Питер Одемвингие — человек уникальной судьбы: родился в Ташкенте, вырос в России, стоял под флагом Нигерии. Играл-забивал в Лиге 1, РФПЛ, АПЛ. И везде, где бы ни был, привлекал к себе повышенное внимание. Колоритнейший персонаж!

А после карьеры — пропал. За несколько лет — 0 интервью. Это — первое после серьёзной перезагрузки в жизни российского нигерийца. Оно вас точно удивит.

«Я видел блатных, серьёзных ребят, но никогда не был ни агрессором, ни жертвой»

— В России творится сумасшествие вокруг сериала «Слово пацана». Не смотрели случайно?
— Не-е-ет, я последние пару лет даже футбол редко смотрю. А что за сериал, про что?

— 1980-е, Татарстан, подростковые группировки. В Набережных Челнах начала 1990-х это было ещё?
— Когда-то я читал статью, что Челны считались одним из самых криминальных городов России именно в плане подростковой преступности. Но всё это прошло мимо меня. Бог уберёг. Я играл в «КАМАЗе», и каждый день у меня проходил в рутине: школа — тренировка, школа — тренировка. Ни на что другое времени просто не оставалось.

— Даже не сталкивались с уличным беспределом?
— Я чувствовал, что это было. Существовала какая-то иерархия, пацанские понятия. Кто вырос в России в 1990-е, знает, что это было за время. Все смотрели новости: здесь бомба, там разборки. Я видел блатных, серьёзных ребят, но никогда не входил ни в какие группировки. Я не был ни агрессором, ни жертвой.

— Как удалось всего это избежать?
— Через год-два после развала Союза мы приехали из Ташкента в Челны. Мама получила две комнаты в общежитии. Большое, хорошее здание. Полдома занимали студенты, а другую половину — семьи приезжих врачей. Там ещё магазин Reebok находился — большая редкость для того времени. Я ходил туда просто посмотреть на качественную экипировку. Но этот дом не относился ни к какому кварталу — он находился как бы между ними. Рядом была ещё больница, где работала мама, и школа. Так получилось, что я не относился ни к одному из этих районов. Ребёнком я стеснялся того, что живу в общежитии, а сейчас, оглядываясь назад, понимаю, что это было добро для меня. У меня был только футбол. Даже после тренировок я забегал в спортзал поблизости и гонял вместе со студентами. А в 15 лет переехал в интернат ЦСКА. Мы жили в общаге на «Динамо», занимались в манеже, где Кубок Содружества проводился. В этом возрасте молодые чаще всего и теряются, но у меня и в Москве футбол оставался на первом плане, и никаких лишних движений не было. Для своего возраста я был слишком мелким — по дискотекам, клубам вообще не ходил. А в 20 лет стал верующим.

— Реально?
— Первые семь лет жизни я рос в Нигерии, и в садике, школе нам рассказывали библейские истории. То есть какие-то зёрна в меня закинули, которые в итоге выросли в целое дерево. Не скажу, что в молодости был примерным христианином, но церкви помогал ещё во Франции, до второго приезда в Россию. Пока не был женат, немножко, конечно, погулял, ха-ха. Не горжусь этим. В Москве чуть-чуть отошёл от церкви, но вера всё равно в моей жизни присутствовала. Я с молодости изучал мир и с религиозной точки зрения, и с политической. Пытался искать ответы на глубокие вопросы и до сих пор это делаю. Я вникал в историю. Бабушка рассказывала, что восемь её братьев во время Второй мировой войны умерли с голоду. День Победы, фильм «Три танкиста и собака» — всё это у меня в душе сидело. Ещё в «Локомотиве» интересовался темой конспирологии. Я тогда догадывался, куда ведут мир, и просто ждал, когда это случится. А в последние три года немного отошёл от мира. Мне снились вещие сны, в том числе страшные. Я знал, что в мире будут происходить плохие вещи. И они случились: пандемия, войны и всё остальное. Сегодня я живу ближе к богу, чем когда-либо. Я открыл в себе призвание проповедовать Евангелие и последние два-три года делаю это активно. Я несовершенный человек и не горжусь грехами. Но горжусь, что духовный человек.

