У меня тоже нет бэкграунда.

— Но ты и не был на руководящих должностях.

— Да, так и есть.

— Потом по нему прошелся Сёмин. Сказал, что Лосюк — продавца обоев. Это стало мемом. Ты понимаешь, почему они не сошлись?

— Я не до конца понимаю и не знаю, когда это произошло. Это, конечно, мешало. Когда нет контакта с главным тренером, это тяжело, потому что нужно взаимодействовать и приходить к единому мнению. Руководство должно получать какую-то согласованную позицию между селекционным отделом и главным тренером. Это идеальный мир, так должно работать. И так и работает, на самом деле. Все клубы, где нет спортивного директора и всё более-менее хорошо — исключение из правил, а не наоборот.

— Ты понимаешь, как Лосюк получил эту должность?

— Наверное, Василий Александрович в силу их давнего знакомства порекомендовал. Но я уверен, что он не просто так оказался на этой должности, а объяснял свою концепцию, делал план развития и работы. Это обязательно при назначении любого руководителя. Я не знаю точно, но так понимаю, что всё равно на эту должность и вообще, на любую руководящую должность в «Локомотиве», кандидат утверждается советом директоров, а не просто генеральным директором.

— Чем Лосюк занимался до «Локомотива?

— Он был представителем WyScout по России и другим странам, работал в «Ахмате». То есть, у него какой-то опыт футбольный уже был. Не совсем из другой индустрии сразу перешёл на работу в «Локомотив».

— А в «Ахмате» кем он работал?

— Насколько я знаю, работал в академии клуба.

— Ты можешь сказать, насколько Лосюк компетентен для той должности, которую он занимал?

— Смотри, если ставится под сомнение его понимание футбола... Эта должность подразумевала именно организацию селекционного отдела. Собрать всю информацию, понимать рынок, общаться с людьми и выяснять все финансовые условия. И уже потом, при одобрении со стороны трансферного комитета, вести переговоры. Вот в чём заключалась, в основном, его работа. Отсматривать игроков — это наша обязанность. А он должен был потом всё это систематизировать, провести market research через свои контакты, понять, сколько стоит игрок, готов ли он ехать в Россию, какую зарплату он хочет, сколько составят агентские. И потом уже вести переговоры.

— Для того, о чём ты говоришь, нужно полностью доверять тем людям, которые ищут футболистов, тебе и Червелатти. У него было такое доверие к вам?

— Я могу сказать, что у него было доверие к нам.

— А в плане понимания футбола?

— Не могу сказать, что поставили человека, который вообще не разбирается в футболе, как некоторые хотели бы это представить. Это не так.

— А ты уверен в том, что Лосюк выносил ваших кандидатов на трансферный ?

— В этом я уверен.

Как в клубе появился Мурило? Джорджевич — ошибка?

— Ты был в клубе с 2019 года, делал отчет по Марило?

— Мурило просматривал, но не давал отчёт. Мурило выпал на коллегу, Андрея.

— Ты понимаешь, почему он попал в клуб?

— Привёл его агент, утвердил трансферный комитет. Почему его взяли? Взяли его с прицелом на будущее. Тогда, в 2019 году, Мурило был ещё не готов к первой команде, но обладал хорошими задатками на будущее. Другой вопрос,что нужно согласовывать с главным тренером и так далее.

— Мурило привёл Набиль Мерабтен. Ты знаешь этого человека?

— Нет, лично не знаком.

— Понимаешь, почему он имел такое влияние в «Локомотиве»?

— Нет, не понимаю.

— По факту он тоже работал, как советник. Неофициальный.

— Честно говоря, я не знаю, насколько велико было его влияние. Но факт, что с его помощью пришли два футболиста — Жоау Мариу и Мурило.

— Джорджевич.

