Звездная болезнь и Палыч

– Вы ушли из «Локомотива» восемь лет назад. С какими чувствами вы следите за командой сейчас?

– Я хожу на матчи, смотрю все игры. Я очень внимательно слежу и я очень рад, честно говоря. Почему? Потому что вернулся такой человек, которого мы очень любим и уважаем. Когда Юрий Палыч уехал, половина людей, близких к «Локомотиву», стала болеть за Киев. Сейчас он вернулся, и отношения внутри команды налаживаются – становятся такими, как раньше были. Семин очень ценит человеческие отношения. Когда я пришел в «Локомотив», был совсем маленьким, и он мне очень помогал.

- Как, например?

– Я вообще проблемным был, когда молодой был. А Семин помогал. Финансово или когда надо было что-то решать. Раньше у футболистов не было таких финансовых возможностей, как сейчас. Палыч всегда говорил: «Мы одна семья. Если у тебя какие-то проблемы, не надо никуда ходить. Приходите ко мне. Мы с Филатовым все решим». Так что шел или к ним, или к Чугайнову, нашему капитану. Сейчас такого нет. Тогда было мало денег, но жили дружно. Сейчас много денег, но все разбегаются куда-то.

– Объясните как форвард: почему у Дмитрия Сычева не получается забивать?

– Я вам скажу одну вещь. Как форвард мне Сычев очень сильно нравится. Еще Кержаков – у него такое же телосложение, как у меня. Сычева просто испортил тренер. С нападающими надо по-другому общаться. Если у них фарт уйдет, его надо как-то вернуть, а это все зависит от тренера. Если тренер будет ругаться, ничего хорошего не будет. Когда я не забивал, Палыч и Чугайнов-капитан звали и спрашивали: «Как так? Что будем делать?» У нас же как было: если защита не пропускала, взывали меня и спрашивали: «Ты почему не забиваешь? Почему наш хлеб отнимаешь?» Если б я тогда за два года три мяча забил, меня бы пинком под зад выгнали. Сычев знает, что Палыч другой тренер. Человек, который не забивает, ему не нужен. Сычев – хороший парень, сейчас начал забивать. Я же говорю: Палыч пришел. Все начинает меняться.

– Билялетдинов очень ярко дебютировал в «Локомотиве» в 2004 году, но в последние годы сдал. Почему?

– Молодежь, когда резко начинает, резко и падает. По-моему, с Билялетдиновым так и случилось. Но, думаю, он будет играть. У всех ребят, которые сейчас есть в «Локомотиве», есть желание играть за Семина. Так же, как и у нас было. Нас в то время деньги не интересовали. Семин говорил одну вещь, которую я помню до сих пор и за которую люблю и уважаю этого человека: «Заза играй. Деньги будут». Сейчас у всех деньги в голове: где и сколько вырвать. У нас были премиальные тысяча долларов. Если хорошо играли, они приходили и давали две. За наш труд, за работу.

– В начале недели Билялетдинов перешел в «Эвертон». Заиграет?

– Может быть. А может и потеряться. «Локомотив» его команда. Он чуть-чуть сдал, но это все равно его команда. У нас был Косолапов. Самый сильный игрок, даже разговоров не было, что он король. Уехал. И что? Потерялся. Не попал в тот коллектив, в который надо было попасть. Или Ашветия. В «Алании» был самый яркий футболист, приехал в «Локомотив», сыграл что-то, а потом сдал. На месте Билялетдинова я бы не спешил. Надо здесь еще что-то показать, для своего народа. К тому же ему сначала надо в сборную вернутся. Ведь когда человек в сборной не играет, это плохо.

– Как вы относитесь к Питеру Одемвингие? Зимой он взорвал общественность, дав интервью, в котором сказал, что он и никто другой лучший игрок нынешнего «Локомотива».