«Перед началом ситуации между Россией и Украиной мне снились танки»

— А что за вещие сны были?
— В детали я не могу вдаваться, вникать. Но перед началом ситуации между Россией и Украиной, ещё в январе, мне снились танки, много танков. И я — между ними. Раньше, в 2020 году, когда людей начали закрывать в пандемию, тоже была пара вещих снов. Я прямо чувствовал, что кто-то со мной общался ночью несколько раз. И этот кто-то говорил, что грядут большие перемены в мире. Эту систему потом описал Шваб (немецкий экономист. — Прим. «Чемпионата») в книге Great Reset. Я не удивлялся тому, что происходило.

— Чему именно?
— Глобалистская программа идёт шаг за шагом. Происходят кризисы, которые создаются людьми, я в этом уверен на 100%. Всё это ведёт в мир в недоброе будущее.

— Вы тоже считаете коронавирус искусственной историей?
— Да, потому что ковид нужен был для этого Great Reset, великой перезагрузки. Даже король Великобритании Чарльз говорил, что это возможность перезагрузить мир и направить события в какое-то другое русло. У меня был out-of-body experience (переживание выхода из тела. — Прим. «Чемпионата»), когда твой дух куда-то идёт и тебе что-то показывается. И пара вещей, увиденных мной во время этого опыта, в течение трёх месяцев сбылась. Это были настолько сильные моменты, что никаких вопросов к сегодняшнему миру, к этой системе у меня не осталось. Сегодня я с богом, но внутренне остался таким же, как и прежде: весёлый, люблю людей. Просто пытаюсь жить как можно праведнее. Конечно, переживаю за мир. За Россию, за ту же Нигерию, где жизнь становится всё хуже и хуже, всё дорожает. Теперь борцы за климат бастуют, чтобы перестали использовать нефть. А это значит голод для многих людей многих стран. Что и зачем они перезагружают, я не знаю, но Шваб использовал слово «цунами».

— И что это значит?
— Что мир ждут большие перемены, и многие не смогут их выдержать эмоционально, духовно. Поэтому я вижу своё предназначение сейчас в том, чтобы немножко подбодрить тех, кто в этом нуждается. Я напоминаю им, что полностью зависеть от своих хобби нельзя. Сначала должен быть бог, а после — всё остальное. Когда в Англии закрывались футбольные стадионы [в пандемию], здесь молодёжь с ума сходила. Но даже в такой развитой стране, как Англия, люди начинают понимать, что что-то идёт не так.

— По каким признакам?
— Из-за войн всё дорожает: нефть, газ, электричество. Люди пытаются экономить, тратить меньше, чем раньше. Я слышу жалобы: что-то не то. Глобалисты говорят, что в какой-то момент людям придётся выдавать какие-то пособия, чтобы могли платить за электричество и всё остальное, и я в это верю. Вводятся новые, цифровые деньги. В Англии говорят, что это наше будущее. Но люди задают вопросы, потому что это ущемляет их свободы. И этих свобод год за годом будет всё меньше. Сейчас это звучит как конспирология, но я уверен, что ситуация будет только ухудшаться.

Сейчас в Англии идёт Covid inquiry (расследование пандемии. — Прим. «Чемпионата»). Звучат вопросы: кто на всём этом наварился? Почему простым людям говорилось держаться друг от друга подальше и носить маски, тогда как политики закатывали вечеринки? Этот цирк был нужен кому-то. Надо просыпаться. У людей должно быть критическое мышление. Но сейчас будут издаваться законы, чтобы никто не вякал против главной глобалистской программы. Будут контролироваться соцсети, интернет.

Сегодня человечество стоит перед вопросом: да или нет, бог или антихрист? Как когда-то люди возводили вавилонскую башню, так сейчас строят новую систему. Всё чаще продвигается тема трансгуманизма. Англичане называют это «будущим по Оруэллу», проводя аналогии с его знаменитой антиутопией «1984». А я смотрю на это библейскими глазами и вижу, что эта система — безбожная. Многие спортсмены, певцы, влияющие на сознание людей, толкают эту программу. Я такой выбор никогда не сделаю. Я жду послания свыше, что делать дальше. Но не сижу сложа руки.

