К (Карцев, Климачев, Ковалев, Коротков, Косолапов, Кох)

ЛИДЕР ПО ПРИЗВАНИЮ

Осенью 1938 г. «Локомотиву» крупно повезло. В его «оправе» появился чистой воды футбольный бриллиант. Звался он Василий Карцев. Тренировавший команду Михаил Сушков впервые увидел егорьевского самородка на каком-то турнире школьников в Москве. Но юный удалец попросил отсрочки — для окончания средней школы. И в 1939 г. молодое дарование появилось, наконец, на всесоюзной сцене. В роль будущей звезды Карцев входил постепенно, первый фурор произвел в июльском кубковом матче с земляками-динамовцами, забив им два мяча. «Локомотив» выиграл — 4:1. Отчет в «Красном спорте» о победе железнодорожников над «Динамо» в заключительном матче чемпионата был снабжен недвусмысленным заголовком: «Карцев — лидер атак "Локомотива"».
— Нападение «Локомотива» возглавлял 19-летний Василий Карцев — быстро растущий мастер, — отмечалось в отчете. — Не обладая особой физической силой, он компенсировал этот недостаток отличным выбором места, четким дриблингом и быстрой передачей мяча вперед. Несколько раз Карцев, мастерски оттянув на себя защиту динамовцев, передавал мячи Лахонину и Ки-рееву... И лишь за 20 минут до конца игры Карцев издалека пробил по воротам: сильнейший мяч пошел в самый угол. Этот гол решил судьбу матча.
По окончании сезона «Красный спорт» под рубрикой «Молодые мастера» сравнивал локомотивского дебютанта с Константином Бесковым, тогда многообещающим центрфорвардом московского «Металлурга»:
— Василий юн, скромен и талантлив. У него также все впереди. Есть лишь разница в одном: Бесков силен физически, Карцев — нет. Поэтому Василий предпочитает не входить в непосредственное соприкосновение с такими мощными фигурами, как Анциферов, Алякринский, Радикорский, Кузьменко, Шавгулидзе. Он предпочитает сражаться с ними искусством финта и блестящего дриблинга, соединенных с быстротой. А это ему удается замечательно.
Коллектив авторов брошюры «Футбольный Кубок СССР», выпущенной в 1939 г. (Ю.Ваньят, Л.Гугель, Я.Колодный, М.Ромм, З.Смирнов и Д.Якушев), также был в восторге от новичка железнодорожников. «Лидер пятерки форвардов "Локомотива" — юный Карцев, — можно прочитать в указанном справочнике. — Это настоящий футбольный талант. Несмотря на то что Карцев еще физически слабоват, быстрота, техника и глубокое понимание игры делают его чрезвычайно опасным форвардом. К тому же у Карцева хороший удар».
Как водится, не только специалисты, но и защитники соперников взяли новый талант на заметку, и кое-где за ним уже устраивалась охота.
— «Локомотив» играл в Сталино (теперь — Донецк), — рассказывал Сушков. — Карцеву удалось прорваться по центру, но с флангов его атаковали очень мощные и массивные Бикезин и Мазанов. Наш Вася «доживал» последние секунды — мы все думали, ему пришел конец. И вдруг эти два богатыря врезались по инерции друг в друга, да так, что затрещали кости, — обоим потом пришлось оказывать помощь. А Вася таки вывернулся и забил красавец гол. Шахтеры, хоть и обидно им было за «Стахановец», были в восторге и долго аплодировали.
