Ларс Корнетка – тот самый человек, который призван строить из «Локомотива» «Сапсан», обещанный архитектором «Ред Булла» Ральфом Рангником. После ухода Ральфа в «Манчестер Юнайтед» Корнетка остался за идеолога немецкой перестройки.

Корнетка и Рангник работают вместе уже 15 лет, но Ральфа видели и знали все, а Ларс – в тени и максимально непубличен. Но после ухода Ральфа в «МЮ» Корнетка впервые стал номером один – по предложению председателя совета директоров Александра Плутника Ларса назначили директором «Локо» по спорту и развитию. Рядом другие топ-менеджеры – прежде всего Томас Цорн и Плутник, а подписи в документах ставит Владимир Леонченко.

«Мне очень нравится быть частью «Локомотива», – говорит Корнетка в интервью Sports.ru. – У того, что мы тут начали строить, большой потенциал».

Корнетку тоже звали в «МЮ», но он остался в Москве. Помощником Ральфа на «Олд Траффорд» стал другой сотрудник «Локо» – аналитик Юэн Шарп, старый знакомый Рангника и Корнетки.

Ларс учил его в «Нью-Йорк Ред Буллс» (Корнетка работал заместителем куратора международных проектов «Ред Булла», Шарп – аналитиком команды в Нью-Йорке) и позвал в «Локомотив».

«Юэн – шотландец. Его мечтой всегда была работа в АПЛ, – продолжает Корнетка. – Шарп получил предложение от «МЮ» и попросил его отпустить. Мы договорились, что он нас поддержит в последних четырех матчах 2021 года. Вместо Юэна наш тренерский штаб пополнил Реми Эльерт».

Корнетка работал журналистом и попал в футбол благодаря тренеру сборной Германии по хоккею на траве. Разрабатывал фирменный стиль с Рангником и год работал у Гвардиолы

– Раньше вы работали спортивным журналистом. Как попали в футбольный менеджмент?

– Учился спортивному управлению в Кельне, а магистратуру прошел в журналистике. Тогда мы с друзьями играли в шестом немецком дивизионе. Это помогало немного зарабатывать – хотя бы на бензин для машины. Но не больше, поэтому занялся журналистикой. Меня всегда это увлекало – в детстве пробовал что-то писать, а еще увлекался кино и монтажом.

Работал фрилансером, много снимал для Sky Deutschland. Хотя тогда ситуация в медиа в Германии была не очень. В 2006-м в Германии проходил чемпионат мира по футболу и чемпионат мира по хоккею на траве. Мы были знакомы с главным тренером сборной Германии по хоккею на траве Бернардом Питерсом. После ЧМ его назначили в футбольный «Хоффенхайм» координатором молодежи, а через год он позвал меня, потому что знал, что я понимаю в аналитике и видео.

Питерс устроил мне собеседование с Ральфом Рангником. Так мы и познакомились.

– Вы рассказывали, что первый видеообзор для Ральфа был ужасным. Рангник потом объяснял, как все нужно делать и на что обращать внимание.

– Нужно было учиться с нуля. Видеоаналитиков не было, а еще не было ни компьютеров, ни телефонов. У нас не было вышки со штативом для съемки тренировки, поэтому первые видео были с ужасной точки обзора. Наверное, Ральф действительно был не слишком доволен.

– Вы с Рангником работаете вместе уже 15 лет. Что конкретно вы делаете все эти годы?

– Надо сказать еще про Хельмута Гросса. Он наш с Ральфом ментор. Гросс сейчас на пенсии, но мы до сих пор общаемся и очень сильно дружим. Мы с Ральфом и Хельмутом придумали философию «Хоффенхайма». Потом Рангник перешел в «Шальке», я работал у него аналитиком, а потом [Рангник перешел] в «Ред Булл».

Тогда я остался в «Шальке», но мы много общались как друзья. Потому что в футболе не так просто найти близких людей, которые будут доверять тебе. Часто люди помогают только для того, чтобы сохранить работу, и поддакивают. Поэтому любому боссу нужны лояльные помощники, которые могут сказать, что идет не так, и предложить мнение, как исправить ситуацию. Кажется, именно так было у нас с Ральфом. Можем не соглашаться и критиковать друг друга.

