- Нашему «бархатному разводу» только восемнадцать лет, по сути, лишь в 1993-м мы поделились на чехов и словаков, но по-прежнему очень похожи друг на друга и внешне, и характерами, - русскими словами Дюрица пытается выявить свою словацкую идентичность. - Мы также падаем, также встаем, мы также крепки или слабы. Те из нас, которые идут по жизни с целью, добиваются славы, а потом так хотят ее удержать, что начинаются трудности. Чувство, что у тебя есть всё – отличное чувство. Но оно временное.

- Властимил Петржела сетовал на то, что для чеха – мотив для дальнейшего прогресса, то для русского – повод расслабиться.

- Я не знаю хорошо Петржелу, зато знаю, что и он был в России иностранцем, и я здесь иностранец. Поэтому у нас очень мало времени на то, чтобы насладиться этим временным чувством, когда у тебя есть всё.

- Тебе часто напоминают о том, что ты иностранец?

- И о том, что я должен быть на две головы выше других? Нет, про две головы никто не говорит, да это глупость, наверное. Суть легионера в том, что он должен влиять на рост команды и играть в командный футбол. Если мы нарушаем один из этих принципов, мы здесь надолго не задерживаемся.

- Тебе удается здесь влиять?

- Да, потому что я знаю, как достигается прогресс. Нужно научиться оставлять все силы на поле, и даже если ты делаешь ошибки, то все равно прибавляешь в мастерстве.

- Ты доволен своим мастерством?

- Всегда можно играть лучше. Я ощущал себя хорошо и в Словакии, потому что уставал после игры и испытывал радость от того, что мы побеждаем и двигаемся вперед. Когда приехал в Россию, настало новое время, и оно приносило радость, потому что я вновь оставлял все силы в игре. Пока была игра… Потом как-то игра прекратилась, я сел на лавку «Локомотива» и понял, что наступила жизнь, которая перестала меня радовать. Но от этого она не переставала быть жизнью. Для спортсмена это обычное дело.

- С чего это вдруг у тебя пошла такая нехорошая полоса?

- Пришел Юрий Семин… То есть, Юрий Павлович. Он меня в составе не видел. Мне было тяжело, я хотел доказывать и доказывать, что я не слабее остальных, но у меня ничего не получалось. Играли другие, а я полетел в «Ганновер».

- И какой погодой тебя встретила Нижняя Саксония?

- Холодно было. Еще холоднее, чем в России. Только не в смысле метеорологии, а в человеческом. Немцы – лютые люди. В отличие от русских, с которыми всегда можно найти общий язык. Но мне надо было уходить, иначе я растерял бы всю свою форму и смотрел бы победу над Италией в ЮАР по телевизору из какого-нибудь пражского ресторана.

- Но в Германии футболисты-словаки неплохо приживались.

- А я всегда был там один. Я не знал их языка, они не знали меня. Я вообще-то открытый человек, но там это не было плюсом. Немец не любит подпускать к себе незнакомца близко. Общался с одним чехом, но он был семейный. Отыграл и быстрее домой. А я в свою пустую квартиру, где меня никто не ждал. Одиночество – сложное чувство.

- В России тоже много одиноких.

- У вас мне повезло с тем, что сюда я приехал вместе с Вайссом и еще четырьмя словаками. Когда тебя приводит тренер, ты ощущаешь уверенность и бодрость. Когда ты нужен, сложно почувствовать одиночество. Мы ведь с Вайссом работаем уже восемь лет. Или девять. Да всю жизнь мы с ним работаем!

- Началось все с похождений вашей никому не известной «Артмедиа» по Лиге чемпионов?

- К сожалению, она вновь может оказаться никому не известной. Но то время было очень светлым.

- Как считаешь, вы полезно поработали в «Сатурне»?

- По-моему, России Вайсс понравился. Конечно, мы собрали столько ничьих, что их хватило бы на несколько лет, но Вайсс на тот момент был молодым тренером, харизматичным, а у вас это приветствуется. Понимаешь, этот тренер возник не на пустом месте. Он десять лет упорно трудился в скромной словацкой команде, имя которой даже не «Слован» или «Славия», создавал свой тренерский штаб, искал свои принципы, и только потом случилась та Лига чемпионов, после которой его позвали в Россию. Естественно, он приехал со своим коллективом – вторым тренером, доктором и массажистом, которые преодолели вместе с ним немало преград. Ну, и еще ему повезло. Он человек удачи. Да, мы теряли очки, но почти не пропускали мячей. А против российских лидеров мы всегда красиво бились. Так как Вайсса всегда освещала счастливая звезда, перед людьми он тоже выглядел красиво. И его любили.

