Автор Sport24 Тигран Арутюнян встретился с Марио на сборах «Локомотива» в Абу-Даби и узнал, как ему живется и играется в России.

Содержание

1 «Мне было боязно ехать в Россию. Но если не рисковать, зачем тогда вообще жить?»

2 «Думал, русские — суровые, жесткие мужики, которые всегда молчат. На Западе все так думают»

3 «Мы проиграли матч, и фанаты закидали нас сырыми яйцами. Сумасшествие — наши машины были желтыми и в скорлупе»

4 «Миранчуку 28 лет, но вы посмотрите на его лицо! Я был дал максимум 24. А Бара?!»

«Мне было боязно ехать в Россию. Но если не рисковать, зачем тогда вообще жить?»

— Ты перешел в «Локомотив» летом 2022-го. Почему не побоялся ехать в Россию в такое непростое время?
— Переговоры о моем трансфере шли два месяца. За это время я успел посмотреть разные видео на ютубе про вашу страну и про текущую ситуацию. Но я прекрасно отдавал себе отчет в том, что невозможно судить о месте, не побывав там — сколько бы ты видео не посмотрел. Конечно, мне было боязно ехать в Россию — незнакомый язык, другая среда, новые люди. Но если не рисковать, зачем тогда вообще жить? Я ни секунды не жалел о том, что приехал.

— Как вообще случился этот переход?
— У меня была непростая ситуация в Греции. Проблема греческого футбола в том, что там совсем не доверяют молодым игрокам. От юного парня в его дебютном матче сразу ждут какой-то невероятной игры. Шанса на ошибку практически нет — если вышел и ничего не показал, тебя начинают мариновать на банке. Из-за этого многие молодые ребята закисли и закончили с футболом. Я тоже столкнулся с этим ужасом: в своем первом сезоне за АЕК в 17 лет я отыграл где-то 30 матчей — но в следующем провел всего два. Предложение от «Локомотива» было глотком свежего воздуха для меня, шансом навсегда уехать оттуда, где в меня не верят. Тем более, на тот момент РПЛ была 6-й лигой Европы.

— СМИ сообщали, что «Локомотив» заплатил за тебя 3 миллиона евро. Не много?
— Я тоже удивился этой цифре, но спортивный директор «Локомотива» (тогда — Томас Цорн, Sport24) уверил, что давно за мной следит и знает мой потенциал. Кстати, мне кажется, я последний воспитанник АЕКа, которому удалось уехать в другой чемпионат, так еще и за серьезные деньги. Горжусь этим фактом.

— Как тебе обрисовали перспективы в «Локомотиве»?
— Когда я пришел, в команде был только один левый защитник — Тикнизян. Цорн допускал, что мы с Наиром будем играть по очереди, но спустя две недели после моего трансфера немцы ушли, и мы стали играть в другой футбол. Когда меняется тренер и руководство, все, что говорилось до этого, не имеет значения. Надо доказывать всё заново.

— Получается, в 19 лет ты остался один в чужом городе.
— Отчасти. Главное, я понял, что мне нужно начинать грызть землю и доказывать свою состоятельность новому тренеру. Прекрасно понимаю — если между мной и русским парнем будет небольшая разница в уровне, играть будет он. Это реальность, я ее принимаю и буду стараться быть на голову лучше.

— Когда ты только приехал в «Локомотив», болельщики были недовольны, что ты взял 12-й номер. Понял почему?
– Когда я только пришел в клуб, мне дали таблицу со свободными номерами и сказали выбрать себе один. Во всех своих командах у меня был 12-й номер, под ним играл мой кумир Марсело. Поэтому, не думая, выбрал его. Я не знал, что 12-й — номер болельщиков «Локомотива». Понял это только когда пошла повсеместная реакция. Для них это очень важный момент, поэтому перед началом этого сезона сменил номер на 21-й. Мне нетрудно пойти на такой шаг, все в порядке.

— Сейчас тебя трудно назвать железным игроком основы. Устраивает твое положение в «Локомотиве»?
— Моя цель — играть лучше и чаще. Я доволен тем, как провел концовку первой части сезона. Сегодня я игрок «Локомотива», но никто не знает, что будет завтра.

— Ты, кстати, выглядишь достаточно худым. Это не проблема для нашего жесткого чемпионата?
— Я предпочитаю работать над вещами, которые могут сделать меня быстрее, пластичней и техничней. Я не бодибилдер, чтобы таскать на себе мышечную массу. В единоборствах роль не всегда играет масса, их можно выигрывать за счет хитрости и техники. Худой футболист может быть в порядке за счет интеллекта.