– Честно говоря, я этого не читал и не хотел бы. Если нападающий такое говорит, значит, уже потерялся в команде. Не знаю, как такие вещи можно говорить и писать. Значит, он не игрок. Значит, он слабый. Слабый всегда говорит, что он самый лучший и самый сильный… Как футболист он нормальный футболист. Со звездной болезнью тяжело попадать в состав. К человеку, который такое говорит, потом плохо будут относиться в команде.

– Вы звездной болезнью разве не болели?

– Никогда в жизни! У нас был другой «Локомотив». Когда я в 96-м я начал играть, у нас была тысяча болельщиков. Из них пятьсот – грузины, которые ходили, потому что я там играл. Мы играли для них. Тысяча человек сидели, но они что-то орали, кричали, и нам все равно было приятно. Сейчас на «Локомотиве» столько народу, но и то все чуть не развалилось. У меня душа болела, когда болельщики в последние годы ко мне подходили и спрашивали: «Заза, что там творится?» Многие из них ушли с трибун. Как можно то, что мы создавали, угробить? Если болельщика не любит человек, значит, он никого не любит. Спорт – для народа. Не для нас.

Овчинников и барашек

– Старт тренерской карьеры вашего бывшего партнера Сергея Овчинникова не удался – из «Кубани» его уволили. Вы удивились?

– Я не знаю, кто там в руководстве работал и знать не хочу. Но этого человека надо было оставить! Я знаю, что до начала сезона у него было только пять футболистов. Он как-то собрал команду, да еще и стал обыгрывать сильные команды. Как можно такого человека выгнать? Я, когда узнал, в шоке был. Почему? Потому что это человек знаменитый, сильный вратарь, личность – в России и Европе все его знают и уважают. Жалко. Но жалко мне не Серегу, а команду, которая осталась без него.

– Почему после ухода Овчинникова «Локомотив» не может решить вратарскую проблему? За последние годы через команду прошел десяток голкиперов.

– Опять же тут все от тренера зависит. Когда у меня не шло, Палыч звал в комнату: «Может, проблемы? Что-нибудь надо сделать, чтобы не думал о другом? Чтобы думал только о футболе?» Сейчас же у людей тоже могут быть проблемы. Конечно, можно подумать: у него столько денег, что все проблемы можно решить. Это не так. У человека чем больше денег, тем больше проблем. Тот парень, которого Палыч сейчас нашел, играет более или менее нормально. У половины футболистов «Локомотива», если честно сказать, звездная болезнь. А он не болеет этим. Потому что он не стоял, только сейчас начал. Посмотрим, что будет дальше.

– Овчинников сказал: «Готов хоть всю жизнь сидеть под Семиным. Ради него жизни не жалко».

– Я точно так же думаю. Когда Палыч вернулся в Москву, мои друзья-грузины говорили: «Твой отец приехал». Я сильно люблю этого человека. То, что он сделал для меня, такого никто не делал. Был бы другой тренер – меня бы из «Локомотива», может, и выгнали. Но он нашел со мной общий язык. Я в то время, честно скажу, играл только для Семина. И для болельщиков.

– Малзах Асатиани вернулся в «Локомотив» вместе с Юрием Семиным. В Грузии по-прежнему переживают, что из атакующего полузащитника Асатиани в «Локомотиве» сделали последним защитником?

– Нет. Когда Асатиани приехал в команду, я тоже был в команде. Малзах тренировался в дубле. До сих пор помню, как он подходит на запасном поле в Черкизово и говорит: «Я же вроде под нападающими играют, а Палыч меня в защиту ставит. Значит, я ему не нужен?» «Если Палыч увидел в тебе защитника, значит так надо, – говорю. – Тренируйся – все будет нормально». Месяц не прошел, а Малхаз уже играл в основном составе – защитника. И он стал лучшим защитником чемпионата! А в России стать лучшим защитником – это достижение.

– Кто, по-вашему, лидер сегодняшнего «Локомотива»?

