ПОБЕГ ИЗ ДЖИПА

С Олегом мы должны встретиться у метро «Бабушкинская». По телефону он предупреждает об одном: «Не больше двух часов. Жена возит дочку на тренировки по теннису в ЦСКА, поэтому мне надо забрать из садика сына».

– Скандальный год получился, – признает Олег, едва я пересаживаюсь в его машину. – За мои шестнадцать лет в «Локомотиве» ни разу такого не было.

Обсуждать проблемы в отпуске – занятие неприятное. Чтобы день запомнился Пашинину хоть чем-то веселым, предлагаю железнодорожнику «побыть» машинистом. Сфотографироваться в кабине состава.

– Едем на ближайший вокзал? – спрашиваю Олега.
– Может, лучше в кафе? – Пашинин выбирает вариант попроще и «валит» все на дороги: дескать, в два часа не уложимся…

Но через три минуты захлопывает дверцу своего черного джипа, бросает его на улице, и мы бежим на железнодорожную платформу искать пригородные кассы.

– Где продают билеты до Ярославского? – останавливает Олег одну из бабушек. Та машет рукой вдаль, объясняя дорогу.

ВСЕ ИДЕТ «ОТТУДА»

Очереди у касс нет. Олег покупает два билета, турникет их «прожевывает» – и мы попадаем на полупустую платформу. «Берегись поезда!» — написано на щите с изображением безликого красного человека, бегущего от локомотива. Чертовски символичная картинка! Евсеев, Лоськов, Бышовец, Сёмин наконец. Никто не спасся.

– Давно я не ездил на электричках! – задумчиво вспоминает Олег на перроне в ожидании поезда. – Раньше всей семьей добирались на них на дачу. А сейчас там и железной дороги нет – зачем-то разобрали рельсы.

В вагоне – семь человек. Громко стучат колеса, заглушая голоса пассажиров. Несколько раз даже переспрашиваем друг друга.

– Атмосфера в «Локомотиве» стала портиться после ухода Юрия Сёмина? – первым делом интересуюсь у Олега.
– Нет. В прошлом году еще все было нормально. Но потом в команде появилось много новых людей, даже руководство стало меняться слишком часто.

– Противостояние Сёмина и Бышовца чувствовалось?
– Ну конечно. И в своих речах Анатолий Федорович не раз об этом упоминал. Понятно, что таким людям было тесно вместе. На собраниях то и дело звучали слова Бышовца: как так можно? Мешают, не предоставляют условия для команды, баннеры делают специально, и все идет «оттуда». До назначения я вообще не представлял Сёмина в роли президента. Но ему не дали таких полномочий, чтобы Палыч что-то мог сделать для команды.

— А если бы дали?
— А если бы дали что-то реально решать – то, что произошло, не случилось бы. Я имею в виду все эти локомотивские «рекорды» и скандалы…

– Юрий Павлович вмешивался в работу Анатолия Федоровича?
– Нет. Бышовцом даже не приветствовалось, чтобы Сёмин заходил в раздевалку, приезжал на базу. А Юрий Палыч на конфликт не шел: он уважал тренера Бышовца и его мнение. Подходил к игрокам, только когда надо было что-то объявить.

– Как игроки встретили Анатолия Бышовца в самом начале, когда он только пришел в команду?
– Встречают всегда по одежке. В его разговорах о целях все было красиво и правильно. В «Локомотиве» новых людей испокон веку принимают нормально. В разговоре со мной, травмированным, он сразу намекнул на то, что я, верно, и сам устал от травм, а они и дальше будут преследовать... Как назло, вышло именно так. Только восстановился – новая травма. Так и набирал форму. Весь сезон.

– Когда игроки «Локомотива» начали готовить «заговор» против Бышовца?
– Это надо у Анатолия Федоровича спросить. Мы не в курсе. Для нас все закончилось так же неожиданно, как и началось: думали, до конца года Бышовец будет работать, а его сняли за две игры. Даже попрощаться не зашел. После отставки его никто не видел. Анатолий Федорович, наверно, обиделся.

«КТО ПОСПОРИЛ – ТОТ УШЕЛ»

Половина пути до Ярославского вокзала позади. А мы продолжаем разговор о Бышовце и его ноу-хау.

– За всю свою жизнь в футболе такого подхода к тренерской работе я не встречал! – возмущается Олег. – Я с уважением отношусь к заслугам Бышовца, но как можно так тренировать? Тактически команда не работала абсолютно. Ребята на каждый матч выходили – и играли «с листа».

— Бышовец вообще ничего не объяснял?
— Анатолий Федорович любил повторять: «Вы – игроки такого уровня, что все знаете. Разве нужно что-то объяснять? Футбол – это импровизация». Но если так мыслить, то зачем вообще нужен тренер?

– Получается, что вы весь сезон только над «физикой» работали?
– Если бы! – сгоряча рубит Пашинин. – И нагрузок не давали! Вы можете себе представить, что во время тренировок футболисты даже не потели?! Ребята, которые играли постоянно, еще хоть как-то поддерживали форму за счет матчей. А остальным набрать ее во время занятий в Баковке было нереально. Игроков никто не останавливал: спешишь домой – поезжай.