Динамовцы не забыли «бенефисы» Карцева. Хотя в 1940 г. он из-за травмы сыграл всего 45 минут в двух матчах против бело-голубых, в 1942 г. они добились его перевода в свои ряды. И вовремя. Триумфальное турне «Динамо» по Великобритании в победном 1945-м открылось блестящим голом Карцева «Челси». Он же «закрывал» его двумя голами в ворота «Глазго Рейнджере». Михаил Якушин, динамовский тренер, вспоминал:
— Забивал Карцев чаще всего характерным для него хлестким ударом, на который вратари обычно не успевали реагировать, поскольку он бил, как правило, в неожиданный для них момент. Я питал особые симпатии к этому нападающему, прежде всего за тонкое понимание игры. Карцев всегда улавливал мгновение, когда партнер готов был сделать ему передачу, и молниеносно устремлялся на свободное место. У него была очень высокая стартовая скорость, причем соперник практически никогда не мог угадать, когда и куда он рванется. Получая мяч в зоне обороны соперника, Карцев мгновенно готовил его для удара и тут же бил резко и точно. Человек был грамотный, начитанный. Вот только постоянно пекся о своем здоровье, поскольку телосложение имел хрупкое. Привычка у него была со всеми разговаривать на «ты». Чувствуя, что предстоит тяжелая тренировка, случалось, подходил ко мне и говорил: «Знаешь, что-то я чувствую себя неважно, дал бы мне отдохнуть». Я обычно отвечал: «Вася, тренироваться обязательно надо», но нередко делал ему поблажки, давая меньшую нагрузку, чем другим. И в игре Карцев выполнял меньший объем работы в сравнении с партнерами, но зато его коэффициент полезного действия был необычайно высок. Талантливейший футболист!
Спустя четыре года Василий Карцев вновь отличился на европейском уровне, сделав хет-трик в победном матче «Динамо» над будапештским «Вашашем», тогда одной из сильнейших команд континента (5:1).
В 1946 г. «Советский спорт» спросил у лучших советских вратарей, кто из нападающих для них наиболее опасен? Вот несколько ответов.
Анатолий Акимов («Торпедо»):
— Бесков и Карцев. Оба опасны своими сильными, четкими, неожиданными ударами и умением выйти с мячом один на один с нами — вратарями.
Владимир Никаноров (ЦДКА):
— Карцев прекрасно выбирает место для удара, имеет неудержимый рывок и хлесткий удар. С ним надо держать ухо востро — иначе мяч будет в сетке.
Петр Архаров («Крылья Советов»):
— Карцев с его резким, неожиданным ударом и Соловьев — напористый и сильный.
Гиви Иоселиани («Динамо», Тбилиси):
— Карцев и Бобров.
Весьма образно охарактеризовал этого неподражаемого форварда Борис Аркадьев:
— Василий Карцев — скоростище, хлесткий удар. Худенький, он, как бы скучая, ходил по полю. Но поймает момент, ото всех удерет — и гол.
Бытовал даже термин «карцевский хлыст», сейчас такой удар — резкий, практически без замаха — увидишь крайне редко...

УНИВЕРСАЛЬНЫЙ СОЛДАТ

Незабвенный Борис Аркадьев говорил: «Защитник должен быть универсальным, в этом его особая ценность. Хороший крайний защитник очень редок». Когда великий тренер при расформировании ЦДСА забрал в «Локомотив» Александра Климачева, явно подразумевалось: защитник хороший.
Коренастый, несколько угловатый на вид Климачев вроде бы не отвечал типичным представлениям о крайнем защитнике, обычно поджаром, статью напоминающем скаковую лошадь. Однако и в скорости он уступал немногим. Главным же его достоинством было умение мгновенно оценить обстановку, предугадать действия соперника, найти единственно правильный выход из ситуации. Для него было характерно видеть не только пятачок, на котором развивались главные события, но и всю ситуацию в районе штрафной площади в целом. И тренеры доверяли Климачеву не только фланги обороны, но при дефиците стопперов и центральную зону, действуя в которой он успевал страховать и фланги. Свой относительно невысокий рост защитник компенсировал редкой прыгучестью, развитой во время юношеских увлечений волейболом и гимнастикой. Он уверенно играл головой, а в «наземных» единоборствах проявлял недюжинную физическую силу, крепко стоял на ногах, был резок, с соперниками особо не церемонился.
В «Локомотиве» Александр Климачев дебютировал 21-летним, но за его плечами была уже солидная школа. Начинал играть в 1946 г. в «Динамо» у тренера Владимира Хайдина, а перейдя в «Крылья Советов», занимался у Виктора Бушуева вместе с будущими звездами хоккея, в который тоже играл подходяще, Альфредом Кучевским, Алексеем Гурышевым. На протяжении трех лет подряд Климачев был капитаном юношеской сборной Москвы, что тоже о чем-то говорит. В конце 1949 г. он получил приглашение в лучшую наряду с «Динамо» команду тех лет ЦДКА. Об уроках Бориса Аркадьева, Григория Федотова, Всеволода Боброва, Валентина Николаева он мог рассказывать часами.