– Год работы аналитиком в «Баварии». Как вы там оказались?

– Выступал с презентацией о работе в «Шальке» на какой-то конференции для тренеров. Подошел представитель «Баварии» и позвал на собеседование. В «Баварии» меняли тренера, под него нужно было строить новый штаб. Наверное, тогда меня считали неплохим видеоаналитиком.

– Получается, вас позвали под Гвардиолу?

– Это было уже очень давно. Да и мы не особо пересекались. Пеп – хороший человек, профи и трудоголик, которому важна каждая деталь. Настоящий перфекционист. Больше всего мне нравится, что он никогда не перестает думать о футболе. Гвардиола не может сказать: «Я знаю о футболе все». Его футбольный стиль в «Барселоне», «Баварии» и «Манчестер Сити» все время развивался. Очень уважаю это качество, потому что тоже все время стараюсь искать новые пути, как сделать лучше.

– После «Баварии» вы работали в «Байере», «Лейпциге», ПСВ и почти всегда занимались данными и их аналитикой. Кем из игроков, найденных для этих клубов, гордитесь больше всего?

– Мне не очень нравится такая формулировка, потому что подписание игрока – работа многих людей, а развитие зависит от работы самого футболиста. Объясню на примере.

В одной небольшой команде играл талантливый парень Кай Хавертц. Детский тренер «Байера» постоянно видел команду Кая на турнирах и пять лет подряд звал Хавертца в Леверкузен. В итоге в 11 лет Кай перешел в «Байер». Я не участник этой истории, ее рассказали Кай и его детский тренер.

Каю уже было 16, когда я пришел в клуб. Все видели, что он невероятный талант. К 17 Хавертц дебютировал за основу. И тогда уже все в Германии поняли, что он просто вау. Ральф тогда работал в «Лейпциге» и спрашивал меня:

– Кто лучший молодой центральный полузащитник?

– Кай Хавертц.

– Неужели он лучше, чем…

– Лучше всех. Сейчас он располагается ближе к атаке, но в перспективе скорее сменит позицию и будет играть как Михаэль Баллак.

Ральф пытался подписать его, но это было невозможно: Хавертц хотел в Англию. Потом Кай перешел в «Челси», о нем узнали вообще все. И в одном из интервью директор академии «Байера», который пришел в клуб даже позже меня, сказал, что при нем юношеская команда стала чемпионом в возрасте до 18 лет, там играл Хавертц, а сейчас он в «Челси».

Но этот человек даже не участвовал в пути Кая! Почему он говорит такое? А теперь все думают, что он крутой профи, потому что открыл Хавертца. Хотя очень многие понемногу помогли Каю. Может, в его пути есть 1% моего участия, 1% – от кого-то еще, 50% – от родителей и так далее.

– Как вы познакомились с Томасом Цорном?

– Нас познакомил Рангник. Они очень давно знакомы, наверное, лет десять. Тогда какой-то российский клуб хотел назначить Рангника главным тренером, и Ральф с Томасом вели переговоры в Москве.

– Вы про «Спартак»?

– Нет-нет. Цорн много советовался с Ральфом, когда был генеральным директором «Спартака». Рангник дал ему несколько советов, они много общались и обсуждали разные вопросы.

Если честно, не очень понимаю, почему к Цорну и его работе так много такого внимания. Для меня он невероятно сильный спортивный директор и классный менеджер. Томас поддерживает весь проект «Локомотива», меня и клуб на сто процентов.

Что касается периода в «Спартаке» – могу уверенно сказать, как нелегко подписывать игроков. Посмотрите на результаты «Спартака» в прошлом сезоне и сколько при Цорне сохранили денег, а не потратили. Томас сильно сократил средние зарплаты игроков в клубе и агентские выплаты. Не понимаю, за что его критикуют. Потому что вижу, как много он работает: обожает футбол, 24 часа в сутки на связи, отвечает на мои вопросы, общается с агентами игроков, летает в любую точку мира, если нужно. Цорн – трудоголик, который любит работу.