— Это в какой-то степени можно назвать моей ошибкой. Пришел от агентов и я рекомендовал его к подписанию с учётом трёх факторов. Он давал нам другой вариант в атаке: у нас был Эдер, форвард таранного типа, играющий спиной к воротам, цепляющийся за мячи; был Федя Смолов, игрок штрафной. А Джорджевич был (и до сих пор остаётся) игроком более подвижным, который уходит на фланг, который прессингует достаточно неплохо, который делает рывки за спину, и он бы давал нам ещё одну опцию. Второе: адаптированность к чемпионату и знание русского языка. И третье: цена была не очень большой. Поэтому я написал отчёт с положительной характеристикой. Это не игрок, который придёт, забьёт 20 мячей, и мы станем чемпионами, но игрок, который будет давать нам хорошую опцию в атаке. Ошибся ли я в спортивном плане? Возможно. К сожалению, не до конца понятно, потому что он травмировался. Я бы хотел посмотреть, как бы он в «Локомотиве» играл.

— И последний, кто пришел, это Живоглядов.

— По Живоглядову я не писал отчёт.

— Ты можешь вспомнить, кого «Локомотив» искал в то лето? Конкретные позиции.

— Правый защитник, центральный защитник, игрок центра поля и нападающий.

— Какие кандидаты были у вас?

— Правый защитник, как Сорочинский тебе сказал — Караваев и Живоглядов. Других вариантов для первой команды не было. Из центральных защитников точно были Чернови Роман Евгеньев (до переподписания контракта с «Динамо»).

— Беляев?

— Беляев не был кандидатом селекции. Я так понимаю, это был кандидат от Юрия Палыча.

— У Семина был какой-то свой список?

— Я не знаю, как это происходило, потому что я лично с Юрием Павловичем не взаимодействовал и не присутствовал на трансферном комитете. Тогда, в 2019 году, я давал своих кандидатов Сорочинскому и Кузьмичёву, а дальше они разбирались.

— Ты хоть раз общался с Сёминым?

— Нет, ни разу. Не потому что я не хотел, просто так и не познакомились.

— А ты заметил разницу в работе селекционного отдела, в твоих личных обязанностях в тот момент, когда поменялся Сёмин на Николича?

— У меня появился контакт с тренером. Я хотя бы познакомился с Николичем. Уже какое-то изменение.

— Это была его инициатива?

— Не знаю. Мы познакомились по телефону, ещё когда он находился на карантине, впоследствии уже в Баковке встретились и общались.

— От этого был какой-то толк?

— Хотя бы какой-то фидбэк. Он может тебе сказать: «Этот мне не нравится, потому что так и так». Это важно, ты понимаешь, какие аспекты нужны на той или иной позиции для главного тренера. Раньше этого не было.

— Сорочинский сказал, что Сёмину давали список из 60 фамилий. В комментариях все возмутились — зачем тренеру давать такой огромный список, ведь как раз работа скаутов отсеять...

— Это верное замечание, другой вопрос, что, если ещё нет полного понимания, какую позицию мы хотим усилить. Если ты поставишь по пять человек на каждую позицию — как раз и получится 60 человек. Ты можешь отметить первых двух-трёх, которые реально соответствуют уровню нашей команды, а остальные больше на перспективу. Понятно, что если у нас три позиции приоритетных, то для просмотра остаётся 15 человек, а не 60.

— То есть, когда Сорочинский говорил про это список, условно, 60 — это был лонг-лист?

— Это лонг-лист по России, где пять человек на каждой позиции.

Захави, Выдра, Сёрлот

— Зимой 2020 года никто не пришёл. Нужны были усиления?

— Нужен был нападающий.

— Сёмин постоянного говорил, что он хочет Бассогога.

— Наверное, да, хотел.

— А кого вы предлагали?

— Лично я — Захави.

— Только его?

— И других, но сильно настаивал, чтобы это был Захави, потому что для тех обстоятельств это был готовый игрок. В принципе, я бы конечно хотел, чтобы стратегия клуба была направлена на развитие игроков в молодом возрасте, но тогда нужен был готовый игрок. Захави был всё ещё в форме и мог помочь.

— Он был готов переехать?

— Он очень хотел приехать в Россию, тогда ещё не было пандемии в том виде, какой она стала потом. Израилю предстоял плей-офф за выход на чемпионат Европы, а в Китае тогда уже остановили чемпионат. Он очень хотел найти себе команду, в которой будет играть, чтобы быть в форме, и в марте 2020 года сыграть в двух решающих матчах за сборную.