— Но в своей игре я старался равняться на левого защитника ЦДКА Юрия Ныркова, — признавался будущий локомотивец. — Его отличали прекрасные физические данные, скорость, позиционное чутье. Нырков был резок, но в меру, не груб, умел вовремя подключиться в атаку, как и другой наш крайний защитник Виктор Чистохвалов, что по тем временам считалось редкостью.
В динамовскую школу Климачев пришел, мечтая, как и большинство его сверстников, об атаке. Но Хайдин, оценив качества новичка, определил его на фланг обороны. Первое разочарование вскоре сменилось интересом к новой «специальности», но настоящую любовь к амплуа разрушителя чужих замыслов футболист, по его признанию, почувствовал в ЦДКА, поскольку у Аркадьева от защитника требовалось не только противостоять соперникам, но и замышлять из глубины собственное наступление. За основной состав армейцев ему сыграть так и не удалось.
— Попасть даже в дубль команды тогда было делом нелегким, — вспоминал Климачев. — На предсезонные сборы обычно приезжало по несколько претендентов на каждую позицию. И когда мне доверяли подменять Ныркова даже в товарищеских матчах, испытывал невероятную гордость. Аркадьев не торопил события, говорил нам, дублерам: «Играйте, старайтесь, и ваш час придет. Но в армейском клубе своего часа я так и не дождался. Хотя в 1952 г. уже играл за «основу» в товарищеских матчах, когда сборная готовилась к Олимпиаде в Хельсинки. Но потом команду закрыли, и основные игроки устраивались по «разнарядке» высших спортивных органов, которые распределяли, кому где теперь выступать. Дублеры не избежали этой участи, но все же нам было полегче: особого ажиотажа вокруг нас не было, можно было и самому как-то повлиять на свою дальнейшую судьбу. Когда узнал, что «Локомотив» принимает Аркадьев, загорелся желанием вновь попасть к нему. И на мое счастье приглашение последовало.
Однако и в состав команды железнодорожников Климачеву пришлось пробиваться с боем. Место левого защитника сначала занимал опытнейший мастер Владимир Ивашков, которого затем удачно заменил другой выдвиженец дубля ЦДСА Анатолий Крушенок. А едва Климачев застолбил за собой желанную позицию в составе, как острую конкуренцию ему начал оказывать Иван Черников. Но в финале Кубка 1957 г. сыграл Александр Климачев, не давший развернуться талантливому Ивану Мозеру, подменявшему травмированного Бориса Татушина. И в «серебряном» 1959 г. тройку защитников «Локомотива» в подавляющем большинстве матчей составляли Евгений Рогов, Иван Моргунов и Александр Климачев. Аркадьев требовал от этого трио полного взаимопонимания, четкой страховки, и если кто-то из них заслуживал «пятерки» за игру, а партнеры выглядели менее убедительно, всем выставлял низший балл.
— Меня не интересует, на каком участке произошел прорыв и нам был забит гол, — объяснял он. — Если он забит, вы все несете за это ответственность. Будьте в другой раз внимательны не только к своим прямым обязанностям, но и к проблемам партнера.
Довелось Климачеву сыграть и на национальном уровне — за вторую сборную СССР, а в феврале 1958 г. он выезжал с первой командой на сборы в Китай. Но попасть в ее состав не удалось. Тренеры быстро определились с основной тройкой защитников, однако для Климачева работа на протяжении месяца в компании со всеми звездами советского футбола оказалась весьма полезной. Закончил играть он из-за травмы рано, в 29 лет. Окончив ГЦОЛИФК, работал в системе «Локомотива», в 1972—1974 гг. тренировал сборную республики Чад, которая за время работы с ней советских специалистов (ее возглавлял и другой локомотивец Виктор Соколов) стала серьезным соперником лучших команд африканского континента. Заканчивал свою деятельность в футболе Александр Климачев в СДЮШОР родного «Локомотива».