- Красиво и оборонительно - для России это не совсем понятно. Словакию это сочетание вывело в большой футбол.

- Для Словакии почти все матчи в Европе – это битвы как будто с «Барселоной» или «Арсеналом». Мы не можем играть в остроатакующий футбол, потому что к нему лежит очень долгая историческая дорога. Мы слишком молоды для развлекательного футбола. Гамшик, Стох, Вайсс-младший – они все талантливы, но им всем немногим за двадцать. Они быстрые, но они пока не могут вести игру. Поэтому тренер использует их как контратакующих реализаторов моментов. Помнишь как Стох забивал Акинфееву?

- Красивый был удар.

- Но что ты помнишь из той комбинации?

- Только удар Стоха.

- А больше ничего и не было. Стох рванул, обыграл Березуцкого и пробил. Гол. Это типично словацкий гол. Вайсс нам всегда повторяет: «Играйте так, чтобы не получить гол». Игра на результат – кредо Вайсса. А результат мы даем только играя от обороны.

- Следующим местом работы Владимира Владимировича будет Италия?

- Логично, ведь итальянцы разбираются в хорошем футболе на результат. В катеначчо.

- В интервью радиопередаче «Чего хотят женщины» ты сказал, что после победы над итальянцами вам уже было все равно, что будет дальше.

- Сказал-то я сказал, но люк оставил открытым. Понимаешь? Цель мы выполнили, но сил у нас от этого только прибавилось. Чем не повод поиграть в футбол?

- Просто поиграть в футбол?

- Смотри, в Африку мы долго-долго летели, и в воздухе Вайсс нам все время напоминал, что искупаться в океане – не самое главное. Вся атмосфера подготовки заряжала нас на выход из группы в плей-офф. Мы были собраны и напряжены. Футбол был для нас работой, которая несла сильные разочарования. Этот гол от Новой Зеландии на последних секундах, эта словацкая пресса, которая не умеет радоваться своим удачам, потом поражение от Парагвая… Впереди – Италия. Фаворит. Мы, наверное, априори ничего не теряли, могли бы выйти и ни о чем не думать, если бы тренер нас успокоил. Но Вайсс психологической гармонии предпочел встряску. И выиграл. А с ним выиграла и вся Словакия. Цель оказалась выполнена.

- Как встряска может мотивировать?

- Она должна быть мудрой. Конечно, наш тренер не кричал, что мы обязаны всех порвать. Но и не обожествлял наших сильных соперников. Он просто оставался самим собой и упирал на проверенное – на опыт. «Артмедиа», национальная наша сборная – и та, и другая развивались размеренно, прагматично, на результат. С одной стороны, мы ментально понимали, что далеко не нас ждет полуфинал в Кейптауне, зато мы ясно понимали, как и почему мы способны победить Италию в одном отдельно взятом матче. И эту нашу мысль Вайсс умело контролировал. Когда узнали, что в плей-офф мы попадаем на Голландию, то дружно выдохнули. Это уже другой уровень и тот соперник, который действительно сильнее и амбициознее нас.

* * *

Ян рассуждает о встряске, о вайссовских психологических приемах. Надо бы его спровоцировать. Попробую опять заговорить о чехах.

- Чехия – это такая гордая сборная, где всегда есть звезды. Ты ощущаешь, что Словакия скромнее?

- Мне сложно это ощущать. Я хорошо знаю чехов, взять хотя бы тех, что играют или играли здесь – Томаша Нецида, Марека Сухи, Радослава Ковача, Мартина Йиранека, Яна Коллера, Иржи Ярошика… Они все мои друзья, с которыми я бился чуть ли не до драки, а через пару часов смеялся с ними в ресторане. Когда они одевали майку сборной со своим флагом, для меня они оставались теми же, а не какими-то людьми с другой, чешской, планеты.

- Но для них обыграть Италию просто приятно, а для вас – история.

- Когда это было?! Понимаешь, я смотрю на эти вещи приземленнее. Было время, за Чехию играли Росицки, Недвед, и они реально были звездами. Но сейчас уже не те времена. Словакия обыгрывает Россию… А про чехов я тебе скажу, что когда мы обыграли их 2:1, то праздник был такой, будто мы выиграли чемпионат мира. Это была настоящая война что-то не поделивших между собой братьев. Ну, когда вы проиграли Украине, ведь это был удар по вашему престижу?

- Давай не будем?

- Вот, а мы были счастливы.

- Во что ты играл во дворе?

