Уход из «Спартака», страх за жизнь и любовь

— Разве про вас писали неправду?
— Конечно. Меня не раз обманывали люди из той же прессы, например. Говоришь одно – пишут другое, вырывают из контекста.

— Из разряда аршавинских: «Ваши ожидания – ваши проблемы»?
— В случае с Андреем была конкретная подстава от депутата. Жаль, что камеры наблюдения не пишут звук – люди бы поняли, что Аршавин не виноват. А теперь какой смысл говорить? В целом же, если смотреть на мою футбольную историю, то я получился положительным героем. Не считая истории со «Спартаком», конечно. Но и там люди всей истории не знают.

-Объясните всё, наконец.
— Вот эту тему не хочу теребить. Она очень личная, до сих пор болит. Что я тогда понимал, 18 лет парню…

– Романцев, наверное, уговаривал парня остаться.
– Увы, Олег Иванович тогда мало что решал. Если бы всё от именно от него зависело, то никуда бы я, конечно, не ушёл. Моё искреннее желание было остаться в «Спартаке». Никуда не хотел уходить. Никуда. Говорю вам как на духу. Представляете, какое у меня было состояние: играю в «Спартаке», только что на ЧМ-2002 съездил. Это ведь чудо.

– Самая распространённая версия: ваш отец хотел как можно больше заработать, верил агентам, влиял на вас.
– Он меня не влиял — только защищал. Это со стороны клуба началась травля, угрозы — любой отец на его месте поступил бы так же. Я ведь уже тогда, на заработанные, купил родителям квартиру в центре Омска. Им больше ничего не нужно было, у нас в семье никогда не стоял вопрос материальных ценностей. Люди говорили и писали о нас всякое – выставили всю семью рвачами.

– В той ситуации ваша сторона, люди, которые с вами работали, запросили определённую зарплату у «Спартака».
– Да не запрашивали… Я, честно говоря, сам точно не знаю. Меня начали так жёстко третировать, что стало страшно за свою жизнь.

– Со стороны руководства клуба?
– Да. Методы у них были такие. Непростой момент. Те, кто за меня встал, не хотели моего ухода из «Спартака». Говорили: «Он остаётся, правами владеем пополам, он играет дальше». Это такой бизнес-подход, не знаю. У них не было первой задачи забрать меня из «Спартака», была задача защитить. Отец сам не мог пойти против руководства клуба, которое хотело переподписать меня.

– На невыгодных условиях.
– Кабальных. Это я сейчас сам понимаю, а тогда просто хотел играть в клубе. Но началось: ты – наш, нет, ты – наш. Как может 18-летний мальчик противостоять таким людям? Сейчас другое время, другие рычаги, а тогда было страшно.

– Вас ведь прятали в больнице с травмой голеностопа и вегето-сосудистой дистонией?
– Да, у меня даже какой-то нервный срыв обнаружили. Всё зафиксировали, провели обследование. Я же говорю, тяжело было. Но в итоге стороны сели и договорились между собой. То есть расторгли контракт общим решением. Ещё раз говорю: сам я ничего не понимал, просто хотел играть, было страшно и тяжело, потом ещё началась травля в СМИ.

— Помните заголовки и карикатуры: «Сыч и долларовые купюры».
— Кому-то было выгодно всё так подать, кто-то не мог пережить наш уход, воздействовали на прессу. А болельщики читали и не могли простить. Бывает, общаюсь со спартаковскими фанатами, довожу до них, как всё было на самом деле. У меня много хороших знакомых, они всё понимают. Я же никому ничего плохого не сделал, никого не предавал. Предательство – это нож в спину. А с моей стороны была самооборона. Адекватные люди всё понимают.