МАСТЕР НА ВСЕ РУКИ

Есть поговорка: где родился, там и пригодился. Но можно смело утверждать, что Юрий Ковалев пригодился бы любой классной команде в любую футбольную эпоху. Потому что мастер на все руки на поле остается на вес золота при самых разных тактических переворотах в мировом футболе. А при нынешней тотальной универсализации ему наверняка достались бы самые первые роли.
Как это ни парадоксально, но редкий универсализм и не позволил Ковалеву получить твердое место в составе сборной СССР, хотя Гавриил Качалин практически постоянно приглашал его на сборы, а в ноябре 1957 г. выставил на ответственнейший, решавший судьбу путевки на чемпионат мира матч в Лейпциге против сборной Польши. Наши тогда, как известно, выиграли — 2:0, а игра Юрия Ковалева удостоилась самых лестных отзывов. Но к его приходу в сборную весь ее левый фланг уже был занят признанными корифеями своего амплуа: левый полузащитник — Нетто, левый полусредний — Сальников, левый крайний — Ильин, а затем великолепный Месхи. В отличие от Ковалева, все они были узкими специалистами, но зато какими! В 1959 г. Борис Аркадьев решил использовать разносторонний талант Ковалева в олимпийской сборной. Неудача наших олимпийцев в отборочном турнире в значительной степени смазала впечатление от игры полузащитника «Локомотива». Хотя его-то как раз специалисты и выделяли в составе команды с первых же контрольных матчей. Ковалев открыл счет в матче сборной против бельгийского «Гантуаза» (4:0), а против знаменитого английского «Тоттенхэм Хотспурс» (3:1) сыграл просто блестяще. На 8-й минуте игры он откликнулся на продольную передачу, ворвался в штрафную и открыл счет. А под занавес игры замкнул прострел с правого фланга Метревели. Но главное, как отмечал большой авторитет в нашем футболе, заслуженный мастер спорта Александр Пономарев, он «проявил себя очень работоспособным игроком. В самые напряженные моменты встречи его можно было видеть и в защите, и в нападении. Благодаря ему сборная создавала немало острых ситуаций на подступах к воротам соперников». После еще одного контрольного матча — с первой сборной СССР ее дебютант правый защитник Куликаускас признавался:
— Мои противники — сначала Ковалев, а потом Месхи оказались быстрыми и крайне опасными нападающими. К большому сожалению, мне не удалось их удержать. То и дело они уходили от меня, прорываясь к лицевой линии или в штрафную площадь и создавая выгодные моменты своим партнерам.
— Лучшим в олимпийской команде был, бесспорно, Ковалев, — отмечал Борис Аркадьев. — Он одинаково полезно сыграл и в нападении, и в полузащите.
В большой футбол Ковалев попал волею случая. В родном Орехово-Зуеве молодой форвард — футболист и хоккеист (с мячом) — был на виду, но Москва им не интересовалась. Закончив школу, он поступил в Московский институт инженеров транспорта. Летом 1953 г. каким-то ветром его занесло в команду Гусь-Хрустального, куда «на халтуру» (так назывались тогда гастроли известных клубов в российской глубинке) пожаловал «Локомотив». Тут-то Ковалева и приметили. Пребывание в дубле оказалось недолгим, в первый же свой сезон он закрепился в основном составе команды железнодорожников, среди которых сразу стал своим.
— Иначе и не могло быть, потому что с первого взгляда стало ясно — это большой труженик да еще и человек широкой души, — вспоминает многолетний партнер Ковалева по средней линии Виталий Артемьев. — Он ведь котировался в сборную, выигравшую в 1960 г. первый Кубок Европы, но тогда тренеры предпочли ему на левом фланге Нетто и Месхи. Юру отличала редкая стабильность — он никогда не играл ниже своего уровня. Объем работы на поле выполнял колоссальный. А тактическую установку выполнял как первоклассный инженер проектное задание. И хотя без него трудно было представить наш ансамбль, все время чувствовалось его какое-то недовольство самим собой. Ему хотелось так же мягко владеть мячом, с той же легкостью выполнять сложные приемы, как это удавалось Сальникову или Исаеву, но не хватало технички, как он ни старался ее развивать. Юра запомнился и как замечательный товарищ, готовый отдать ближнему последнюю рубаху.