— Кто в «Локомотиве» накаченнее всех?
— Самым большой точно Дзюба. В плане мышц — Тикнизян и Сулейманов. Тимур вообще зверюга, у него по всему телу видны мышцы.

«Думал, русские — суровые, жесткие мужики, которые всегда молчат. На Западе все так думают»

— Какими были первые впечатления от России?
— Скажу честно: у меня был стереотип, что русские парни — суровые, жесткие мужики, которые практически всегда молчат. На Западе все так думают. Но этот миф разбился в дребезги в первый же мой день в России. Русские — очень душевный, дружелюбный народ. Просто к ним нужно найти подход, дать понять, что ты свой парень.

— Как тебе Москва?
— Сразу понравилась, великолепный город. Лучше многих других европейских столиц. В Москве самые вкусные рестораны, в которых я когда-либо бывал. Мои любимые — Azur by Erdal и Bluefin.

— Что еще тут нравится?
— Достопримечательности, парки, качественные дороги, яркая ночная жизнь. И низкие цены на бензин. По сравнению с Европой — небо и земля. Там топливо везде дорогое.

— Какие-то минусы у Москвы есть?
— Первое — это пробки. Я в них уже настоялся! Второе — высокие цены практически на все (кроме бензина). Жизнь в Москве намного дороже, чем в Греции. И третье — камеры, которые контролируют скорость. Это вообще ужас, как они умудряются всех так ловить? У меня за прошлый год было 5-6 штрафов.

— Как у тебя с русским? Учишь?
— Репетитора у меня нет — все схватываю сам, на лету. Да, я пока не могу свободно общаться на русском, но понимаю, что мне говорят. В Москве во многих заведениях и магазинах говорят по-английски, поэтому не испытываю дискомфорта. Но за мои первые 2-3 месяца в Москве меня дважды остановили гаишники — вот там пришлось понервничать!

– Расскажи.
— В первый раз это была обычная проверка документов. Я попытался на ломанном русском объяснить полицейскому, что не понимаю ничего из того, что он говорит. Но в итоге понял, что будет легче набрать Эдуарду Шнорру (тогда — начальник команды «Локомотива», прим. Sport24), чтобы он все ему объяснил. Во второй, когда меня остановили, мы с Эдуардом ехали уже вместе. Когда сзади нас появились мигалки и сирена, я подумал, что идет какая-то погоня. Начал перестраиваться, чтобы не мешать полицейской машине. Но оказалось, что они по мою душу (смеется). Я тогда поменял номера на машине и в полицейской базе это как-то отобразилось. Остановили, чтобы все проверить.

— С кем-то из русских в «Локомотиве» общаешься на английском?
— На самом деле много ребят его знают — Антоха [Миранчук], Мага [Магкеев], Пиняев. А, еще Алексеич [Пашинин]. Но на поле они могут спокойно общаться со мной по-русски, я их пойму и, может, даже что-то отвечу.

«Мы проиграли матч, и фанаты закидали нас сырыми яйцами. Сумасшествие — наши машины были желтыми и в скорлупе»

— Как правильно — Ми́тай или Митáй?
— Если на греческий манер, то Ми́тай. Но вообще правильно Митáй.

– Ты родился в Афинах, но играешь за сборную Албании. Кто ты по национальности?
— Албанец. Тот факт, что я родился в Афинах, не делает меня греком. У меня там много друзей, я знаю греческий язык и люблю эту страну за возможности, которые она предоставила мне и моей семье. Но свою родную Албанию люблю больше. Я патриот своей родины. Когда вижу албанский флаг и общаюсь со своими соотечественниками, меня переполняет чувство гордости.

– Как твою семью занесло в Грецию?
— Мой отец работал строителем и переехал в Грецию еще в молодости. Потом он вернулся в Албанию, женился на моей маме и перевез ее к себе. Они уехали в Грецию в поисках лучшей жизни. Если что, с косовским конфликтом переезд не связан. Он был намного раньше. Это ужасная ситуация, но моей семьи она не коснулась.

— Семье было не трудно переезжать из мусульманской страны в христианскую?
— Албанцы и правда в большинстве своем мусульмане. Но моя семья из региона, где все католики. Это где-то 10-15% процентов от всего населения страны. Поэтому трудностей в плане религии в Греции не было.