— А кто ещё был? Из не столь очевидных. Про Захави мы слышали.

— Был ещё Прийович, серб, который играл в Саудовской Аравии, а раньше в ПАОКе — не самый очевидный вариант, не скажу, что это было бы прямо усиление. Но это уже готовый игрок с понятным функционалом. Еще были Матей Выдра («Бернли») и Йосип Дрмич («Норвич») как варианты с арендой.

Например, если брать списки нападающих, я не помню, чтобы мы тогда рекомендовали русского. Был один кандидат ещё до того, как мы выбирали между Джорджевичем и Комличенко. Многие знают о нём, Александер Сёрлот, норвежец. Сейчас в «Лейпциге» играет. Его предложили агенты в аренду из «Кристал Пэлас» с правом необязательного выкупа. По нему я и еще двое коллег дали однозначное «да», насколько я знаю чуть ли не билеты на рейс ему взяли, но в итоге трансфер не прошел. Это был риск, так как в Бельгии, где он играл в аренде не выглядел настолько впечатляюще как впоследствии в «Трабзоне», где стал лучшим бомбардиром турецкого чемпионата .К тому же тогда он только вылечился от травмы. Но такой риск на мой взгляд был оправданным.

В наших списках по игрокам центра поля с российским паспортом еще всегда были двое русских немцев — Эдуард Левен и Макс Безушков. Но их рассматривали только если выразили бы желание получить гражданство РФ.

— С учётом того, что никого в итоге не удалось подписать, насколько правильно было отпускать Смолова?

— Честно говоря, я не знаю, почему никого так и не взяли. До сих пор не понимаю.

— Официальная версия: Кикнадзе говорил про то, что Сёмин блокировал всех кандидатов от вас и настаивал на одном футболисте.

— Конечно, было неправильно остаться с одним нападающим. Если всё было так, то и те, и другие неправильно поступили.

— По Бассогогу ты что-то писал?

— Я его смотрел. Не писал, только устно, по-моему, высказал мнение. Игрок интересный, но в 2019 играя за «Хэнань Цзянье» он тогда хоть и выходил номинально нападающего часто начинал движение к штрафной с правого фланга смещаясь под удобную левую ногу, а у нас там был Леша. Я был больше уверен в Захави, в нём меня подкупали не только игровые качества, но и лидерские. Он был капитаном в своей команде, и в сборной тоже часто выходил с капитанской повязкой. Он сам по себе такой, лидер. И это, мне кажется, тогда было нужно.

— Захави мог приехать и летом 2020 года.

— Не думаю, что это было близко, я не в курсе переговоров. Не помню, чтобы летом я писал новый отчёт по Захави. Какие-то разговоры шли, но я так понял, что это больше агентские вбросы, нежели реальные движения.

Почему в трансфере Райковича нет коррупционной составляющей?

— К следующему сезону. Получается, ты тогда уже по иностранцам работал? Жалолиддинов. Можешь объяснить?

— Могу, я тоже считаю это в какой-то степени своей ошибкой. Написал положительную характеристику, что это техничный футболист, с хорошим пониманием игры. Недооценив в какой-то степени (наверное, в большой степени) отсутствие атлетизма. Но я видел перспективу этого трансфера немножко по-другому. Я писал это с учётом того, что, во-первых, парень будет отдан в аренду сразу же, и не в клуб премьер-лиги, а скорее, в Белоруссию, куда-нибудь в Восточную Европу. Не домой в Узбекистан, где он будет в зоне комфорта, а куда-то в другое место. И конечно, чтобы финансовая составляющая была, может, 300 тысяч. Я считал это оправданным риском за сумму 300-400 тысяч евро. Я по-прежнему так считаю.

— То есть из него может что-то получиться?

— Надеюсь, что эта история не повлияла сильно на него. Не знаком с ним лично, надеюсь, что характер у парня крепкий и он пойдёт дальше. Я думаю, что из него может получиться хороший футболист. Я считал, что его трансфер оправдан. Но Кузьмичёв тоже прав, у нас в системе, не совсем на этой позиции, но на позиции условной десятки есть парни, которые уже в команде и это был необязательный трансфер.