Возможно, Ковалев действительно недотягивал в технике до первых величин в советском футболе, но с трибуны этого практически не ощущалось. Выглядел он на поле легким, элегантным, заводным. Если игра шла, мог и побравировать непринужденностью исполнения какого-либо финта, всем своим обликом сохраняя полную невозмутимость. Соперников это нередко раздражало. Другой локомотивский ветеран Геннадий Забелин вспоминал:
— В матче с «Зенитом» в 1957 г. опекун Ковалева Гартвиг, противник, мягко говоря, суровый, с ног сбился, но справиться с нашим левым крайним не мог. И вот в борьбе за мяч он как-то снизу вверх резко ударил, но по мячу не попал, а порвал Ковалеву бутсу, гетру, трусы, да еще и руку задел. Пришлось Юре менять экипировку, что вызвало оживление на трибунах. Но и в новых трусах Ковалев, как ни в чем не бывало, продолжал терзать оборону «Зенита». Матч мы выиграли — 2:1. И только вернувшись в раздевалку, Ковалев обратился к доктору. Выяснилось, что у него перелом руки. А на поле и виду не показывал.
После серебряного для «Локомотива» 1959 г. Ковалев перешел в киевское «Динамо» в надежде, что оттуда быстрее попадет в сборную. Затем был ЦСКА и возвращение в «Локомотив». Увы, этот его поход не увенчался успехом. Закончив играть, он надеялся остаться в команде тренером, но вакансий не было, а работать уровнем ниже душа не лежала. И, имея высшее образование, он пошел рабочим на АЗЛК, потом освоил специальность монтажника и в футбол так и не вернулся.

ЧЕЛОВЕК НА СВОЕМ МЕСТЕ

Никто не дает ему его 60 с гаком. Старые друзья-товарищи по футбольному полю при встрече восклицают: «Да ты все такой же!» Но если внешне Владимир Коротков с годами все-таки слегка изменился, то душой по-прежнему молод и в жизни такой же, каким и был — порывист, правду-матку режет в глаза любому. Имеет право — потому что честен перед людьми — своим клубом, игроками. А несправедливость воспринимает все так же по-юношески остро.
Сентябрь 2001 г. Инсбрук. Австрийский «Тироль» с помощью авторитетных в мировом футболе ходатаев добивается несправедливой переигровки матча Лиги чемпионов, который уже принес «Локомотиву» выход в следующий этап. Накануне матча, как принято, светский раут руководителей клубов. Накрывая стол для предыдущего, австрийцы, видимо, здорово сэкономили. Делегированный «Локомотивом» начальник команды Владимир Коротков, здороваясь с хозяевами, руки не подает. На предложение не говорить сегодня о футболе отвечает:
— Конечно, не будем. Вам-то интереснее говорить не о футболе, а о юриспруденции, только мы в ней не очень сильны по сравнению с вами.
За столом, отделавшись дежурным приветствием, ни к чему не притрагивается.
— Почему вы ничего не едите? — обращается к нему кто-то из администрации «Тироля».
— Учитывая прошлый опыт, когда мы с вашего ужина ушли практически голодными, теперь, собираясь к вам, я плотно покушал, — отвечает Коротков с присущей ему прямотой.
Счастливый человек — никогда себе не изменял. Может быть, иной раз даже во вред своему будущему. В 1964 г. 22-летнего лидера атак подмосковного ногинского «Труда» пригласил в «Спартак» сам Никита Симонян. Коротков с детства бредил «Спартаком», а тут оказался рядом с великими — Игорем Нетто, Анатолием Крутиковым, Геннадием Логофетом, Галимзяном Хусаиновым.
— Придя в «Спартак», даже денег боялся, — как-то признался он. — Когда мне назначили приличную по тем временам зарплату, запротестовал: не надо денег, только в команду возьмите!