– Бышовец хоть раз объяснил вам, почему тренируетесь именно так?
– Анатолий Федорович был уверен, что эта его уникальная методика правильная, приводил примеры, с которыми тяжело поспорить. Но разве это показатель, что «Локомотив» выиграл четыре матча подряд: у «Спартака» и кого-то там еще? Мы же не могли вообще все проиграть!

— Ну так и поспорили бы с ним.
— Это дело неблагодарное. Не потому, что тебя могли турнуть из команды, – просто объяснения будут такие, что ты все равно ничего не поймешь. Он всегда говорит так красиво и витиевато, а главное, двусмысленно, что ты думаешь: или ты – дурак, или… Ты можешь понять его речь так, как хочешь ты, а он на самом деле имел в виду совсем другое. Бышовца бы в политику! Он для нее человек уникальный. Речи – заслушаешься!

– Кто из игроков в этом сезоне пытался спорить с ним?
– Кто поспорил – тот ушел. Случай с Лоськовым был для нас шоком. Между ним и тренером не было ни драки, ни ругани. О конфликте все знали, но все равно сам момент ухода был неожиданным: сама эта секунда, день. Мы приехали в аэропорт, чтобы лететь на сбор, – нам сказали, что Дмитрия не будет. А когда у Бышовца спросили, где капитан, он ответил: «Не знаю. Наверное, опаздывает». Только на ближайшем собрании объяснил, что произошло.

– Олег, не задумались тогда, что и с вами могут поступить так же?
– Конечно, задумывался. Причем для меня это не стало бы неожиданностью. Я был готов к подобному в тот момент и готов сейчас.

– Даже при Рашиде Рахимове?
– Рахимов решает не все. Есть высшее руководство.

– Но возможность остаться в «Локомотиве» вы с новым тренером обсуждали?
– Наш разговор Рахимов начал с того, что спросил мое мнение об обстановке в команде. Я сказал. Все, что я думаю. Он только ответил: «Понятно: все это было заметно со стороны». Сказал, что хочет видеть ветеранов, которые много лет провели в команде, что для налаживания контактов и обстановки в «Локомотиве» мы нужны. Но за то, говорит, какое вам будет предложение от президента по финансам, я не отвечаю. Для Рахимова этот сезон нелегкий будет. Удачи ему надо пожелать! Именно ему придется все это разгребать.

«ЭТО ЖЕ ПИТЕРСКИЙ ПОЕЗД!»

Мы приезжаем на Ярославский вокзал. На выходе – новые турникеты, а мой билет так и остался лежать на лавочке в электричке. Олег уступает свой – и я-то прохожу, а перед ним, агрессивно щелкая, смыкаются щупальцы турникета. Пашинин замирает и пятится назад. Но неожиданно разбегается и перепрыгивает через дверцы.

– Не пустят нас! – предполагает Олег у входа в вокзал. – Билетов нет, а там у них все строго.

Несмотря на опасения футболиста, спокойно проникаем внутрь. Но именно здесь для Олега начинаются настоящие «хождения по мукам». Вы можете себе представить, что никто не перешептывается и не тычет пальцем, увидев на улице Сычёва или Одемвингие? Пашинина же, коренного локомотивца, ни на Ленинградском, ни на Ярославском вокзале никто не узнает: на улицах, в поезде, пешеходы, пассажиры, проводники, кассиры, милиционеры… Доходит до того, что приходится чуть не доказывать начальнику питерского «Экспресса», что Олег – игрок «Локомотива». Невский чиновник, в синей шинели и шапке, отороченной мехом, ехидно подергивает усами. Звоните, говорит, нашему начальству в Санкт-Петербург и сами просите разрешения вашему футболисту фотографироваться в нашем поезде.

– Не дадут они нам ничего, – шепчет Олег. – Это же питерский поезд! – смеется. Так и перебегаем с вокзала на вокзал.

– Что будем делать? Может, куда-нибудь зайдем? Я замерз, – вздрагивает от холода защитник.

– Олег, у вас случайно медали почетного железнодорожника при себе нет?
– Забыл дома, – смеется Пашинин.

«ДЕТСКИЙ САД, ЧТО ЛИ, В ОСНОВЕ?»

В этом сезоне Олег провел на поле всего 120 минут. Денег О`Коннора, который признавался британской прессе, что получил почти полмиллиона долларов за один гол в финале Кубка России, Пашинин не видел, поэтому, меряя шагами платформы, только удивляется моему на вопросу:

– Ну не бывает таких премиальных. В принципе. Понимаете?

Я возражаю – для ветеранов такие премиальные действительно небывалые. А для молодых иностранцев – в порядке вещей.

– Ветеранов? Меня, кроме вас, так еще никто не называл! – посмеивается Олег. – Я в душе – молодой. Это к Гурику (Сергею Гуренко. – Прим. ред.) у нас по отчеству обращаются – Витальич. Кстати, вы еще Сеню (Дмитрия Сенникова. – Прим. ред.) забыли – он наш ближайший преследователь!