- Во все подряд! Но в хорошую погоду, естественно, все играли в футбол. В холодную – в хоккей.

- Классика.

- Она же классика финансовых проблем. Хоккей завораживает любого европейца, который видел зиму, но если у тебя нет денег, то у тебя нет выбора. Остается только футбол. У моих родителей не было средств, чтобы упаковать меня в шлем и краги, хотя мой папа, тоже Ян Дюрица, играл за братиславский «Слован» в хоккей.

- И твоими мечтами того времени были машина, красивая одежда, как ты рассказывал в той же красивой радиопередаче.

- Я всю молодость провел на одной большой тренировке, последние пять лет я живу за пределами родины, я во многом себе отказывал, и сейчас мне все благодарственно возвращается. У меня любимая работа, которая приносит хорошие деньги. Я могу купить машину, квартиру, могу помогать родителям, брату.

- Сейчас какая цель у Яна?

- Играть так, чтобы «Локомотив»…

- Не-не, своя личная цель?

- Обыграть Россию.

- Хороший поворот. Тогда вам придется второй раз проигрывать армянам.

- Посмотрим. Хочу попасть на чемпионат Европы. Потом на чемпионат мира. Это мое желание. Но еще хочу играть лучше в «Локомотиве». Не пропуская мячи. Ты скажешь, что это локально, но, поверь, для меня «сухие» матчи очень важны. Я же защитник.

- Футбол был престижен в Словакии? Ведь помимо Петра Дубовски и некого вспомнить из кумиров твоего поколения.

- Ну, конечно, хоккеисты были амбициознее. Они даже чемпионами мира становились. Помнишь, как с вами играли и Бондра забросил в овертайме? Тогда это была сенсация, сегодня это будни. Все уравнялось, и в футболе, и в хоккее. Но и тогда хоккеисты не были первыми пацанами во дворе. Хотя бы потому что зимой мы все были хоккеистами. А мемориалы Дубовски проводятся до сих пор, и их целый ряд. И на них в том числе вырастает новое поколение словацкого футбола – Мартин Шкртел, Марек Гамшик…

- Гамшик еще разве не вырос?

- Нет, ему двадцать с небольшим. Он молодой, но не зрелый. Пока он не лидер.

- А кажется, что он у вас главный.

- Это тебе из-за его прически так кажется. Она у него действительно самая крутая в сборной.

- А как же его дружба с неаполитанской мафией, интерес «Милана»?

- Это во всех газетах писали, что его все хотят. Сказки. У него есть капитанская повязка, но его не понимает команда. Капитанскую повязку по ходу карьеры одевают себе многие, но мало кто капитаном становится.

- И за кем же вы идете в национальной форме?

- Друг за другом. Фигуры, которая бы явно выделялась, у нас сейчас нет. Виттеку уже тяжело выдерживать большой темп игры, Минтал сошел… Вот Марек был настоящим капитаном!

- Как ты это определил?

- Если бы ты видел, каким Минтал уходил с поля, ты бы не спрашивал. Я никогда его не видел в чистых трусах и сухой майке. Он гонял весь матч по полю, доползал до раздевалки и падал убитым. Если Марек играл плохо, тогда он откуда-то брал еще сил и начинал рвать жилы. Это была его суть, а не образ с гламурной прической. А вообще, Минтал, Гамшик… Они игроки атаки, им можно ошибаться и исправляться, а вот нам… Что для нападающего норма, для защитника – приговор.

- Для вратаря то же самое уже казнь. Кстати, по-чешски вратарь – brankář [бранкаж]?

- Точно, а по-словацки brankár [бранкар].

- Похоже. Чех Петржела признавался мне, что он не понимает речь словака Шкртела.

- Знаешь, когда я общаюсь с чехом Нецидом и вдруг сбиваюсь на словацкие слова, то он тоже меня не понимает. Сам я понимаю всех.

- Опыт?

- Нет, просто я люблю чешские фильмы. И еще очень люблю Прагу. Бывает, приезжаю домой, сажусь в машину и через пару часов уже в Праге. Братислава - уютная, Прага – грандиозная. Я везде чувствую себя словаком, но чешскую столицу мне трудно ощутить заграницей.

* * *

Да, это тебе не сербы с хорватами, побившие столько некогда совместно нажитой посуды. Друзья они все-таки, несмотря на то, что междусобойчики свои выдают за «войну братьев». О друзьях и продолжаем…

- Когда играешь рядом с Шкртелом…

- …О, это продолжается очень долго.

- Почему ты здесь, а он – там?