Как работает игровая философия Рангника и Корнетки? Упор на переход из обороны в атаку, стандарты и контрпрессинг

– Вы говорили, что новая игровая философия «Локомотива» похожа на философию «Ред Булла». Как она работает?

– Главное – контролировать матч во всех его фазах. Мы разделяем игру на пять фаз: игра с мячом; после потери мяча; когда мяч у соперника; когда мы отбираем мяч; стандарты. У каждого отрывка игры разная динамика, которую мы должны сами контролировать.

По матчам европейских топ-клубов видно, что темп во всех этих фазах сильно повышается. Чтобы быть на уровне с соперниками, нам тоже надо это делать. Игра без мяча у нас в приоритете. Этому есть много причин:

• логично: если не пропускаешь, шансы выиграть игру растут;

• тренировать игру без мяча легче, и она может быть очень успешной – даже вне зависимости от качества доступного состава на матч;

• самый высокий шанс забить создается сразу после отбора. Момент несобранности соперника дает определенную динамику и преимущество. Для этого команда должна быть в состоянии отобрать мяч.

Но и все остальные фазы игры не менее важны, все – часть нашей философии.

Давайте разберем еще одну вещь. Наверное, вы знаете, что примерно 25% голов забивают после стандартов, еще 55-60% – сразу после перехода из обороны в атаку или возврата владения, еще около 10-20% (в зависимости от лиги и года) – больше, чем через 25-30 секунд после получения мяча.

Самый большой шанс забить – после возврата владения. Это происходит постоянно и на всех участках поля. Именно поэтому мы так много говорим о прессинге. Одна из важнейших особенностей «Локомотива» и всего футбола в России – игроки не бегут на мяч, а садятся назад после потери. Получается скорее как в гандболе: сначала одна атака, потом – ответ другой команды. А должно быть по-другому: нужно оставаться впереди, отбирать мяч и атаковать снова, а не ждать атаки противника.

Второй элемент по проценту голов – стандарты. У нас с этим тоже проблемы. Многие команды используют стандарты лучше «Локомотива». Посмотрите на цифры: 30% первых голов в футболе забивают со стандартов. Если забиваешь первым, шанс на победу – больше 70%. А теперь вопрос: сколько времени на тренировках уделяют стандартам?

– Сколько?

– Обычно – меньше 5-10% тренировки. Почти ничего. Этого слишком мало для такого важного элемента. Тренировать стандарты – это не просто навешивать с углового и бить головой по воротам. Это подача – удар головой – потеря – возврат владения – еще одна потеря – отбор – удар по воротам.

За 15 лет мы с Ральфом придумали много подобных тренировочных упражнений. Объяснить все-все не получится, времени интервью не хватит, но расскажу одну важную деталь.

После потери мяча гораздо эффективнее отбирать его сразу, а не возвращаться на свою половину поля. Возвращение назад без контрпрессинга только увеличивает шансы противника забить, потому что отобрать мяч легче всего сразу, через 5-10 секунд после потери.

С другой стороны, контрпрессинг эффективен и для атаки. Потому что забить или нанести опасный удар легче всего через 10-18 секунд после отбора мяча. Иногда через 8, а иногда – 25 секунд, поэтому 10-18 – среднее значение.

Этим мы и занимались в «Хоффенхайме» и «Ред Булле». Наверное, что-то из этого я помог внедрить в «Байере» и ПСВ, когда работал там ассистентом главного тренера.

– Насколько эта система универсальна? Она может работать за пределами Германии и Австрии?