«Спартак» тогда переживал смену поколений, и у молодого форварда были все шансы со временем пробиться в «основу». Но «нетерпение сердца», как он определяет то свое состояние, заставило вернуться в Ногинск. Потом жалел, его спартаковские сверстники вскоре вышли на основную сцену. Но стремление быть первым оказалось сильнее. И на следующий год он им стал. Забив 25 голов за ярославский «Шинник», первенствовал в споре бомбардиров второй лиги. Пошли приглашения в минское «Динамо», одесский «Черноморец», ленинградский «Зенит». Выбрал «Локомотив», потому что его самого выбрал Константин Бесков. А вкусу мэтра мог угодить далеко не всякий даже яркий форвард. С первых же матчей Коротков в составе, и так — два сезона. Считанные игры пропускал исключительно из-за травм. В третьем по той же причине почти не играл.
А потом «Локомотив» возглавил Виктор Марьенко, взявший курс на резкое омоложение. 27-летний «ветеран» Коротков отправился назад в «Шинник», вновь стал любимцем ярославской публики.
В конце 1975-го он вернулся в «Локомотив» тренером футбольной школы, взял младшую группу и через четыре года выиграл со своими мальчишками юношеский чемпионат СССР. Кто были сильнейшими игроками той команды? Конечно же, как и тренер, форварды Сергей Суров и Виктор Землин, впоследствии выступавшие за главный «Локомотив».
Юрий Семин, возглавив в 1988 г. команду железнодорожников, звал в свой руководящий штаб целый ряд бывших партнеров по футбольному полю. Согласились немногие. Не верили в будущее «Локо». Коротков вошел в его команду без раздумий. Потому что был и остается таким же фанатом своего дела. Только они вдвоем с Семиным, наверное, могли своими руками по ночам поливать поле на базе в Баковке. Днем не хватало воды — всю разбирали дачники. А наутро, как ни в чем не бывало, оба проводили очередные тренировочные занятия.
С десяток лет Петрович проходил у Семина в первых помощниках, успевая заниматься с основным составом, и с дублем, и отдельно с вратарями. Да еще и селекцией. Приобретение Алексея Косолапова, например, — целиком его заслуга. Разрабатывать эту «жилу» пришлось не один год, зато как она потом окупилась!
Вместе с Семиным они преодолевали удары судьбы, которых у «Локомотива» по установившейся печальной советской традиции хватало. Но продолжали оставаться оптимистами. Казалось, Коротков нашел себя в команде. И вдруг наступил на горло собственной песне. Опять же в интересах дела.
Уехал работать за границу Виталий Шевченко, начальник команды — должность хлопотная, для человека, живущего футбольным полем, тоскливая. К тому же требующая редкой педантичности, обязательности. Но кандидатуры, отвечающей всем требованиям, не находилось. Говорят, у Семина сначала язык не поворачивался предложить Короткову новую специальность. Сам не представляет разлуки с футбольным полем и чувствовал, что его ближайшему товарищу такое не по нутру. Но больше обратиться было не к кому. Что творилось тогда в душе прирожденного тренера-практика, наверное, знает только он сам. Мог бы отказаться. В том же 1992 г. его звали в «Шинник» главным.
— Не могу, — отвечал, — к железной дороге, как магнитом, притянуло.
Сработало врожденное чувство долга. С тех пор на Короткове вся командная канцелярия, выездные, бытовые вопросы игроков. Раньше еще надеялся: может быть, со временем найдут подходящего «столоначальника», и он вернется на зеленый прямоугольник. Но замены человеку, в любое дело вкладывающему душу, нет.
И он не ропщет. Только в вечной своей беготне по различным учреждениям нет-нет да и застынет у кромки поля во время командной тренировки, внимательно понаблюдает за работой игроков, даже иной раз порывается что-то подсказать. Но тут же одергивает себя, резко поворачивается и быстрым шагом удаляется, чтобы не травить душу.

КАПИТАН ИЗ 1990-х

Косолапов тогда вернулся, кажется, из израильской командировки. Талый московский снег расползался под колесами его «Мерседеса», и серость той осени оттеняла разговорную грусть со вчерашним капитаном «Локомотива».
Он вернулся, но никому как футболист нужен не был. В ту пору ему грустных слов еще никто не говорил, но что-то Алексею, большому футболисту, становилось понятно. Будущее приобретало очертания. Он думал, что возвращается в «Локомотив» — а возвращался просто в Москву. Это совсем другое. И не мог понять, что там такое у него, капитана и просто толкового игрока, не сошлось. Ни в Испании, куда уезжал празднично, ни в Израиле. Тамошний косолаповский контракт стал рекордным по деньгам, за 350 тысяч долларов земля обетованная прежде игроков не покупала, но весело сыграл Косолапов лишь сезон. Что такое «синдром второго года» испытал на себе. Тот самый второй стал кошмаром.