– Сейчас никого не вижу. Они все одинаковые. И это очень хорошо. Знаете почему? Потому что из них можно сделать дружную команду. Это очень важно. Раньше Палыч нас собирал, даже после поражений, с женами, детьми. Мы резали барашка, разговаривали, выходили из стресса. Семья.

– Какое место «Локомотив» займет в чемпионате-2009?

– Я бы очень хотел, чтобы в тройку попали. В пятерку они и так попадут. Сейчас, выиграли бы у «Зенита», шансы на медали были бы совсем хорошими. Но сейчас тяжело. Хотя отрыв небольшой – шесть-семь очей. Ничего страшного в этом нету.

Корея и круги МКАДа

– Вы родились в 1976 году. Не только ваши ровесники, но и те, кто старше, по-прежнему в деле. Почему не играете вы?

– У меня же травма. Вообще, нападающие заканчивают гораздо раньше других.

– Бьют?

– Очень сильно бьют. По ногам. Когда тебя бьют на старости лет, надоедает уже. Защитники, подкаты… А у меня же еще голеностоп хронический. Поэтому и закончил раньше. Нападающие потому и самые дорогие и получают больше, что раньше заканчивают.

– Насколько вам нравится ваша жизнь после футбола?

– Очень сильно нравится. Знаете, что самое хорошее? Я хоть и в России, все равно грузин. Но и милиция узнает, и народ узнает, и в ресторанах – это приятно.

– Что, даже гаишники помнят?

– Помню раньше когда нарушал, останавливали, а я говорил: «Я футболист Локомотива». – «А я за «Спартак» болею». – «И что? Но за футбол-то болеешь?» – «Болею. Ладно, не нарушай больше».

– Вы сейчас работаете детским тренером в «Локомотиве-Перово», так ведь?

– Работал. Сейчас в сентябре опять начну работать. Я очень люблю детей. У меня просто хлопоты в семье: надо их на ноги поставить, а потом можно работать.

– Надо полагать, что работа в школе не единственный ваш заработок?

– Это единственный заработок. У меня больше ничего нет.

– Неужели вам хватает?

– Понимаете, хорошему человеку всегда хватает. У меня есть друзья и очень много друзей, проблем не испытываю. Грузины – такие люди, что друг другу помогают. Пока проблем не было, надеюсь, в дальнейшем тоже не будет.

– Дмитрий Лоськов рассказывал, что, только переехав в Москву, вы проехали по МКАДу два круга в поисках съезда на Щелковское шоссе, и только на третьем стали смотреть на указатели.

– Было такое. Я жил на Щелковской, и дорогу до Баковки знал только одну – через центр. Тренировка тогда закончилась поздно. Наш президент ехал то ли в аэропорт, то ли еще куда, и весь центр был перекрыт. Нас пустили по МКАДу. Но я же не знал, что он такой огромный. Ехал, ехал, что-то смотрю: все не туда и не туда. Один круг, второй. Потом, думаю, дай буду смотреть на указатели. Час поздний был – людей не было, спросить не у кого было. Когда стал смотреть на указатели – нашел. Проехал в итоге больше двухсот километров. Но это ж хорошо! Научился зато.

– Сборную Грузии в свое время тренировал голландец Йохан Боскамп, которого вы назвали «аферистом». Надо думать, между этим голландцем и Гусом Хиддинком большая разница?

– О-о-о, это большая разница! Гус Хиддинк – это великий человек. Знаете почему? Потому что он такую команду создал, что в Европе и мире она входит в пятерку. Я рад. Но ему помогает мой друг, я вам скажу. Бородюк.

– Говорят, главный претендент на сборную России после того, как с ней расстанется Хиддинк. У него получится?

– Даже очень сильно получится. Бородюк – очень хороший человек. Когда он пришел к нам, он же тоже нападающий, учил меня: вот так надо, вот так… А этот голландец и тот, что был в Грузии – две большие разницы.