– Думаю, ее можно внедрить везде. Хотя у вас может не быть подходящих игроков или они могут быть не готовы физически или ментально. Так получилось в «Ред Булл Брагантино». Ментальность и культура Бразилии – совсем другие. Учить местных игроков такой системе гораздо сложнее, чем в Австрии. Потому что австрийцы или немцы ведут себя как солдаты: тренер сказал – мы сделали. В Бразилии не так: включается лень, нежелание что-то делать. Система применима и там, просто это чуть сложнее и получится на другом уровне. Уже говорил и повторюсь, что цель «Локомотива» – не просто сократить отставание от «Зенита», а быть лучше и выйти на типовой уровень в Европе.

Рогер Шмидт рассказывал, как внедрял игровую философию «Ред Булла» в китайском «Бэйцзин Гоань». Говорил, что заработало быстрее, чем в Австрии и Германии! Для китайцев все было в новинку, но они как солдаты. Делали как решил тренер, даже не думая и не обсуждая.

– Как в России?

– Ее можно адаптировать под условия каждого чемпионата. Понятно, что где-то можно сделать быстрее, а где-то требуется больше времени. Так что очень рад зимним сборам, на которых мы сможем увидеть, как команда двигается вперед.

При этом хочу подчеркнуть, что улучшения в «Локомотиве» не означают, что все, что было раньше в клубе и российском футболе, неправильно и плохо. Это не так. Нужно поправить некоторые детали, потому что именно они и выводят клубы на новый уровень. Просто нам нужны правильные игроки. Как Баринов, Едвай, Магкеев, Бабкин, Ненахов. Они как солдаты: верят, понимают и делают на поле. Нам нужно больше таких игроков – или подкорректировать отношение других и молодежи. И тогда придет большой успех.

Почему российские игроки не нужны в Европе? Низкая интенсивность матчей, мало доверия молодежи, устаревшие взгляды тренеров

– Давайте расшифруем. Что хорошо в российском футболе, а что нужно менять?

– Одна из больших проблем – отношение к молодым игрокам. Мысль, что они не могут получать столько же, сколько более старшие и опытные. Что они не могут выходить на поле в 17-18 лет, что должны больше времени провести в академии и молодежных командах. Это нужно поменять. Давайте возьмем пример Мухина. Его уход – ужасная история. Он очень талантливый российский центральный полузащитник. Почему его нужно было отпускать?

– Почему?

– У него была опция в контракте, который подписали еще до нашего с Ральфом прихода и до прихода нового руководства. Нам нельзя допускать такого в будущем. Мы прекрасно понимаем, что не можем дорого покупать талантливых молодых россиян. Потому что их и так все хотят: «Зенит», «Динамо», «Краснодар», ЦСКА и так далее. На рынке нет такого количества игроков. Поэтому нам нужно поднимать уровень «Казанки», тратить на нее намного больше времени и выпускать ребят в основе гораздо раньше.

Посмотрите на сборную России. В составе куча возрастных игроков (средний возраст России Черчесова на Евро-2020 – 27,9 года, седьмое место среди самых возрастных, средний возраст в ноябрьских матчах команды Карпина – 27,2). Это не значит, что они какие-то плохие. Просто развитие игрока [жест в виде горы]: в какой-то момент ты выходишь на пик, а потом постепенно становишься хуже из-за возраста. Да, можно хорошо играть и в 30 или 31 год, но если ты не подготовишь молодежь, замены не будет. Мы особенно столкнулись с этим в последних матчах «Локомотива». Нам не хватает качественных игроков, чтобы заменить травмированных лидеров, как Рифата Жемалетдинова. Молодые никогда не играли на таком уровне.

Возьму Сергея Бабкина для примера. Он хорошо справился осенью, но вообще-то это его первые шаги в РПЛ. Раньше он играл только в «Казанке», а если бы получал время в основе, то еще легче играл бы за «Локомотив» и не боялся. Так он попал в основу и чувствовал: «Ого, это мой первый шанс, надо показать себя». У него все получилось, но таких примеров должно быть больше. Мы должны чаще и раньше давать возможности.

– Что хорошего в «Локомотиве» и российском футболе?