Вспоминались Испания, Израиль, «Локомотив», из которого Алексей уезжал, и та команда, в которую пытался вернуться и которая здорово изменилась. С отдельными знакомыми лицами в составе и на скамейке... Косолапов был частью истории «Локомотива», достойным уважения за вклад в первые шаги к чемпионству, красной строчкой в справочнике железнодорожного футбола. Но у хорошего тренера и человека Юрия Семина появились новые... Не любимцы, нет. Новые лидеры - так ведь пишут в книжках?
— Баковка та же, а отношения другие. Профессиональнее. Раньше полегче, конечно, было, — говорил Косо-лапов, не слишком досадуя на судьбу и новые обстоятельства.
Что же, начинать с чистого листа? Косолапову было под тридцать. С чистого листа было ох, как непросто... Он ощущал усталость от самолетов, аэропортов и новых впечатлений. А от футбола он, нет, не устал — совсем напротив. Играть хотелось. «А ведь снега я года три не видел», — подумал тогда Косолапов. И в самом деле — все с чистого листа. Смешно подумать, что размышлял о будущей своей команде парень из бесковского еще «Спартака».
— Так и есть. Полтора года с Бесковым отработали, — вспоминал он. — Интересным вышло знакомство. Первая тренировка, Константин Иваныч смотрит искоса: «Кого вы мне привели? Тот, худой, кто?» Я сник было, а Федор Сергеевич Новиков голос подал: «Константин Иваныч, это игрочина с большой буквы!» Мне безумно жалко было, когда Бескова снимали. С Романцевым тогда знакомы не были. Правда, как-то голосовал у сокольнического манежа — остановились красные «Жигули». Присмотрелся — Романцев! Довез до метро...
А пришедший на смену Романцев то в Тюмень Косолапова в аренду отдавал, то выменивал у завода РАФ на 12 машин. И блуждать бы Алексею по футбольному миру в поисках своего тренера и команды еще долго, если б не понадобился «Локомотиву» кто-то одаренный на место ушедшего Аленичева.
Он пытался вернуться в «Локомотив» дважды — и дважды не сложилось. Самое время было бы вспомнить про ту воду, в которую...
Косолапов доигрывал и, кажется, доигрывает до сих пор. Обрывки разговоров: «Кажется, в Казахстане. А может, еще где-то».
Но у «Локомотива», в который Алексей вернуться не смог, память крепкая. И лучшие годы Косолапова-футболиста здесь не забывают и не забудут никогда. Каким был авторитет Косолапова, сейчас не представить. Косолапов был капитаном команды, в воротах которой стоял Овчинников, уже тогда прозванный Боссом. После победы в кубковом финале именно он, Косолапов, в популярном тогда еженедельнике расписывал достоинства товарищей — начав как раз с Босса и закончив сапожником Юнисовым. Путь к капитанству был коротким, всего год.
— Та повязка — полная неожиданность. Подпалый ушел — и Семин мне ее предложил. А приходил я в команду годом раньше одновременно с Дроздовым, Гариным, Бутом, Никулкиным, Каратаевым, Петровым...
Себя самого лидером признавать отказывался наотрез. Говорил, что по природе своей никакой не лидер. И если игра не клеится, личным примером команду не увлечет — скорее сорвется на крик.
Но именно он выцарапывал мяч в памятном матче со «Спартаком», откатывал Соломатину — и «Локомотив» выигрывал потрясающий по драматизму поединок. Это он из кожи вон лез, чтобы «Локо» сотворил невозможное — обыграл во Владикавказе могучую еще «Аланию», лишившуюся, как выяснилось, по осени чемпионства.
Из «Локомотива» уезжали многие, но потеря капитана смотрелась катастрофой. Можно было пережить потерю даже Гарина. Кого угодно. Но — Косолапов?!