— Зе Луиш тоже не ваша кандидатура, да?

— Нет, не наша.

— А чья?

— Я не знаю, кто предложил Зе Луиша.

— Кого вы предлагали?

— Глупо сейчас это говорить, не хочу этим заниматься. Мол, мы предлагали таких-то, они выстрелили, посмотрите, какие мы молодцы! Мы предлагали игроков моложе. По Зе Луишу у меня (и у коллеги Риккардо Червеллати) была, конечно же, положительная характеристика, это квалифицированный футболист, который тоже давал бы новые качества в атаке. Но я считал и до сих пор считаю, что нужно было брать футболиста с потенциалом дальнейшего развития и продажи. За аналогичную сумму взять игрока моложе.

— Всплывала фамилия Санти Мина.

— Санти Мина, был такой.

— Это ваш кандидат?

— Санти Мина не был нашим кандидатом, но по нему я тоже дал положительную характеристику.

— Потому что он больше подходит под формулировки, о которых ты говоришь?

— Больше подходит, хотя он не совсем молодой, он уже на грани.

— Но всё-таки там есть перспектива продажи.

— Есть перспектива продажи. Он мог бы поиграть ещё сезон-два и вернуться в Европу, если бы показал себя в Лиге Чемпионов.

— Сорочинский рассказал, что Камано и Райкович были кандидатами Николича.

— Однозначно, да.

— Ты писал по ним?

— Да, писал.

— Что ты написал про Райковича?

— У меня не было положительной характеристики по Райковичу, вызывала большие сомнения история его травм и то, что он давно регулярно не играет даже на уровне высшего дивизиона. Смущала его игра при высокой линии обороны при забросах за спину и при резкой смене направления бега. Но, к сожалению... На самом деле, для меня 31 июля стал днём, который разделил все. Я жил ощущением, что всё-таки может мы пойдём по тому пути, по которому я очень хотел идти, когда приходил в клуб. Я думал, что да, это ужасно, когда после ухода Палыча болельщики против руководства, но всё равно, когда команда заняла второе место и предстояло трансферное окно, я смотрел на это с надеждой. Думал, что сейчас мы реально сможем построить такой спортивный проект, который покажет людям, что да, они пошли на серьёзный шаг, но в итоге построили команду. Но к сожалению 31 июля трансферный комитет принял решение о подписании тех игроков. Я не скажу, что из-за их подписания результаты команды пострадали, но они не были одобрены ни одним сотрудником селекционного отдела.

Камано и Райковичу смотрели все и ни один из сотрудников селекции не написал положительную характеристику.

— Ты принимаешь аргументы, которые Николич озвучил?

— Я понимаю его точку зрения как тренера. Я понимаю, почему он хочет опытного игрока, которому он может объяснить, что делать на поле. Но тут клуб должен выступить и сказать «нет».

— А ты можешь понять, почему клуб более жёстко говорил Сёмину и сразу же дал подписать Райковича Николичу?

— Не могу объяснить, но предполагаю, что повлияло достижение второго места в чемпионате под таким давлением.

— Трансфер Райковича может иметь под собой какую-то коррупционную составляющую?

— Я, конечно, не видел бумаг, но зная порядок цифр... Коррупционную составляющую просто некуда девать в те суммы.

— А в трансфере Жалолиддинове она может быть.

— Честно говоря, в этом я тоже сомневаюсь. Люди склонны во всём видеть коррупционную составляющую. Это, наверное, к сожалению, не так. Чаще бывает, что это не плод каких-то закулисных игр, а плод плохой работы.

— Почему?

— Таковы мои впечатления. Сильно преувеличена коррупционная составляющая в футболе, чаще бывают ошибки вследствие доверия не тем людям и пренебрежения объективного анализа.

— Варианты с центральным защитником-иностранцем были?

— Были.

— Что смущало по Камано?

— Во-первых, надобность на этой позиции. Самая горячая позиция — это нападающие, мы её усилили только на флажке трансферного окна, Зе Луишем. Это было уже в конце сентября. Полгода до этого у меня не было фокуса на вингеров, мы не искали обязательно вингера, потом уже появилась эта надобность. Не разделял точку зрения, что так необходимо было усиливать позицию крайнего нападающего, тем более иностранцем.