– «Локомотив» брал много трофеев в прошлом и развил сильную по российским меркам академию. «Локомотив» же подготовил больше всех игроков для профессионального футбола в России. Но есть одно упущение: они почти не едут в Европу. Дело не в том, что мы хотим продавать своих ребят поскорее, а что к ним нет интереса. Если европейский клуб интересуется кем-то из наших игроков, это значит, что он играет на одном уровне с этим клубом. Значит, он достаточно хорош. Но сейчас российскими игроками никто не интересуется. Потому что они недостаточно хороши.

– Что с ними не так?

– Первый шаг: посмотрите на Францию, Португалию, Нидерланды. Там образование молодых игроков лучше. Нам нужно над этим работать.

Второй шаг – образование тренеров. В России есть хорошие тренеры. Но есть и другие – они используют не очень современные упражнения, из-за которых футболисты не готовы играть в том стиле, который мы прививаем в «Локомотиве». Над этим мы будем много работать в зимнюю паузу.

– Почему на российских игроков не обращают внимания в Европе? Что мешает им уезжать?

– Проблема российских игроков не в том, что они какие-то бесталанные, не в базовых качествах или навыках. Это вопрос тренировочного процесса и качества игры.

Я смотрел много матчей молодежных команд. Интенсивность очень низкая. Ее надо повышать. И это еще одна очень важная часть нашей работы.

Отчасти это касается и чемпионата. Посмотрите матч команд нижней восьмерки. Достаточно медленная игра, не так ли? А потом посмотрите «Зенит» – «Динамо». Большая заточенность на атаку, готовность давить на соперника сразу при потере мяча, постоянная смена владения.

Кому-то такая игра может показаться хаотичной, но вообще-то так выглядит топовый уровень. Посмотрите для примера матч «Ливерпуля» и «Манчестер Сити». Это топ в Англии, а игра такая резкая: команды накрывают друг друга, владение быстро переходит от одних к другим.

Так хотим и мы – максимально забирать время и пространство у соперника. Так можно контролировать игру почти все 90+ минут. Это важная часть нашей философии. И философии топ-клубов.

Но не могу раскрыть всех секретов, потому что мы еще будем тренировать это зимой. Все увидите уже после возобновления чемпионата.

– Вы сказали про интенсивность. В России это очень популярная тема. Часто у нас под интенсивностью понимают частоту рывков и спринтов за матч. Как ее понимаете вы?

– Здесь можно смотреть на цифры. У хорошего нападающего больше 30 спринтов за матч, а уровень высокоинтенсивных рывков на 30% выше общекомандного уровня. Но все зависит не только от цифр, но и от качественного просмотра.

Например, в случае спринтов нужно дополнительно смотреть интервалы между ними. Спринт – это пробег расстояния на определенной скорости. Например, 10 метров на скорости не ниже 17 километров в час. В Германии, Англии, Италии и России немного разные определения, и это нормально. Но важно сказать о другом.

Допустим, вы – команда из нижней части таблицы, например, «Нижний Новгород». Вы играете против «Зенита» и паркуете автобус возле ворот. Если смотреть на цифры, то вы много пробегаете. Но в низкой интенсивности. Ваши рывки – редкие контратаки. У «Зенита» же много владения и больше рывков.

Представим ситуацию: «Нижний» контратакует двумя игроками, «Зенит» обороняется пятью. У «Нижнего» двое совершают рывки вперед, у «Зенита» пятеро – рывки назад. Суммарно в этом случае и по итогам матча у «Зенита» больше спринтов. Но это не говорит об интенсивности матча, качестве игры и команды.

В игре «Динамо» и «Зенита», например, у обеих команд будет примерно одинаковое количество спринтов. Потому что обе атакуют и контратакуют, глубоко опускаются за мячом и активно прессингуют.

Просто цифры не дадут вам понимания качества игры. Но если вы прикладываете их к матчу, то получите объяснение. Да, «Зенит» совершил больше рывков, но эти рывки в матче с «Нижним» – на 60 метров назад в оборону, а не в атаку.

– Парковка автобуса от команд из нижней восьмерки – не проблема для такого стиля игры и правильной интенсивности?