«В Москве я воздавал славу богу после голов и ходил по ночным клубам»

— Чем же занимаетесь?
— Я закончил университет в Бирмингеме. В какой-то момент забросил учёбу. Но потом помолился с другом, спросил: что мне делать? И в ту же ночь получил ответ во сне, что я дойду до конца и получу то, что хочу. Так и получилось! Я добил это дело и получил диплом. Теперь я профессиональный гольфист и буду членом мировой ассоциации гольфа — думаю, первым из футболистов.

— В университете обучают занятиям гольфом?
— Как играть и тренировать — это только часть программы. За три года мы изучили всю индустрию гольфа: от технологии и материалов для изготовления клюшек до принципов ведения бизнеса в собственном клубе. Параллельно выучился на тренера — получил лицензию, как в футболе UEFA Pro. Играть в гольф я начал в 2014 году, а после 2018-го, когда закончил с футболом, дошёл до профессионального уровня.

— Зачем это вам?
— Я полюбил этот вид спорта. Хочется сделать какой-то вклад в развитие гольфа в России, Нигерии, странах Африки. На первом курсе нам рассказывали, что наиболее динамично он развивается в России и Индии. А после включения в программу Олимпийских игр интерес к нему по всему миру будет только расти. Помню, что Кафельников играл, Андрей Шевченко. Читал, что Евгений даже выигрывал Кубок России по гольфу — не знаю только, профессионалом или любителем. В гольфе есть турниры, где разрешается участвовать аматорам высокого уровня. Но сколько я ни смотрел турниры, ни разу не видел российский флаг на евротуре. Где-то внутри сидела мечта: если сам не смогу туда поставить флаг России или Нигерии, то хотя бы воспитаю спортсменов, которые смогут дойти до такого уровня. Это мои амбиции в гольфе. А в футболе в следующем году планирую начать обучение на категорию UEFA B. Как говорят в России: на бога надейся, а сам не хворай?

— Не плошай.
— Точно. Я стараюсь поддерживать себя в должном физическом и психологическом состоянии. Всё-таки трое детей — надо быть хорошим папой, ха-ха.

— Как вы пришли к вере?
— У меня ещё в «Лилле» был этот порыв, и снились вещие сны. И, кстати, в те времена я хорошо играл. Даже был повенчан на дочке одного пастора. Правда, мы так и не женились, и в России я немного остыл. Я был один в Москве, холостой парень, футболист. Но и в «Локомотиве», если помните, после некоторых голов я воздавал богу славу, крестился. И в то же время ходил по клубам. Такая дорога у многих христиан — никто из нас не совершенен. В молодости это кажется нормальным — погулять, потанцевать. Важно, чтобы это не занимало слишком большую часть жизни. Уже в Англии у меня началась семейная жизнь. Теперь, прежде чем принять действительно важное решение, я несколько дней провожу в молитвах. Я не настолько религиозный человек, что не даю жить окружающим. Нет, делайте, что считаете нужным. Но я, например, отказался от нескольких предложений букмекеров. Мой приоритет — Библия и дети. Я всегда готов помочь любому человеку, поговорить. У моего знакомого был очень богатый друг. Тоже гольфист, в нашем клубе играл. Успешный бизнесмен, всё у него было, любимая дочка двух лет. А потерю матери не смог вынести. Депрессия его добила. Два года назад припарковал «Ламборгини» у парка, пошёл и покончил жизнь самоубийством. Нас эта история сильно тряханула. Жалко было парня. Многие не показывают вида, но им трудно на душе. Этот случай укрепил моё желание помогать людям. Обязательно нужно включать сердце. Если бы я только умом жил, уже, наверное, работал бы футбольным тренером или экспертом на Sky TV. За то, что творится в России, у меня тоже душа болит. Я несколько лет никому не давал интервью — это первое за долгое время. Во время чемпионата мира английские журналисты просили об интервью: «У вас есть футболка Месси, расскажите, как против него играть». Я всем отказывал. А сейчас меня просят клубы: приди на игру, сделай что-то для нашего благотворительного фонда. Я хожу, вживую общаюсь с людьми. А пресса меня сейчас совсем не интересует — мне продвигать нечего, кроме веры. Теперь бывший футболист Одемвингие — в большей степени проповедник, евангелист.