– Чем же вам не понравился Боскамп?

– Он тренировал так, как нас в детской школе тренировали. Еще нельзя было разговаривать на тренировке. Е-мае, я год не вижу своих товарищей, которых знаю с детства. Если год не видишь человека, как с ним не поговорить? На поле, не на поле – не имеет значения. Он все время кричал: «Не говорите!» А я не могу, как не говорить? Сцепились. Я ушел и сказал: «До свидания! Больше не вызывайте!» Потом написали в газетах, в журналах, что Джанашия не хочет в сборной Грузии играть. «Нет-нет, я хочу. Когда он уйдет, буду играть». Через полгода его и выгнали.

– Из «Локомотива» вы чуть не уехали в Южную Корею. Когда были там на просмотре, даже попробовали собачатину. Грузин, который ужинает собачатиной, – звучит дико.

– Это очень даже дико! Я там был две недели. Одну неделю жил в пятизвездочной гостинице, где все было включено. За обедом я как-то особенно не смотрел на стол: мясо и мясо. Официанты приносили, я ел, никаких проблем не было. Через неделю туда приехали футболисты сборной Заира. Они спрашивают: «Что будешь кушать?» Я показываю и говорю – вот мне нравится, очень вкусно. «Ты дурак, – говорят. – Это собака!» Клянусь, минуты не пришло, я рванул в комнату, у меня 40 градусов температура поднялась. Вызывают доктора, вместе с ним приходит Степушкин – он тогда тоже в Южной Корее играл. Стоят и смеются. «Что ты смеешься? – спрашиваю я. – Я умираю!» – «Все так говорят. Завтра будешь в норме, поедешь тренироваться». И правда: дали какую-то таблеточку, я выпил, а утром за мной приехали, забрали, и я уже тренировался.

– В Грузии вас, наверное, не поняли.

– Да вы что? Кому говорил – все с ума сходят. Как это – собаку есть?

– Кем вы видите себя через несколько лет? Чем хотели бы заниматься, скажем, отмечая 35-лоетний юбилей?

– Ничем. Я ничего не умею делать, кроме футбола. Поэтому тренерство – моя мечта. Сначала начать с детского футбола, а потом посмотрим, что и как. Будут предложения – не буду отказываться же, так?

– О вас помнят как о футболисте, постоянно боровшимся с лишним весом. Вам самому это надоедало?

– А, ничего страшного. Зато все время был на виду у народа. Когда встречался с ГАИ, они говорили: «Ты не Джанашия!» – «Как не Джанашия?!» «Джанашия вроде здоровый такой, толстый. А ты худой». Не верили. У меня фигура такая, что не будь веса, я и не сыграл бы. Я толкался, мне нужна была сила. Палыч иногда ругался, но только по поводу 3-4 килограмм, не больше. В Европе тоже так – главное, чтобы играл. А так – что хочешь, то и делай. Играть не сможешь, одевай кожаные штаны и сиди на лавочке.

– Когда вы в последний раз делали свой знаменитый кульбит?

– Где-то два года назад. Играл с друзьями, от радости решил сделать. Иногда делаю – когда мне хорошо. Все удивляются: никто не верит, как с таким весом ты прыгаешь. Это не из-за веса, это умение. Я научился еще в детстве, вот и делаю. Техника. Вот сейчас сына – в первый класс идет – учу кульбит делать. Получается. Он болеет за «Локомотив». У него бутсы есть, форма «Локомотива». Кого играет? Нападающего, кого еще? Очень хочет играть. Мою кассету смотрит, учится. Сейчас учится через себя бить. Еще у меня брат родной в «Локомотиве» – Замир. Палыч взял его. Говорит, пусть пока потренируется, а дальше – посмотрим.

Юрий Дудь
Фото: ИТАР-ТАСС/Виталий Белоусов/ Олег Булдаков