– Это всегда проблема. И не только в России, а во всей Европе. В «Баварии» Пеп Гвардиола говорил нам, тренерам и аналитикам, что всегда придется играть с командами, которые просто стоят сзади и обороняют ворота. Да, в Германии они оказались чуть смелее, чем в Испании. Но он говорил, что у «Барселоны» всегда были такие соперники и надо учиться решать эти проблемы.

Я большой фанат контрпрессинга, и это часть нашей новой философии. Если оппонент стоит сзади и ждет контратаки, нужно быть умнее – быть максимально сильными в контрпрессинге и поддержании структуры для реакции на потерю мяча. Лучшие команды в мире идеально это освоили.

Овладев этим, можешь контролировать игру весь матч. И создавать момент за моментом. У нас этого пока нет.

Почему у «Локомотива» нет результата? Травмы, нет молодежи для замены и адаптация стиля. Но Корнетка уверен, что все получится

– Вы говорите, что лучший матч «Локомотива» Гиздоля – с «Галатасараем». Получается, при оценке тренера стиль важнее результата?

– Это не так, хотя вопрос правильный и сложный. Начав работать с «Локомотивом», мы решили использовать другой стиль не просто так, а потому что с ним можем быть успешнее и улучшать качество игроков. Мы не хотим, как раньше, покупать дорогих футболистов, чтобы быть лучше. Мы хотим улучшать качество и стоимость игроков, которые у нас есть, через какое-то время продавать их и зарабатывать деньги для клуба. Но для этого нужна другая философия.

– Вы говорите, что новый стиль должен приносить результат. Так почему его нет?

– Наверное, неправильно так говорить, но ноябрь и декабрь были просто сумасшедшими. Никогда ни в одной команде при мне не было столько травмированных. Одни из лучших футболистов Жемалетдинов и Камано не могли играть. А такой команде, как «Локомотив», непросто заменить их молодежью. Да и иностранцами тоже. Ребята хорошо справились, но вы и сами понимаете, что для адаптации в новой культуре и стране нужно несколько месяцев.

Если смотреть только на результат, то не надо было ничего менять. Надо было просто оставить все как было. Но в таком случае через год или два другие команды – как «Динамо», ЦСКА или «Спартак» – обойдут «Локомотив», и все будут спрашивать: «Почему вы ничего не сделали? Почему ничего не поменяли? У них ярко и бодро играет молодежь, а почему у нас – нет?». А мы ответим: «Потому что результат»?

Результат придет позже. Мы уже поменяли кое-что и верим в то, что делаем.

– Рангник на первой пресс-конференции в «Локомотиве» был очень догматичен касательно выбора игроков: обязательно не старше 25 лет. Вы так же строго к этому относитесь?

– Стартовые позиции те же. Если мы хотим тратить деньги, то только на молодых. Но если для результата нужно купить футболиста чуть старше – как Керка (26 лет) или Едвая (26 лет), – придется это делать. Это не проблема. Но в итоге мы должны увеличивать стоимость молодых и продавать дороже.

– Почему именно 25 лет?

– Это просто число. Кто-то выходит на нужный уровень в 23, а кто-то – в 27. Это середина.
Понимали, что, возможно, сначала не все будет получаться. Сделаем все, чтобы взять чемпионство, Кубок или попасть в Лигу чемпионов – впереди еще 11 матчей. Но, возможно, не получится в первом сезоне.

– Что вы думаете о лимите на легионеров?

– На примере европейских лиг вы можете увидеть, что подобные ограничения не улучшают уровень молодых игроков.

С одной стороны, восемь иностранцев – много для ограничения. Восемь игроков – почти целая команда. Если вы выпускаете всех на поле, то у вас всего три места под молодых российских игроков.

С другой стороны, из-за ограничения вы стремитесь подписывать иностранцев максимального качества. Это влечет большие затраты: трансфер, зарплата. Этим ограничение нелогично.

Если лимита вообще нет, для вас нет разницы – иностранец или россиянин, вы думаете об уровне всех игроков, а не только легионеров. И создаете равенство между всеми.