— Это протестантизм?
— Я сегодня не отношу себя к какой-то конкретной конфессии. Я верю в Иисуса, сына Божьего, и слово Божье. Читайте, живите как можно ближе к нему. Бог всегда поощряет тех, кто тянется к нему. А организованная религия мне не нравится. У всех есть свои слабости — у кого алкоголь, у кого ставки — но с верой намного легче с этим справляться. Я сейчас делюсь своим опытом, переживаниями с людьми в TikTok, и они мне верят. Например, пишут: «Друг никак не может справиться с игроманией — что делать?» Я советую: «Ищите истину. Что на сердце у человека, то и снаружи, в поведении, поступках». Надо расти духовно. Я по натуре весёлый человек, и дети у меня такие же. У меня получается сохранять бодрость духа. Даже если грущу, то недолго. Это тоже один из духовных даров. Поэтому и взялся помогать окружающим, в том числе онлайн. У меня в «Твиттере» было 220 тысяч подписчиков, но я закрыл свою страницу. То же самое с «Инстаграмом»* (организация Meta признана экстремистской, её деятельность запрещена на территории РФ. — Прим. «Чемпионата»). Эти соцсети больше не для меня. С некоторыми людьми в этом мире я больше не хочу иметь никаких дел. Но так как у людей должен оставаться какой-то доступ ко мне, я вышел на TikTok. Нигерийцы писали: «О, где ты пропал?» Я объяснил: учёба, дети и так далее. Теперь люди знают, чем я занимаюсь и что проповедую, и не лезут с ненужными предложениями и вопросами. Для этого нужно было заработать определённый авторитет. Это мой выбор, и я стою на нём жёстко.

«Я простой верующий, но с духовными дарами»

— Так вы пастор?
— Нет, я простой верующий, но с какими-то духовными дарами — такими, как вещие сны или сила слова. У меня дома Библия везде — на столике у кровати, на кухне и в зале. Я очень доступный человек для всех, могу поговорить с тем, кто в этом нуждается. Потому что вижу в этом своё призвание, и я этим горжусь. И вместе с тем могу посидеть после гольфа с ребятами, поболтать, выпить пива, что я и делал позавчера. Хотя играю редко. Последний турнир был 11 декабря, неплохо выступил. Ну и отцовские обязанности каждый день выполняю.

«Даже Путин и Трамп используют библейские мотивы в своих выступлениях»

— Что вам сегодня подсказывает ваш дар предвидения?
— Перед хеппи-эндом будет трудновато. Мы же, когда увлекаемся футболом, начинаем вникать в тему, узнаём, какие есть системы — 4-4-2 или 3-5-2. А кого интересуют пророчества, пусть почитают Библию. Например, Евангелие от Матфея. Там всё написано. Даже Путин и Трамп используют библейские мотивы в своих выступлениях. Слова Иисуса по-прежнему на устах самых больших людей мира. Насколько они верят в это — второй вопрос. Но я убеждён, что бог правит миром.

— В футболе у вас бывали вещие сны?
— В Англии — нет, а в Лилле — были, очень часто. Снились голы, причём в конкретные ворота, с определённой стороны. Иногда возникало ощущение, что за нас всё уже предрешено. Но нет, не всё. Я мог узнать во сне, будет успех или провал. А когда было плохое предзнаменование — молился и пытался играть. Но чаще всего эти сны сбывались.

— Можно пример?
— Перед победой Нигерии на Кубке Африки мне приснилось, что Тайе Тайво (он тогда играл за «Милан») поднял трофей. Ни его, ни меня в этой команде не было, но Нигерия выиграла турнир.