— Ты можешь объяснить, чем конкретно тебя смущал Камано?

— Он приходил за достаточно солидную сумму для наших реалий, тем более, клубных. И он никогда не был игроком, который решает матчи — ни в одном матче на протяжении сезона. Это футболист, который выполняет определённые задачи на поле. Он делает довольно большое количество полезных рывков, может обыгрывать при смещениях в центр, но его арсенал при игре 1 в 1 достаточно ограничен и его завершение также не на элитном уровне. Он забивал много, но если приглядеться, то многие голы он забивал с пенальти, в тех двух сезонах, когда у него была хорошая результативность в «Бордо». Это игрок, который хорошо отрабатывая в обороне, выполняет тактические задания. Но стоит ли это 5,5 или сколько миллионов было заплачено? У меня были сомнения.

— Лисакович и Лысцов — это кандидатуры от Кузьмичёва. Ты по ним давал свои оценки?

— Давал. По Лысцову скорее нет, чем да. По Лисаковичу по футбольным качествам — да, у него очень хорошие перспективы дальнейшего развития. Были у меня некоторые сомнения по характеру с учётом некоторых ситуаций в предыдущих клубах. Но слава богу Виталий просто отлично вписался в команду и больше не даёт никаких поводов сомневаться, именно в плане характера.

— Что тебя беспокоило по характеру.

— Были истории в предыдущих клубах... Он уходил в аренду, возвращался, так и не мог заиграть, хотя его всегда считали талантливым. Доходила информация от предыдущих клубов, что у него весьма сложный характер. Это меня смущало, но как мы видим, всё хорошо. Я рад, потому что с учётом паспорта Белоруссии это очень хорошее соотношение цена — качество.

— Лысцов. Что с ним не так?

— Виталий на мой взгляд игрок неплохо для РПЛ уровня, просто я считал, что есть игроки, которые чуть сильнее и больше подходят нашей концепции.

— Иностранцы?

— И иностранцы, и футболисты с паспортом.

— С паспортом двоих озвучивал Сорочинский. Это Никита Чернов и казах Нуралы Алип.

— Так и есть

— Они сильнее?

— Скажем так, к той игре, в которой мы хотели бы видеть команду (а именно — поднять линию обороны с прицелом на более доминирующий в плане высокого владения мяча и прессинга) я бы рекомендовал больше их, чем Виталия.

— Есть ли какая-то позиция, которая бы требовала усиления этим летом, но его не было? Например, мы видели, как просто чуть ли не разрывался Рыбус

— Было бы хорошо приобрести игрока, который бы конкурировал с Рыбусом, но всё-таки бюджет ограничен, и игроков с российским паспортом, которые бы соответствовали уровню стартового состава и были доступны нам по цене, просто нет. Можно было бы приобретать иностранца, но при новом лимите это просто невозможно.

Увольнение из «Локо» и новая работа

— Новый гендир «Локо» Владимир Леонченко дал большое интервью «СЭ». Он сказал, что весь селекционный отдел был в отпуске, когда он пришёл в клуба.

— Это факт.

— Это правда, что вас фактически заставили отгулять отпуск?

— Как во многих организациях, и особенно в футбольных клубах. Тем более, в селекционных отделах ты не имеешь права уйти в отпуск летом до окончания трансферного окна. А в этом году оно было до 5 октября. Нет, у нас в России даже позже. Поэтому до середины октября тебе нельзя никуда уйти. С учётом ковида — ну и куда поедешь в октябре-ноябре? Никуда. А потом тебе говорят: «Будь добр, отгуляй свой отпуск в конце года». Я взял отпуск, все мои списки на зимнее трансферное окно были отданы до этого. Тем более, находясь в отпуске, я никогда не переставал работать и всегда был на связи. Если бы были какие-то задачи и кто-то со мной связался, я бы всё выполнил, не вопрос. Ну и мне также нужно было полететь в Болгарию, чтобы получить новую рабочую визу.