Корнетка хочет сделать из «Казанки» «Лиферинг» (фарм-клуб «Ред Булла»), чтобы обкатывать в нем парней из академии.

– Как вы ищете молодых талантов? Кто отсматривает талантливых россиян?

– Есть несколько скаутов, которые отвечают за молодых российских игроков. Но мы понимаем, что в «Зените» и «Динамо» тоже работают не дураки и ищут таланты. Находить молодежь не так просто. И вообще, мы ищем не только игроков, но и тренеров по всему миру.

Лучший и единственный гарантированно эффективный способ улучшать молодых игроков – сильные тренеры. У нас есть шорт-лист лучших европейских тренеров для молодых игроков. Мы следим за ними и пригласим их, если получится и будет необходимо.

– Как должна выглядеть система взаимодействия академии, «Казанки» и «Локомотива»?

– Наша цель – чтобы «Казанка» играла в ФНЛ парнями до 20 лет. Может быть, это будет как у «Лиферинга» и «Ред Булла» в Австрии. Фарм-клуб на высоком уровне поможет быстрее готовить ребят из академии. Например, если бы Максим Петров играл с более сильными и взрослыми соперниками, то быстрее адаптировался бы к основе «Локомотива».

Посмотрите на результаты «Зальцбурга» в Лиге чемпионов (в этом сезоне «Зальцбург» впервые в истории вышел в плей-офф Лиги чемпионов – Sports.ru). Большая часть игроков два года назад выходила в «Лиферинге» во второй лиге Австрии. Почему это невозможно в России?

– Потому что «Зальцбург» – не «Локомотив». В Австрии «Зальцбург» – абсолютный топ по философии, кадрам и уровню бюджета. «Локомотив» – нет и живет в другом уровне конкуренции с «Зенитом», «Динамо» и другими.

– Поэтому мы должны показывать молодым, что именно в «Локомотиве» они научатся большему, вырастут профессионально и станут лучше, чем выпускники академий «Динамо» и «Зенита». Для этого нужна лучшая академия с лучшими тренерами.

К сожалению, пока я могу только говорить, но очень хочу показать, когда это заработает. Для этого нам нужны успешные кейсы.

– Но это не всегда работает даже в семье «Ред Булла». Академия «Лейпцига» – одна из лучших в Германии по уровню тренеров и условиям. Но воспитанники не добираются до основы или уходят в 19 лет в слабые клубы.

– Вы правы. «Лейпциг» – не лучший пример. У них плохая ситуация и не слишком правильный путь с точки зрения академии. Потому что демографически Лейпциг и города вокруг него не растут. Все молодые уезжают в Берлин, а за талантливых игроков нужно платить. Может быть, через несколько лет у «Лейпцига» появится 1-2 таланта из академии, но вряд ли больше.

Москва – не Лейпциг. Скорее как Берлин в Германии. Самый большой город страны – с кучей талантов и возможностей.

К тому же бренд «Локомотива» сильнее, чем бренд «Лейпцига» 10 лет назад. В начале пути о нем никто не знал и никто не верил. Мы вообще не хотим быть как «Лейпциг» с точки зрения академии. Думаю, единственное, что можно сравнивать у «Локомотива» и клубов системы «Ред Булла» – «Казанку» и «Лиферинг».

– Но в Москве высочайшая конкуренция за талантов. Больше, чем в Берлине. «Локомотив», «Спартак», ЦСКА и «Динамо» – в стабильном топе РПЛ. И «Локомотив» среди них точно не самый сильный бренд для молодежи.

– Поэтому нам надо его создать. Быть лучше других и показать, что проще всего развиваться именно в «Локомотиве».

– Сколько трансферных окон нужно, чтобы достроить новый «Локомотив»?

– Три. Надеемся, летом 2022 года новая команда будет готова. Оговорюсь, что трансферы игроков – бесконечный процесс. Многое будет зависеть от возможностей на рынке и нашего состава. Потому что для покупки нового легионера нужно продать старого – ради места в заявке и денег.

Ярослав Сусов