«Во время интервью в «Локомотиве» одноклубники показывали мне банан»

— Каких ошибок молодости избежали бы, если бы была такая возможность?
— Ай, бессмысленно теперь об этом говорить. Но думаю, если бы я был более дисциплинированным в своей вере, у меня и карьера получилась бы лучше. Главное, что сегодня у меня мир в душе. А сожалеть о чём мне? Через все мои ошибки я понял, как меня бог вытаскивал из всех проблем. Где Питер, там драма. А знаете, какая самая известная песня у болельщиков «Вест Брома», моего первого английского клуба? Псалом 23. После суда с «ВБА» у меня было пять вариантов. Я перешёл в «Кардифф», клуб с драконом на эмблеме, и не заиграл. За пять месяцев забил один гол. «Сток Сити» меня и раньше хотел и в 2014-м подписал. И у меня снова ярко всё пошло. И я понимаю почему. Они же The Potters — «гончары». А бог в Старом завете говорил: «Как глина в руках у гончаров, так и вы в моих руках». В «Стоке» я пересобрал себя и даже попал на чемпионат мира, хотя до этого два года не был в сборной. Я всё думаю написать автобиографию — людям было бы интересно. Но не думаю, что сделаю это в ближайший год.

— Во времена выступлений в «Локо» вы не производили впечатление человека трудной судьбы. Там тоже драмы были?
— В «Локо» особенно не было, а в Англии, в Нигерии — много. Один раз я не захотел играть за сборную посреди недели — и надолго потерял место в команде. Так вот этот тренер, который меня убрал, недавно получил пожизненный бан от ФИФА. В связи с коррупцией. Я знаю, что в нашем футболе она есть. Но когда поднимал эту тему, меня критиковали: как он может выступать против своих? А сейчас их всех наказали. В клубах тоже были драмы. Если сейчас вбить моё имя в интернете, поисковики выдадут ссылки на несостоявшийся переход в «Куинз Парк Рейнджерс». Журналисты писали, что моей мотивацией были только деньги. Нет. Проблема была внутри клуба, а мой успех играл против меня. Одно время была проблема с Роем Ходжсоном. Доктора меня кололи-кололи, я и рад был бы играть, но был не в силах. Даже на пять градусов ногу не мог согнуть, ходил с прямой ногой. А Ходжсон публично понёс какую-то чушь: типа я не хочу играть. Чуть здоровье мне там не угробили.

Перед ЧМ-2014, в «Стоке», я набрал отличную форму. Но тренер сборной упорно не хотел меня брать в Бразилию. Потом, под давлением болельщиков, всё-таки взял меня на чемпионат мира. Я забил гол, который принёс нам три очка и позволил выйти из группы. По оценкам многих, из сборной Нигериии я сыграл лучше всех на чемпионате мира. Были и в личной жизни драмы — всего не рассказать за один день. Мы же только по субботам появляемся на глазах у людей. Гол забил, с ребятами отпраздновал — и кажется, что всё у тебя благополучно. А взять те же интервью.

— А с ними что не так?
— У меня в России одно такое состряпали — выдумали наполовину, слова перевернули вверх тормашками! Я понимаю, что громкие интервью иногда нужны, но это была работа каких-то тёмных сил. Мне эта история очень навредила, так как случилась в первый год в «Локомотиве». Она нарушила мой душевный покой и мешала играть. Слава богу, я от природы человек настроения. Мне много не надо, чтобы быть довольным. В Ташкенте мы жили вчетвером с родителями в однокомнатной квартирке, в Челнах — в общежитии, потом был интернат ЦСКА — я в бытовом плане как был, так и остался смиренным человеком. Я же не родился у олигархов и миллионеров и не случайно стал футболистом. Люди видят только то, как ты играешь на Олимпийских играх и за большой клуб в Москве, а за кулисами происходит очень много драм.

Я никогда не рассказывал некоторые вещи. Например, я даю интервью клубному ТВ, а позади камеры русские ребята показывают банан. Я понимал, на что они намекают. Конечно, мне было обидно, но я же не ходил и публично не рассказывал об этом. Пускай их бог простит.