— Когда пришло новое руководство, ты понимал, что, скорее всего, придётся уйти или ты думал, что с ними можно работать?

— Я понимал это ещё до прихода нового руководства.

— Почему?

— Всё к этому шло.

— Объясни.

— Когда результат отсутствует и общественное давление постоянно нарастает, то рано или поздно изменения происходят. А когда пришло новое руководство, я понимал, что так будет. Это нормально. Если бы я пришёл в качестве руководителя, я бы хотел привести своих людей, которым я доверяю в профессиональном плане. Поэтому никаких обид в этом плане.

— Ты общался с Кикнадзе?

— Общался.

— Насколько часто вы общались?

— Не каждый день. Во время трансферного окна чаще, в остальное время, может, раз в неделю.

— Ты когда-нибудь спрашивал у него, почему ни один из ваших кандидатов не приобретён и откуда берутся те игроки, которые приходят в клуб?

— Я не позволял себе такую дерзость. Всё-таки есть я, есть мой руководитель, а есть уже генеральный директор. Говорить через голову своего руководителя: «Объясните мне», -это неправильно с точки зрения корпоративной этики. Но то, что я иногда, возможно, даже позволял себе сказать лишнего — да, было. Что «его не надо брать потому-то и потому-то». Хотя в принципе, моя работа — предоставить информацию, а дальше решение принимают другие люди.

— А у Лосюка ты это когда-нибудь спрашивал?

— Спрашивал. Он сам тоже был не в восторге от этого.

— Ну а как он это объяснял?

— Что принималось коллегиальное решение на трансферном комитете и, к сожалению, выбираются другие кандидаты.

— Последнее твоё общение с Кикнадзе ты помнишь? С Лосюком последний разговор?

— Это в декабре было. С Лосюком разговаривали один раз и после того, как ушли. У меня было нормальное рабочее общение и с тем, и с другим.

— Ты сам не думал об уходе?

— Я постоянно об этом думал с летней трансферной кампании.

— Что тебя удерживало от того, чтобы уйти раньше?

— Я не такой известный специалист в мире футбола, чтобы за мной очередь стояла.

— Кто тебе объявил о том, что ты уходишь?

— Руководитель отдела кадров.

— С Леонченко ты не общался?

— Нет, не общался.

— На каких условиях ты ушёл?

— С положенной по закону компенсацией. В этом плане абсолютно всё прозрачно и чётко.

— Что-то типа трёх окладов, да?

— Всё, как прописано в трудовом законодательстве.

— Сорочинский рассказывал, что Леонченко не стало брать у вас доступ к базе с игроками.

— Он не отказывался, я ему просто написал об этой возможности, но не получил ответа.

— А что в итоге сейчас с этой базой?

— У нас есть база, которую мы разрабатывали. Я надеюсь, что они нашли способ как-то через мою почту получить доступ.

— А как эта база выглядит физически, объясни. Это какой-то облачный сервис, где есть список фамилий, у тебя есть пароль и ты его готов отдать?

— Есть большая таблица, куда я вписывал всех кандидатов, которых отсматривал, и есть папки — зарубежные, Россия, наши игроки («Локомотив»). И по позициям, а внутри отчёты.

— А что значит предоставить доступ? Просто скинуть эти базы, или как?

— У предыдущего руководства был другой софт, Scout 7, но мы перестали им пользоваться, из-за финансов. И я организовывал базу в Microsoft, всё это было на облаке, у всех был доступ и каждый мог заливать туда свои отчёты.

— Леонченко сказал, что скаутский отдел фактически не работал.

— Со стороны, наверное, может казаться, что скаутский отдел не работал — раз не приобретались игроки, рекомендованные им.

— Еще он сказал, что не было контакта с тренером. А ты говоришь, что наоборот, был контакт.

— Контакт был, конечно. Я разговаривал не с голограммой Николича, а с Марко Николичем, тренером «Локомотива».

— А из чего тогда Леонченко мог сделать такой вывод, понимаешь?

— Может, у него какое-то другое впечатление сложилось по причине того, что у нас были одни кандидаты, а у Марко другие.