— Ты воспитанник АЕКа. Помнишь, как дебютировал во взрослом футболе?
— Конечно. Моя первая игра возникла вообще из ничего. Я спокойно тренировался с основой, понимая, что мне еще ждать и ждать своего дебюта. Но вдруг основной левый защитник сломался, а через несколько дней огонь — дерби с ПАОКом! Когда вышел на поле, первые 10 минут просто пытался понять, где вообще нахожусь.

— Тогда АЕКом руководил Массимо Каррера. Знал, что он культовый тренер для России?
— Да, я был в курсе, что Массимо тут обожают. Самое главное, что меня в нем впечатлило — это честность. Он был искренен со всеми футболистами, даже с молодыми. Поэтому мы пахали и выходили играть в первую очередь за него. Когда Карреру уволили, главным стал его помощник грек. Прощаясь, Массимо сказал ему: «Марио должен играть как можно больше». Я буду всегда ему благодарен за такое отношение.

— Греческий футбол известен сумасшедшими фанатами. Сталкивался?
— Мой первый сезон во взрослом футболе выпал на ковидное время, поэтому мы играли без болельщиков. Но когда у нас пошли плохие результаты, фанаты сами пришли к нам на базу — где-то 50 человек. Они вышли на поле и начали на нас орать: «Вы играете как девочки! Мы переломаем вам ноги, если так продолжится! Вы недостойны носить майку АЕКа!».

— Сильно.
— Этот перфоманс они устроили перед матчем с «Арисом». Та игра была очень важной, потому что мы боролись за путевку в Лигу Конференций. Игра была в гостях — весь матч мы вели 2:0, но в концовке умудрились пропустить три. Когда приехали домой, на базу, постарались как можно быстрее выбежать из автобуса и рассесться по своим машинам. Но фанаты уже были наготове — в нас тут же полетели сырые яйца. Это было какое-то сумасшествие. Все машины были желтыми и в скорлупе.

«Миранчуку 28 лет, но вы посмотрите на его лицо! Я был дал максимум 24. А Бара?!»

— В «Локо» сейчас много молодежи. Как они тебе?
— Все ребята очень талантливые. Но, знаешь, я заметил, что в Европе у молодых футболистов больше свободы.

— В каком плане?
— Когда в Европе молодой игрок на тренировке делает что-то не так, более опытные одноклубники относятся к этому с пониманием. Никто не повышает голос, не кричит, а в России, если ты ошибся, «старики», скорее всего, сразу напихают тебе.

— Ты, кстати, не похож на человека, который может стрессовать из-за пихача. Во время матчей у тебя всегда покерфейс.
— Ха-ха, мне много кто об этом говорил. Я просто стараюсь быть расслабленным. Это помогает мне думать, лучше понимать игру.

— То, что ты выглядишь старше своих лет тоже часто слышишь?
— Ой, да! Это все из-за моей прически. У меня не так много волос на голове, поэтому люди думают, что мне под 30 (смеется). Но если я сбрею щетину и коротко подстригусь — буду вообще выглядеть как школьник. Кстати, своими волосами я серьезно занялся — пошел к дерматологу, он прописал мне специальные шампуни для роста волос. Сейчас их и правда стало больше. Если с возрастом на голове волос вообще не будет, сделаю пересадку. Мужчина с волосами выглядит привлекательнее, чем лысый, на мой взгляд.

— В России принято считать, что если футболист выглядит старше, то он переписанный. Знаешь, что это такое?
— Конечно. В Греции тоже переписывали игроков. В детстве было особенно ясно видно таких футболистов — против нас, шкетов, выходили бородатые и волосатые парни. По поводу меня тоже возникали вопросы, учитывая, что я играл за команду старшего года. Но ничего такого в этом нет, это просто физиология. В «Локомотиве» есть и другие ребята, которые не смахивают на свой возраст.

– Например?
— Первый, кто приходит на ум — Антон. Ему 28 лет, но вы посмотрите на его лицо! Я был дал максимум 24. А Бара? Ему почти под тридцать, но он вообще не выглядит на свой возраст.

— В этом году ты вышел со сборной Албании на чемпионат Европы. Что это за эмоции?
— Не могу сравнить эти ощущения ни с чем в своей жизни. Я видел радость миллионов албанцев — это лучшая награда в жизни. Не знаю, герои ли мы, но я счастлив, что мы смогли заставить всю страну нами гордиться.

— И финальное — где Марио Митай будет через год?
— Самое главное качественно доиграть этот сезон за «Локомотив». А так, кто знает: может, потом окажусь в одной из топ-5 лиг Европы.

Тигран Арутюнян