— До 2009 года я был только в дубле и катался по арендам. А в 2009-м у меня заканчивался контракт, и Рахимов впервые позвал меня сборы с основой. Президент Николай Наумов предложил мне новый контракт, который мы подписали на третьем сборе. А сразу после подписания мне сказали: можешь уйти в аренду или сидеть в запасе и ждать своего шанса.

Не знаю, сколько тренеров я прошел в основе. И Семина застал, и Коусейру, и Рахимова, и Красножана. Со всеми тренировался в основе, только при Палыче был меньше всего. Если бы мне больше доверили, хотя бы в матчах на Кубок, думаю, я бы заиграл. Получилось же в «Ростове», где мне доверяли, и я дорос до сборной.

Единственный, кто проявил ко мне больше всего внимания, был Коусейру. С летних сборов он начал подтягивать меня к основе, я попадал в заявку на матчи. И в один момент он говорит мне: «Будешь играть в старте с «Амкаром». Я был счастлив! Но на следующий день я не попал даже в заявку. Мне настолько стало обидно, что ушел со стадиона, сел в такси и поехал домой. Был просто убит горем.

— А что случилось?

— Объясню. За полгода до этого у меня был разговор со Смородской о продлении контракта. Как я уже сказал, клуб хотел меня продлить и отдать в аренду в «Химки». Но мы не сошлись по условиям. У меня тогда была зарплата — 220-230 тысяч рублей в месяц, я попросил 700. Но Ольга Юрьевна ответила отказом, назвала обезумевшим и предложила точно такие же условия, как были. В итоге через полгода мне дали контракт, в котором прописали эти 700 тысяч. Но на тот момент я уже имел устную договоренность с Юрием Белоусом из «Ростова» о переходе к ним зимой. И поэтому отказался. Хотя по зарплате там предложили на 100 тысяч меньше.

На следующий день после матча с «Амкаром» я подошел к Коусейру и честно сказал: «Я не хочу больше тренироваться с основой, отправьте меня в дубль». Жозе ответил: «Это не мое решение, а Смородской. Подпиши новый контракт, и будешь в основе».

Через некоторое время меня вызвали Смородская и спортивный директор Котов. Смородская дает ручку, листок и говорит: «Пиши, какую зарплату ты хочешь». Ну, я думаю: напишу от балды. И написал: 1,5 миллиона рублей зарплату в месяц и подъемные 200 тысяч долларов. Смородская увидела сумму, встала и ушла в соседнюю ложу. Мы сидим с Котовым, смотрим друг на друга, ничего не понимаем. В итоге я сижу в одном кабинете, она — в другом, а Котов бегает и передает информацию то мне, то ей. В итоге они, конечно, не согласились, на что я ответил: «Ну вы подумайте еще полгода, может, тогда дадите полтора миллиона».

На следующий день меня перевели в дубль. Коусейру говорил мне после, чтобы я подписал контракт. А я уже боялся верить. Поэтому решил, что лучше уйти в «Ростов», где я буду играть. Там тогда тренер Балахнин был, и при нем я вообще не играл. В голове засела мысль: «Ну почему я такой невезучий?» Но потом его убрали, и дальше я играл в «Ростове» при всех тренерах в старте, только из-за травмы пропускал.

— Почему вам не дали сыграть с «Амкаром», но при этом предложили новый контракт?

— Не давали сыграть до тех пор, пока я бы не подписал новый контракт. Мне тогда сказали: подпишешь соглашение, будешь играть в основе, а если нет, то будешь сидеть в дубле. После того, как я им отказал, первые две недели мне запретили даже с дублем тренироваться, занимался индивидуально. При этом был обязан приезжать на базу, чтобы не оштрафовали. Спасибо большое Волчеку, тренеру молодежки, который ходил к Смородской и просил за меня, чтобы она сошла с небес и дала выступать за них.

Дубль на тот момент боролся за чемпионство, который никогда до этого не выигрывал. Волчек говорил Ольге Юрьевне, что она сможет стать первым президентом, при котором произойдет такое событие. И Смородская, видимо, представила корону у себя на голове и распорядилась: «Дьякова вернуть, но только в дубль». И мы выиграли тот чемпионат.

По этому случаю нам сделали банкет. Пришло руководство, причем на тот момент там были одни женщины — Смородская девичник собрала. Многие молодые ребята, у которых зарплата по 20-30 тысяч, надеялись, что им выплатят хорошие премиальные за победу. В итоге Ольга Юрьевна выходит на сцену, толкает сильную и долгую речь, а затем просит всех заглянуть в маленький пакет, который раздали на входе. А там — айпады. И все потухли, расстроились, хотели денег. Мне как капитану той молодежки тоже надо было выступить, но сказать было вообще нечего после такого. Поэтому просто поблагодарил всех за сезон.

— Смородская — эмоциональная женщина?

— Я с ней не так часто общался. Но она иногда приходила на тренировки, брала стул и эмоционально смотрела, как мы занимаемся. Помню, как Коусейру проводил установку, а она вмешалась, начала что-то говорить. Для тренера это было дико.

Смородская пыталась быть везде. Наверное, что-то она сделала правильно, раз при ней был один трофей. Но мы видим, что с тренерами она не сработалась. При мне лучший президент «Локо» был Наумов. Такой простецкий мужик, которому 17-летние пацаны могли зайти в кабинет, позвонить. На сборах всегда подойдет, спросит, что и как, всегда шел на контакт. А чтобы пообщаться со Смородской, тебе нужно было записаться за три-четыре дня.

— После вашего ухода Смородская заявила, что вы были неперспективным футболистом и повелись на большие деньги.

— Это все брехня, как я и говорил. Если честно, меня это сильно задело. И первые матчи против «Локо» были очень принципиальные. Я был рад, что смог завоевать трофей раньше Смородской.

После того, как «Ростов» взял Кубок, к нам как раз приехал «Локо». Железнодорожники боролись за чемпионство, а мы уже ни за что. Смородская и Котов ходили, радовались будущему чемпионству, думали, что нас бахнут. А мы обыграли их 2:0, и я забил первый гол со штрафного. «Локо» упустил чемпионство, а меня накрыли сумасшедшие эмоции.

— Смородская разбирается в футболе?

— Нет. Она может разбираться в бизнесе, возможно, как управлять клубом. Но в футболе — нет. Может быть, она знает, кто левый, а кто центральный защитник. Но не больше. Когда президентом был Наумов, то мы могли прийти в любое время и поиграть в футбол. Чуть позже поставили огромную плазму, приставку. Когда пришла Смородская, то все убрали, ночью тренироваться не разрешали в целях экономии электричества. Чуточку это странно.

И питание она изменила. Нововведение Смородской — после тренировки в дубле приносили кашу и пиццу, если ее можно так назвать. Как будто школьная — ломоть сыра и кусок колбасы. Почти никто это не ел. Ольге Юрьевне такое не нравилось.

Полное интервью на Sport24

Тигран Арутюнян,
Павел Гуревич