— Эти – да. Но на трибунах в каждом матче вас вспоминали песней. Извините: «Сычёв – гондон».
— Я не обижаюсь, хотя сначала, конечно, были реваншистские настроения. Первые несколько лет точно. Успокоился, когда помудрее стал. Была смешная ситуация в «Волге»: один раз играли со «Спартаком», ну и, естественно, пришло много красно-белых болельщиков. Они кричали, как всегда. После матча выезжаем со стадиона с товарищем на машине, стёкла прозрачные, возможности выехать на Большую Черкизовскую нет, машины еле плетутся. А тут прямо по тротуару, как назло, идут человек 50 фанатов — и как начали заряжать – вот это всё. Естественно, я весь покраснел, неприятно было. Один здоровый качок, килограмм 100, подбегает к окну. Думаю — ну сейчас что-то будет… Опускаю стекло. Ну, либо получить, либо… А он такой: «Димон, братан, ну ты же не обижаешься? Мы же любя». И я – фух, выдохнул. Смешная история, но это характеризует отношение фанатов ко мне, а моё — к ним. У меня никаких обид нет. Понимаю, почему всё так происходило, почему такая реакция. На самом деле, могу лишь выразить болельщикам «Спартака» благодарность и уважение. Это как первая любовь, она не забывается.

— Романцев-то вас понял?
– Я не знаю, мы тогда не общались. На матчах он не появлялся, только разве что в Красноярске на рыбалке… Я передавал ему привет и пожелания через спартаковских начальников. Для меня он особенный человек.

– Потому что дал шанс?
– Нет. Он просто особенный, привил многое. Я ведь пришёл в команду сухой совсем и лишь впитывал как губка. Смотришь на мастеров: как Титов делает пасы, как Калиниченко кладет штрафные, как Ананко и Ковтун отбирают мячи — сразу стремишься им соответствовать. «Спартаку» я правда до конца жизни обязан. Это была настоящая сказка.

– После ухода из «Спартака» болели за команду?
– Конечно, но там такой бардак начался.

– Этому вы не удивились?
– Не удивился. Когда пришло то руководство, началась печальная история.

— Был ли вариант вернуться после новой смены руководства?
— Я хотел, разговоры были, но Федун был категорически против.

Мутко, больная печень, Тамбов

— Ваш путь в «Спартак» ведь из Петербурга начался.
— В 14 лет приехал из Омска в Питер. Жили с Кержаковым в одной комнате. Правда, тренировались в разных командах. Я со «Сменой», Саня – со своим «Зенитом». Я с поля, считайте, не выходил, даже в центр города не выбирался. После 15 лет привлекли к работе с дублем «Зенита», а потом Виталий Мутко, будучи президентом «Зенита», сказал: «Вот тебе контракт на пять лет. Шансов на попадание в основу нет, но пока в дубле поваришься».

— Каким тогда был Мутко?
— Да я к нему шёл как электрический стул! Мы все на «Зенит» ходили, видели себя там, надеялись. Но тогда отказались — пять лет контракта, перспектив особо никаких, вариться в дубле нет смысла. Решили с родителями, что пора играть в мужской футбол. Уехали в Тамбов и не прогадали.

— С мужиками ведь жёстко, да?
— Ага, сразу получил подзатыльник. В одном из матчей выпустили на фланг, я открывался по флангу, но опытный партнёр сразу не отдал, и я тормознул. Хотя на самом деле паузу выждал и сделал для меня пас на выход 1 в 1, на который я уже не успел. И подошёл тогда ко мне этот мужик, как дал подзатыльник: «Мальчик! Мы тут в футбол играем, деньги зарабатываем для своих семей. Так что говорю «беги» — значит беги!» И тут у меня как будто тумблер включился. Всё детство разом ушло. Но это хорошая школа, я до сих пор с ребятами общаюсь.

— Где сейчас тот мужик?
— Да это Сергей Машнин, он сейчас тренером работает в липецком «Металлурге». Так что очень важно, чтобы ребята, которые будут играть со мной в «Казанке», получили подобный опыт. Профессиональный футбол даёт больший прогресс, нежели дубль. Я на двести процентов уверен в этом. Ни секунды не пожалел, что пошёл в Тамбов.