- Я бы тоже хотел… Есть такое. Но удачу надо встретить. Еще удачу кто-то помогает творить. Если ты выходишь в важном матче, желательно в еврокубках, то за тобой кто-нибудь обязательно следит и у него щелкает: хочу видеть этого парня в своей команде. Все мы с плюсами и минусами, но кто-то играет за «Ливерпуль», а кто за «Локомотив».

Если к Дюрице не приглядываться, так ничего в нем виртуозного и не заметишь. Как в большинстве защитников, которые так часто проклевываются из неуклюжих нападающих и третьих вратарей. В них не верят ни самые-самые близкие, ни самые профессиональные из близких, и стирает их локти толкотня с общественным мнением на пятачке между вратарской и линией штрафной.

- Егор Титов рассказывал, что в «Спартаке» он видел Видича насквозь, знал все его финты, а через три года понял, что он непроходим. Ты на Видича только внешне похож?

- По-моему, классный мастер – это тот, кто умеет скрывать свои слабые стороны. Вот есть у Видича умения: игра на опережение, «на втором этаже». Он развил эти качества лучше всех. Я тоже стараюсь. Защитник растет лет до тридцати пяти.

- Тренеры сильно на эти старания влияют?

- Тренеры живут всей командой, а ты, игрок, часто остаешься наедине с самим собой. Вот Вайсс – тренер, который в меня верил и всегда был мной доволен. Но он не любитель задушевных бесед. Есть установка, есть его соображения по поводу конкретной игры и есть слова вроде таких: «Ян, сегодня ты просто снимай мячи и не пускай никого в свою зону». На тренировках другой тренер дает тебе что-то свое, но в конце концов твоя карьера – это только твоя карьера.

- Неужели ни один тренер ни разу не открывал тебе глаза?

- Это сделал не тренер, а один словацкий психолог, живущий в Швейцарии и работающий с Роже Федерером, Доминикой Цыбульковой, Даниэлой Гантуховой… В общем, с теннисистами и теннисистками. Тогда я был в «Ганновере» и у меня ничего не получалось. Я терял себя как футболист, и мне он помог поверить в себя вновь.

- В «Локомотиве» ты все же закрепился, когда дисквалификацию отбывал Малхаз Асатиани.

- Да, это был шанс. Когда Юрий Павлович дал понять, что я ему не нужен, меня это закалило. Я не мог подойти к нему и чего-то выпрашивать, потому что я не такой. Я просто тренировался и ждал своего момента. После красной карточки Малхаза я вышел на поле и больше свое место не отдавал.

- Каково это, выходишь и понимаешь: одна ошибка, и можно отправляться в очередную аренду?

- Это умение концентрироваться на своих сильных качествах. Это то, о чем я говорил, то, что сделало большими мастерами Видича, Терри. Не все становятся видичами и терри, но зато все, умеющие владеть собой, находят свое место. Это еще и правильное понимание игры. Игры, которую создает команда, а команда создается игроками, каждый из которых на самом деле одинок.

- Это как?

- Если ты личность, то в любой самой командной игре в мире у тебя есть еще и своя игра, за которую отвечаешь только ты и никто другой. Тогда команда скрепляется словно цепочкой и ее сложно победить. Ну и без общения никуда. Это я в Германии ясно осознал. Оставлять все силы на поле – это обязательно, но современная команда строится в ресторанах. А в «Ганновере», о котором мы опять заговорили, обстановка была гнетущая. Мне выделили место в раздевалке и спустя время я узнаю, что это место Энке…

- Жуть.

- Тем не менее это было единственное свободное место. Смерть Энке влияла на всю обстановку в «Ганновере». Коллективу было трудно собраться.

- Кстати, о великом Терри, тоже центральном защитнике. Дан Петреску недавно сказал, что он не видел ничего выдающегося в Джоне. Многие защитники начинают обычными смертными и заканчивают с ореолами.

- Помню, когда я был студентом института и играл за «Дунайску Стреду», друзья мне тоже говорили: «Да зачем тебе все это нужно? Ты никогда не будешь хорошим игроком». Они любили выпить и погулять, а я как белая ворона шел домой, потому что назавтра с утра у меня была тренировка. Теперь они мне звонят и просят футболки, заказывают билеты на матчи…

- Если бы что-то не срослось, кем бы ты стал?

- Я даже не думал об этом. Меня невозможно было свернуть с футбольного поля. Я всю жизнь к нему стремился. Оно у меня многое забрало, но и все мне с лихвой вернуло.

- Когда ты почувствовал себя классным защитником?