— У тебя остался контакт с кем-то из России? Есть ли такое, что кто-то из российских клубов может тебе позвонить и сказать: «Порекомендуй нам игроков»?

— Нет, вряд ли. Я достаточно закрытый человек и больше любил не ту часть работы, которая связана с нетворкингом и постоянными обсуждениями, слухами. Наоборот, я всегда любил сесть, смотреть, писать, сравнивать, думать.

— Интроверт?

— Однозначно интроверт, да.

— У тебя были варианты остаться в России?

— Были, но они не были здесь и сейчас, прямо завтра. А так как мне нужно быть оформленным на работе официально, чтобы находиться в России, я не мог просто остаться. Ну и в это же время, когда происходили изменения в «Локомотиве», у меня появился этот вариант, который я раньше не рассматривал, вернуться в Болгарию. Но здесь такой проект запускается, что я поменял своё мнение и решил вернуться, потому что мне это интересно.

— Чем интересен «Ботев» после того, как ты поработал в клубе, который играет в Лиге чемпионов?

— Здесь начинается всё с нуля, и мы можем построить то, что никто не делал в Болгарии. Клуб, который функционирует и в плане спортивном, и в плане коммерческом лучше всех остальных.

— То есть, для тебя это всё равно интересный вызов? Или, если завтра тебе напишет клуб из первой восьмёрки РПЛ, ты туда пойдёшь?

— Всё зависит от функционала. В «Ботев» пришел амбициозный русский владелец и мы находимся на пороге роста — строится новый стадион, который станет лучшим в стране, и у нас амбиции скоро бороться за титул. Сейчас я полностью сконцентрирован на достижение немыслимого здесь, но когда я сделаю все, что в моих силах то я бы конечно вернулся в Россию, так как я люблю и страну, и российский футбол со всеми его достоинствами и изъянами.

— Какой у тебя сейчас функционал?

— Сейчас я занимаюсь практически всеми организационными моментами — от коммерции и перевода пресс-конференций главного тренера до анализа функционирования академии и визовыми вопросами игроков. Всем понемногу, потому что всё с нуля начинается. Новые владельцы, и футболистов очень много новых, и в администрации очень много новых людей. Сейчас мы в нижней половине таблицы в спортивном плане дальше можем только вверх идти. Хотя мы очень популярный клуб в Болгарии.

А чтобы работать в большом клубе первой восьмёрки, я бы хотел работать там, где всё устроено понятно, понятен процесс принятия решений и лучше всего, чтобы был человек, который берёт на себя ответственность за спортивную составляющую, и понятно, что он её несёт.

— В «Локомотиве» такого не было?

— Нет, потому что отсутствует фигура спортивного директора.

— Но все же понимали, что это Лосюк, по факту.

— Если бы он нёс всю ответственность, то он бы сам тогда принимал решения по приобретению игроков. А он-то не принимал сам таких решений. И никто не принимал один, это было коллективное решение.

— Тебе не кажется, что эта история с трансферным комитетом — это какой-то Советский Союз?

— Нет, я думаю, что как раз наоборот, в Советском Союзе, особенно в спортивных — организациях, была фигура тренера и он принимал решения единолично. А сейчас мы пошли именно по западному пути, но немножко запутались. Применение корпоративного стиля управления, именно в создании коллективной ответственности, которая чаще переходит в коллективную безответственность, это, на мой взгляд, неправильный путь. То, что нужно наладить процесс и иметь чёткие критерии, как любят употреблять модное словцо KPI.

Но я всё равно считаю, что в успешном клубе должен быть тандем спортивный директор — тренер, и это должно быть так: ты берёшь очень сильного тренера и под него спортивного директора, с которым ему комфортно. Или ты берёшь очень сильного спортивного директора и уже под него тренера, с которым тому комфортно работать. Они взаимодействуют и берут на себя ответственность пополам — за результат, за дальнейшее развитие команды, продажи и так далее. А руководство, конечно, не подписывает всё, что попало, не глядя, но доверяет спортивному директору и тренеру, оценивает финансовые риски и, в конце концов, даёт какие-то рамки и свободу дальнейших действий. Я так считаю.

Севастиан Терлецкий