— Что купили себе на первые премиальные?
— Поехал на «Улицу 1905 года» в «Олимп», купил себе бутсы. Nike, белые, счастлив был! А на «Горбушке» взял телефон. Последние 11 тысяч отдал за Sony с открывающейся крышкой и колёсиком, чтобы в «рыбалку» можно было играть. Крутишь колёсико и спускаешь крючок, где на экране рыба плавает…

— Из Тамбова вы поехали в Донецк?
— Нас возили не только в Донецк – ещё в «Метц» и «Нант» на просмотр. Но во Франции не получилось. В «Метце» понравились вроде, но потом поехали в «Нант», где были лучше условия – там не подошли. В общем, я толком сам ничего не понял – вернулись обратно.

— В «Шахтёре» у вас была дикая история с печёночным диагнозом.
— Провёл сборы с «Шахтёром-3», мне дали отличные рекомендации, коллектив был хороший, база, почти подписывали контракт. Было это полное счастье, dreams come true. Осталось подписать контракт, но на УЗИ показалось, что врач был не в себе. Он сказал, что у меня печень чуть ли не в три раза увеличена. И всё, переход срывается, полное опустошение. Помню, когда ехал в Москву на дополнительно обследование, посещали плохие мысли, особенно на фоне юношеского максимализма. Но там сказали – у вас всё хорошо. Стало ещё обиднее.

— Вы говорите, что врач был не в себе. Это было заметно?
— Не хочу обижать человека, но да, вёл он себя странно. Уже когда я подписал контракт со «Спартаком» на Кубке содружества, этого специалиста из «Шахтёра» уволили, опомнились.

«Кто мы? Мясо!», Бесчастных, Романцев

— Вы ведь приезжали в «Спартак» три раза.
– Да — в 16, 17 и 18 лет. Сначала пробовался в дубль при Морозове и Родионове. Тогда со мной были Торбинский, Погребняк и другие. Сказали, что не подхожу. Потом знал, что приедут меня просматривать на матч с «Витязем». Настраивался на игру — и перегорел. У нас ещё на 10-й минуте сломали основного вратаря, а второй был неопытный. Он вышел при 0:1 и сразу началось — бум, бум – и 0:4 после первого тайма. В перерыве меня заменили, и мечты о «Спартаке» ушли далеко.

В третий раз мы зимой приехали на стадион «Алмаз», поварились с дублем, и тут агент говорит: «Я договорился, ты едешь в Турцию. Там как раз много молодых берут. Пойдёшь прицепом. Собирай вещи». А я приезжаю на первую тренировку в Тарасовку, сижу на диване… Какое там сижу. В углу стою. Помню те ощущения. Боялся глаза поднять! Проходят Титов, Бесчастных и остальные – трясло до дрожи! Хорошо, что были и молодые, было с кем пообщаться.

– Как вас приняли?
– Какое там приняли. Там половину игроков никто не знал. На сбор едет первая команда и ещё 15-16 молодых. Романцев занимался с основной, а мы – с Грозным. Постепенно народ отсеивался. Кто выглядел поинтереснее – оставались. Каждая тренировка была как в последний раз. Повезло, что без травм прошло. А дальше уже был Кубок содружества – вы все знаете. Это сейчас для меня то время выглядит чудом, а тогда всё спокойно принимал, как должное.

— И голы в первых официальных матчах?
— Неа. Когда ты – юноша, то нет никаких забот и живёшь искренними эмоциями. Никакой багаж не тяготит.

— Зато партнёров 18-летний конкурент может смущать. Вас ведь Бесчастных жёстко травил.
– Да, прямо душил на поле: «Отдай пас! Ты чё делаешь!? Не надо обыгрывать!!» Тяжело приходилось. Я как мог справлялся.

– Чувствовалась ревность, что молодой парень забивает?
– Не знаю, откуда это шло, но было тяжело, жёстко, хотя в один момент всё резко прекратилось, словно по щелчку пальцев.

– Может, Романцев потребовал?
– Нет, он в эти дела не лез. С тех пор мы хорошо общаемся. Обнимаемся при встрече как друзья. Это просто было воспитание. Говорю же – было счастьем играть с такими партнёрами, которые и сделали из меня футболиста.