- Классным?.. Пусть другие решат, какой я защитник. Я создаю свою игру. В ней, наверное, и почувствовал себя футболистом. В подкатах, в стыках голова в голову, в прочей жесткости. Думаешь, по молодости я думал, как я сыграл? Думаешь, о чем-то переживал? Нет, я рубился, а в перерывах шел по ступенькам вверх.

- А сейчас как?

- Сейчас смотрю на себя со стороны, после каждого матча обдумываю ошибки. Но таким я стал в России.

* * *

В России Дюрице есть над чем поразмыслить. Он старается быть политкорректным и наверняка у него в контракте есть что-то про критику клубного руководства с тренерами. Но контекст контакта двух его тренеров мы все-таки отыскали. Так, чтоб в лоб, но без обид.

- Красножан похож на Вайсса? (Интервью было сделано во время работы в "Локомотиве" Юрия Красножана - прим. А.С.)

- Не хочу сравнивать тренеров…

- А давай не их самих, а их характеры?

- Красножан спокойный. Может, мы не до конца его пока понимаем, ведь на поле возникают еще моменты, когда мы паникуем. Но этот тренер привнес нам спокойствия и такой уверенности, которая базируется на спокойствии. А Вайсс… В общем, дело было в Глазго. «Селтик» - «Артмедиа». Третий квалификационный раунд Лиги чемпионов, ответный матч. Первый мы выиграли 5:0. Играем, и здоровяк Хартсон рвет мне майку.

- Этот тот, который потом чудом излечился от рака?

- Да? Не знал об этом. Он здоровый как бык! Хватает меня и выдирает клок футболки, которая была единственной. Запасная была совсем другой расцветки. Иду на скамейку, администраторы суетятся, хватаются за какие-то иголки, кумекают, как же мне подшить мою рванину. Дыру чем-то скрепили, но судья Ундьяно Мальенко на поле не пускает. Говорит, что в таком виде я игру не возобновлю. Идти в раздевалку – тоже не с руки. До конца первого тайма целых десять минут. Делать замену – я центральный защитник, а нас меняют уж в самых редких случаях. Иду все же в раздевалку и не понимаю, что мне делать. В это время на поле за те десять минут мы получаем два мяча в свои ворота. Один с пенальти, другой с игры. Шотландцы – они такие глыбы, мордовороты. Как начали грузить в нашу штрафную, зная, что в обороне у нас одного не хватает. Тем более со мной в паре был парень невысокого роста, Ондрей Дебнар, который не очень хорошо играл головой. Я сижу, жду решения штаба. Тишина. Шаги. Быстрые такие. Вламывается Вайсс. Вначале полетел какой-то стакан. Потом стол, на котором стоял стакан. Потом стул, который стоял рядом. Сам Вайсс орет до покраснения, посылает всех по всем известным направлениям. Я испугался, что у тренера будет инфаркт. Потом вновь наступила тишина. Никто ничего не говорил. Такого Вайсса я никогда не видел.

- А что было во втором тайме?

- Я вышел в майке одного нападающего с 11-м номером. Приталенной такой, на пару размеров меньше моей, с другой фамилией на спине. Мы пропустили еще два гола, и таким вот образом весело пробились в Лигу чемпионов по сумме двух встреч.

- Юрий Анатольевич с виду грознее Владимира Владимировича.

- Знаешь, Вайсс иногда любит пошуметь. Когда он ругается на меня, я ему поддакиваю, потому что знаю, что выйду на поле и сделаю все по-своему. Потому что то, что я делаю, Вайсса в конечном итоге устраивает. Но ребят помоложе он время от времени вводит в ступор, после чего они выходят на матч с тяжелой головой. Красножан сейчас в поиске морального контакта с командой. Это очень большая работа, которая не делается за одно межсезонье. Вайсс строил свою команду одиннадцать лет.

- Юрий Палыч строил «Локомотив» шестнадцать.

- Мало где тренеру удается столько продержаться. Вайсс годами выделял обойму из игроков с качественной мотивацией, тех, кто хотел не просто играть, а расти в футболе и побеждать. Лишние убирались. Президентом «Артмедиа» был хороший друг Вайсса Иван Кмотрик, который доверял тренеру и позволял ему спокойно заниматься делом. Если бы не их связка, не было бы нас ни в Лиге чемпионов, ни на чемпионате мира. Потом у «Артмедиа» забрали стадион, президент-победитель ушел и все пошло наперекосяк.

- Прямо по-русски.

- Ты хочешь напомнить мне про «Сатурн»? Лучше не надо. Его уже нет, а мы строим «Локомотив».

автор: Анатолий Самохвалов
PROспорт, №12 (175)