– Вы, ветераны, пытались как-то влиять на обстановку в команде? – спрашиваю у Пашинина.
– Было так: если что-то произошло – Бышовец сам отводит игрока для беседы. Я же не пойду еще что-то внушать футболисту? Да и согласитесь, это ты, иностранец и новичок, должен подстраиваться, должен посмотреть, как и что здесь другие игроки делают, чем тут люди дышат. Детский сад, что ли, в основном составе?

– А почему капитанская повязка оказалась у молодого Билялетдинова?
– Мое мнение: капитанская повязка в той ситуации, которая сложилась после ухода Лоськова, должна была быть у Сергея Гуренко. Я все беру в расчет: и его заслуги, и возраст. На собрании, когда игроки голосовали, меня не было. Ну а Сергею не кричать же: «Дайте мне капитанскую повязку!»

– «Локомотив» сильно пострадал изнутри за этот год?
– Вы помните, что произошло в последней игре – с «Панатинаикосом»? Такого не представить, наверное, ни в одной команде. Одемвингие встал и сказал, что не хочет сидеть в запасе – лучше он пойдет на трибуну. А Родольфо минут за двадцать до конца собрал свои вещи с лавочки и ушел в раздевалку. Этим, по-моему, все сказано. Настолько разложился коллектив.

– Но все это случилось уже не при Бышовце, а при Билялетдинове…
– Я думаю, при Анатолии Федоровиче ни Одемвингие, на Родольфо не были бы в запасе. Но что обижаться: кого тренер посчитал на тот момент сильнее, того и поставил. Я, например, подошел к Родольфо и сказал ему, что нет у них права в команде, для которой они еще ничего не сделали, так поступать и показывать пример молодым футболистам. Оправдания им я не вижу. Хотя Рахимов сказал, что он выслушал Одемвингие – и его понял. А Спахич? Он же специально шел на красную карточку в игре с «Копенгагеном»! В нормальной обстановке и при нормальном руководстве это дело было бы наказуемо.

– Дрались в раздевалке между собой тоже только легионеры?
– Это были рабочие моменты. Один другого бьет в двусторонке по ноге или требует сыграть по-другому. На тренировках все бывает: и мы между собой можем перекинуться парой фраз. Правда, мы в горячке ударились, поругались – и тут же вышли за руку. А иностранцы – нет. Хотя у них в стране, вполне возможно, так принято. Может, это мы такие дикие?

– В какой мере виноват в том, что происходило внутри команды, главный тренер?
– В команде с дисциплиной с каждым годом становится все хуже и хуже. Разбаловали звезд наших, локомотивских. Полная безнаказанность. Руководство и тренерский состав уже никому не предъявляют никаких претензий. А такое никогда не приводит к хорошему. Раз человек что-то сделал – его не одернули, промолчали, не объяснили, что здесь так не принято. Два, три… Это все равно что ребенка избаловать – потом долго будешь плоды пожинать. Эта игра с греками – вина и тренера, и руководства. Раньше таких людей, как Одемвингие и Родольфо, просто не взяли бы в команду. Должно же быть представление о них не только как о футболистах, но и как о людях! Почему за пятнадцать сезонов никто ни разу не отказывался играть? Ни при Муслине, ни при Эштрекове, ни тем более при Палыче до такого бы точно не дошло.

«БУДЕМ ФОТОГРАФИРОВАТЬСЯ В «ОБЕЗЬЯННИКЕ»!»

– Это «интурист»: какой-нибудь Пекин или Улан-Удэ, – уже со знанием дела поясняет Олег, всматриваясь в очередной состав. Но в этот момент замечает тройку милиционеров, минут двадцать наблюдающих за нами. – Сейчас нас точно в милицию заберут, – смеется. – Будем в «обезьяннике» фотографироваться!

Но вдруг из зашарпанного, старенького зеленого локомотива высовывается голова молоденького машиниста Ильи, с которым мы познакомились пару минут назад.

– Эй! Давайте! – смеясь, машет он. – Только фотографируйтесь быстрей! Если начальство застанет – меня уволят.

За минуту добираемся до кабины. Пашинин скидывает куртку и шапку. Натягивает потертый синий железнодорожный пиджачок. И прыгает к рычагам, спидометрам и кнопкам. Потом замечает рацию. Длинные гудки.

– Что у вас там? – кричит на другом конце в трубку неизвестный работник вокзала.

Пашинин смеется и, прощаясь, выписывает в блокноте: «Илье от Олега Пашинина. БЛАГОДАРНОСТЬ».

– Ну, куда теперь? – спрашиваю Олега.
– В садик. За сыном, – смеется.

– Да я о другом…
– От клубов предложений нету. Агента – тоже. Двадцать первого декабря поедем с семьей на море. Оставаться на Новый год в Москве – это экстрим, никуда не доберешься, караул! А вот когда вернусь, тогда и надо будет делать выбор.

Елена Савоничева