– Многие помнят вашу майку: «Кто мы? Мясо!» Как и почему её сделали?
— Это вообще не было заискиванием, я даже не собирался майку демонстрировать. Кто-то изготовил, и она базе в числе прочих, которые мы мы просто поддевали под форму. Но в матче с «Зенитом» («Спартак» выиграл 4:3, а Сычев забил решающий мяч. – Прим. «Чемпионата») случился такой эмоциональный момент! До сих пор одна из самых памятных игр. Нереальные впечатления, очень ярко! На уровне Россия – Голландия.

– В 2002-м с вами случилась ещё одна памятная история на «Горбушке».
– Мне позвонили якобы сотрудники РФС. Попросили встретиться и передать какие-то документы. Договорились пересечься на «Горбушке» – мне с Данишевским там что-то нужно было. Я ещё спросил: «Вам удобно?» Они такие: «Конечно-конечно». Но на встречу никто не пришёл. А потом как в голливудских фильмах. За нами следил один и тот же человек с фотоаппаратом. Мы его видели везде: и на входе, и на эскалаторе, и в вагоне метро. Всё это выглядело странно и закончилось, когда мы на вокзале сели на электричку.

– А на следующий день в интернете появились фотографии, как вы ходите по «Горбушке» с Данишевским и выбираете кассеты с якобы интимным видео?
– С интимным? На старой «Горбушке» таких вещей не было. Они продавались только в палаточных магазинах у вокзала.

– Закрывая тему «Спартака»: вспоминаете ли вы что-то особенное из диалогов с Романцевым?
– Он не склонен много общаться с футболистами.

– Бесед один на один не было?
– Был случай, когда я один-два матча не забивал. Мы уступили ЦСКА со счётом 0:3. Романцев вызвал меня в кабинет. Всё было понятно по взгляду. Он посмотрел так, что я понял: «Ты выйдешь на следующий матч, забьёшь, сколько скажут, лишь бы этот взгляд больше не видеть».

«Марсель», конфликт с Дрогба, язык

– Экс-спортивный директор «Спартака» Александр Шикунов говорил нам в интервью: «Сычёв тогда не перешёл бы в другой российский клуб».
– Получается так. Мне сказали: «Вот, Марсель будет». Ну хорошо. Марсель — так Марсель. У меня уже наступила апатия. Травля, негатив – куча людей сразу накинулись. Хотелось просто играть в футбол.

– Уникальная ситуация для русского футбола: наш молодой футболист оказывается в Европе, и…
— И нормально. Бытовые вещи мне были не интересны, хотя жить и приходилось вне города. Просто в Марселе такой культ футбола, что невозможно в магазин сходить – тебя везде узнают.

— То есть ни с языком, ни с адаптацией проблем не было?
— Были интересные нюансы. Например, захожу в раздевалку, а со мной никто не разговаривает. Вроде в школе английский был на пятёрку, знал его неплохо, но спрашиваю – и никто не отвечает. Хотя по-английски народ говорил. Лебёф, например, в «Челси» играл и на 200% понимал меня.

— Решили воспитать молодого русского?
— Ага. Через какое-то время выучил французский и на одном из ужинов спросил: «Что же вы, гады такие, со мной не разговаривали на английском?» Отвечают: «А что нам с тобой по-английски говорить? Вот выучил французский – всё, вопросов нет, мы тебя принимаем». Начали уважать. Может быть, это снобизм и высокомерие, но на мой взгляд, всё правильно. В России так же должно быть. Легионеры обязаны выучить наш язык, понять устои, ценности. Конечно, без отрыва от своих корней, но уважение должно присутствовать. А у нас иностранцев опекают словно детей.

– До сих пор французский помните?
– Свободно говорю. Сейчас снимался в фильме «Тренер» у Данилы Козловского. Был одновременно и актёром, и консультантом, и переводчиком. У нас ведь три африканца, которые не знали английского. Подружились с ними, до сих пор общаемся.