— Выходит, у вас с первого года были проблемы с одноклубниками по «Локо»?
— Не знаю, на что рассчитывали журналисты, выдумывая то интервью. Если с точки зрения юмора, то я не против посмеяться. До сих пор наши старые фильмы люблю и смотрю. Но мне кажется, это было что-то другое.

«Некоторым ребятам говорили прямо: «Плати — и будешь играть»

— Футбол сделал вас богатым человеком?
— По сравнению с советскими временами — можно сказать, да, ха-ха. Но все, кто меня знает, подтвердят: я всегда заботился о своих родственниках, друзьях. Я всегда был очень щедрым и многим в жизни помог — купить дом или ещё что-то. По Библии мы не должны рассказывать всё: не показывай правой руке, что левая делает. Однако когда мы говорим о вере, важно показать людям, что она заключается не только в словах, но и в делах. В этом плане я не оплошал и до сих пор по чуть-чуть помогаю нуждающимся. Понятно, что теперь таких денег, как раньше, нет.

— Больше всего вы зарабатывали в России?
— Да, второй контракт в «Вест Броме» был примерно как в «Локо», но в Англии 50% зарплаты «съедали» налоги. Таких маленьких налогов, как в России, по-моему, больше нет нигде. Я первым в истории «Вест Бромвича» получил серьёзный контракт, но другие тоже такой хотели. Из-за этого начались тёрки в раздевалке. Я забивал чуть ли не в каждом дерби, выиграл три приза игрока месяца, и фанаты меня очень любили. Но зависть в коллективе чувствовалась. А я не люблю, когда атмосфера немного токсичная.

— Вы помните Исо Каньенду?
— Имя что-то говорит мне, но сейчас не могу вспомнить, кто он.

— Нападающий из Малави, немного был в «Локо» нулевых. Каньенда жаловался мне, что при Муслине в состав «Локо» игроков ставили за деньги. Вы когда-нибудь где-нибудь сталкивались с подобным?
— Нет, в клубном футболе я такого не видел. Иногда тренеры дружат с агентами — такой момент есть. И коррупция встречается — она, можно сказать, в крови в наших краях, ха-ха. В Нигерии это есть. Некоторым ребятам говорили прямо: «Плати — и будешь играть». Они публично об этом рассказывали. Причём происходило это во всех сборных, от U17 до национальной команды. Мне никто никогда такого не говорил, тем более в «Локо». До чемпионата мира я вообще ни разу не разговаривал с тренером, ни на какую тему. Он почему-то не хотел меня брать на турнир. Сейчас он уже умер — чем-то болел. Жалко человека. Но этот момент в нигерийском футболе есть. Хотя, например, Сандей Олисе не возьмёт и копейки — он успешный игрок, имеет европейский паспорт и просто очень принципиальный человек. Эгуавон, который у нас в «Торпедо» играл, тоже хороший человек. А некоторые с агентами мутят дела, чтобы продать каких-то игроков. В Нигерии об этом знают, однако разоблачить их не так-то легко. Но вот тренеру, который у нас был в олимпийской сборной, футбольную деятельность пожизненно запретили. Значит, были какие-то нелегальные дела. Дело ясное, что дело тёмное!

«В детстве со всей страной переживал за «Спартак» в еврокубках. Было бы круто сыграть за них»