Как будет «Локомотив» без этого парня, представить было сложно. И уж совсем невозможно было вообразить его без этой команды. Будто осерчав на корреспондентские домыслы, Алексей забил в первой же игре за свой «Спортинг». Но скоро-скоро вполне прогнозируемо у него без «Локомотива» не заладилось...
Кто-то бравшийся оценивать роль Косолапова в «Локомотиве», писал об веренной и изобретательной игре. Называл «конструктором» атак. Интересным и думающим мастером, который определенно заслужил приглашение в сборную.
Словно по заказу то приглашение и приходило. Он даже забивал что-то за сборную Игнатьева. Вписавшись в команду ненадолго, но органично.
«Локомотив» — он разный. Команду 1995-го не сравнить с нынешней. В нынешней Евсеев, Сычев и Лоськов, без которых «Локомотив» — вроде и не «Локомотив».
Без Косолапова не представить было тот «Локомотив», вчерашний. И капитан был, пожалуй, ярчайшей фигурой своего поколения. След долгий. Яркий. С исторической точки зрения жалеть не о чем.
Как-то ему задали вопрос:
— Возвращение — не всегда поражение?
Знаете, что ответил Косолапов? Посмотрел в глаза. Улыбнулся. Тихо и уверенно:
— Всегда...

«ТЫ БОРИС, И Я БОРИС»

В высшей лиге Борис Кох защищал цвета четырех клубов, начинал в Куйбышеве (Самаре), потом были московские «Динамо» и «Локомотив», ленинградский «Зенит», но, как сам он признается, душа его принадлежит «Локомотиву», хотя провел он в команде железнодорожников всего два с половиной сезона. — Как вспомню, откуда удалось «Локомотиву» подняться до нынешних высот, гордость за клуб охватывает, — признается бывший форвард. — Рад, что причастен к истории такого клуба.
«Локомотиву» Коха в июле 1967 г. отдали в своеобразную аренду — до конца сезона — московские динамовцы, в придачу с Владимиром Лариным как компенсацию за переход в ряды бело-голубых Владимира Козлова. Первым соперником «Локо» с новобранцами в составе стало... «Динамо». Уже на 5-й минуте Кох открыл счет, а еще через десять минут выдал голевой пас Владимиру Михайлову, установившему окончательный счет матча (2:0).
С новым форвардом на правом краю «Локомотив» заиграл весело. У Коха сразу же сложился отличный дуэт с Рудольфом Атамаляном. За первые полсезона новичок и сам забил 13 голов. Осенью его включили в список «33 лучших». Когда пришла пора возвращаться в «Динамо», Коха вызвал Борис Бещев, сказал: «Ты Борис, и я Борис, ты из Самары, и я из Самары, давай работать вместе и дальше». Форвард внимание министра оценил, с «Динамо» удалось договориться. В 1968 г. железнодорожники «огнем и мечом» проехались по Кавказу, одержали победы в Тбилиси, Баку, Кировабаде, сыграли вничью в Кутаиси, а уступили только «Арарату». Все решающие голы получались словно под копирку: Кох обводил нескольких соперников, выкладывал мяч Атамаляну, и тот ставил последнюю точку. Так постепенно форвард осваивал диспетчерские функции и вскоре сменил амплуа.
Непросто ему было после динамовской дисциплины привыкать к порядкам, царившим в команде железнодорожников, особенно в 1969 г. «В "Динамо" все концентрировались перед игрой, а в "Локомотиве" едем на матч — Таджиров на аккордеоне наяривает, рядом компания в карты дуется, — сетовал он. — Один проигрывает триста рублей (в 1960-е гг. — директорская зарплата), понятно, с каким настроением на поле выходит». Когда «Локомотив» вылетел из высшей лиги, Кох вначале выступал за сохранение состава, но когда одних начали по непонятным причинам отчислять, а другие уходили сами, и он поддался на уговоры тренера ленинградского «Зенита» Артема Фальяна, убедившего форварда, что первая лига — не его уровень. Свой подлинный класс Кох поддерживал в Питере еще четыре года, пока не нарвался на тренера Германа Зонина, откровенно не любившего своего предшественника в «Зените» бывшего локомотивца Евгения Горянского и распространявшего такое отношение на всех его протеже.