– Если отбросить жестокое расставание со «Спартаком» и вообще все обстоятельства, то переход в «Марсель» — это ведь большая удача для молодого русского парня.
– У каждого свой путь. Это философия, о которой мы говорили. И пусть этот путь не обязательно должен оказаться сказкой — главное, чтобы это был именно твой путь. Кто-то говорит, мол, я не раскрылся, но они не знают реалий, причин, возможностей.

– Вы ведь в «Марселе» почти сразу заиграли.
– Половину сезона у нас был идеальный состав, заняли третье место – всё круто. Я выходил сначала на замену, потом в основе, забивал мячи. Но когда вышли в Лигу чемпионов, то клуб решил усилиться. Подписали 12 человек, заплатили большие деньги. Я уже выходил через матч – то в основе, то на замену.

– Дрогба ведь именно тогда взяли.
– Он ещё не был таким известным, хотя залетало у него всё и в каждом каждом матче. Хоть от коленки, хоть от плеча. Такой думаешь: «Блин, вот это да, ну как ему везёт». Зависти не было, конечно, Дидье и работал прилично.

– Как без зависти и конфликтов, если это конкуренция?
– Да что вы, какая зависть… Хотя, стоп. Помню, конфликтный случай был. У нас случилась серия из трёх поражений. Ничего криминального – матчи никто не сдавал. Просто то пропускали на последней минуте, то пенальти в наши ворота ставили. И вот однажды на выезде тренер предложил каждому высказать, в чём проблемы команды. Мы сели за круглый стол ужинать, игроки по очереди вставали и довольно уныло что-то описывали. Вроде и по существу, но не переходя на личности. Дошло дело до Дрогба, а он встаёт и заявляет: «У нас три слабых звена!» И показывает на двух своих друзей и меня. «Они не выкладываются, а он голы не может забить». Два темнокожих парня как на него погнали: «Ты чё? Что такое несёшь»?

– А вы?
– Было неприятно. Все один хлеб едим, а он на персоналии перешёл.

– После этого с Дрогба общались иначе?
– Да он на следующий день пришёл, будто ничего не говорил. Через неделю у меня был день рождения, приехала мама, привезла блинчики с икрой – я их в раздевалке поставил. Дрогба нахватал больше всех, а потом ко мне подошёл: «Братан, твоя мама может завтра сделать такие же специально для меня»?

– Дрогба в одном из интервью рассказывал, что вы ему привозили икру из России.
– Да, с блинчиками. Он мне потом ещё привет передавал через Смертина. Для него всё было нормально, а меня вот резануло. «Какие блинчики, если неделю назад ты такое говорил?». Не знаю, конфликт это был или нет. Но если в России такие претензии предъявляют, значит, на это есть очень веские основания.

– Была возможность остаться в Европе?
– Конечно, я оставался на хорошем счету. Меня все спрашивали: «Зачем ты уходишь?» Но я сильно заскучал по дому, и тут как раз появился вариант с «Локомотивом». Сёмин с Филатовым приезжали. Сложные переговоры были, но всё решили быстро ещё и потому, что новый тренер Жозе Аниго конкретно сказал, что на меня и пару других игроков не рассчитывает. Я поблагодарил за честность и позвонил агенту, при этом продолжая играть матчи.

Получилось так, что договорённость, по сути, было достигнута до матча с «Лансом», который становился последним.

Для Аниго это была первая домашняя игра при своих болельщиках. Пришло 60 тысяч. Дрогба забивает два, но соперник сравнивает, уже всё идёт к ничьей. Меня выпускают, на 87-й минуте назначается штрафной метрах в 20 от ворот. Удар — мяч застревает в куче и отлетает ко мне. Я разворачиваюсь и, чуть ли не падая, мяч в ворота заношу. 3:2! Все беснуются, куча мала. Я к тренеру подхожу: «Коуч, это для тебя!». Ну у человека ведь первый матч, я поздравил Аниго без лишнего умысла.



А он на радостях так воспрял, что понёсся сразу к президенту: «Не отдавайте Сычёва». Президент говорит: «Жозе, прости, но мы его уже продали. Ты же сам сказал, что он тебе не нужен». Мне это потом переводчик рассказал, было смешно!