— Расскажите неизвестную историю про Сёмина.
— Палыча? Особо ничего про Сёмина не могу вспомнить. Был один неприятный эпизод, незадолго до моего отъезда. Команда поехала, кажется, в Томск, а он меня оставил в Москве, чтобы я типа подумал о своей игре, о том, о сём. Это было неправильно. Я в каждом матче пытался забить. Но пару месяцев не получалось. У меня в «Лилле» был момент: чуть ли не полгода не мог забить. Только в Лиге чемпионов пару мячей провёл — «Милану», «Андерлехту». Но я играл, старался, всё делал. А мяч мяч в ворота не идёт — и всё! Но тренер меня ставил все эти шесть месяцев. В «Кардиффе» у меня за пять месяцев получилось отличиться лишь раз. Такое бывает в футболе, но не надо никогда никого делать козлом отпущения. Неприятно было слышать от Роя Ходжсона в «Вест Броме»: «Как он подписал новый контракт, мы ничего не можем с него получить». Причём прокинул этот скандал во время трансферного окна. Люди до сих пор меня спрашивают в TikTok: что всё-таки случилось в «ВБА», почему тогда сорвался трансфер? Я отвечаю, что мой канал не про это — тут говорим о вере, Библии, Иисусе. Но пообещал, что как-нибудь уделю пару дней футболу и мы обсудим и эту тему тоже. Потому что и Гарри Реднаппа иногда о той истории спрашивают. Но никто не говорит всю правду. И никто не взял на себя ответственность за ту ситуацию.

— Что же всё-таки произошло, почему сорвался переход в «КПР»?
— В «Вест Броме» посмеивались: он просто поехал в Лондон и думал, что подпишет контракт. С их стороны это было лицемерие. Я точно так же приехал в «Вест Бром». Будучи со сборной Нигерии в Корее, я спросил у «Локомотива», могу ли полететь в Англию, поговорить, посмотреть, есть ли шанс перехода. Мне разрешили: да, езжай. Я как взрослый человек поехал, пообщался, прошёл медосмотр. Но потом вернулся в Москву. Решили так: если клубы между собой достигнут договора, я возвращаюсь в Англию и подаю заявление на рабочую визу в посольство, чтобы мог сыграть следующий матч с «Сандерлендом». Новый президент «Локомотива» (Ольга Смородская. — Прим. «Чемпионата») мне сказала: да-да, можешь уезжать. У меня оставалось полгода контракта, но декабрь, январь, февраль — это же межсезонка, а летом я уже свободный агент. Новый контракт они мне не предлагали — решили отдать. Но прописали в договоре, что если «Вест Бром» останется в АПЛ, то добавит ещё какую-то сумму. Так я перешёл в «Вест Бром». А через два с половиной года уже сам «Вест Бром» в схожей ситуации выставил меня непрофессионалом и заблокировал мой переход в «КПР» в последний день трансферного окна.

— Но почему?
— Даже на эту тему можно книгу написать! Утром 31 января мы обо всём договорились. Я согласился на все условия «Вест Брома». Уже, образно говоря, ударил по воротам, а они в последний момент их сдвинули, как Хоттабыч в сказке. И забить не получилось. Это только на их совести. И я это могу доказать. У меня были электронные письма, сообщения. Но в «Вест Броме» попросили: окей, давай забудем эту тему — продолжай играть. Очень некорректно себя повели. Глупая ситуация.

— Никогда не жалели о срыве перехода в «Спартак»?
— Конечно, есть чуть-чуть сожаления. Я рос в России и помню те времена, когда в «Спартаке» блистали Тихонов, Юран, Титов, Цымбаларь, Онопко, Аленичев. Состав у них был — вау! Я вместе со всей страной переживал за них в еврокубках. Можно сказать, болел в детстве за «Спартак». Это большой, классный клуб. Но тогда не получился переход. «Локомотив» сработал быстрее. Плюс мой тренер из ЦСКА тогда работал в «Локо». Они приехали в Лилль и за один день всё решили с клубом. Когда «Спартак» пытался меня купить, у меня начались тёрки с Клодом Пюэлем. Он не хотел меня отпускать тем летом, настаивал, чтобы ещё сезон поиграл в «Лилле». Но двух моих одноклубников, Кейта и Бодмера, уже продавали в «Лион». Оставалась в основном молодёжь. Тот же Эден Азар уже подходил, но я же не знал, какой сезон меня ждёт. Да и сам чувствовал, что пришла пора двигаться дальше. Считал, что за три года свой максимум в «Лилле» выжал. Поэтому с Пюэлем пошло охлаждение. 15 июля, в мой день рождения, люди из «Локо» прилетели к нам на предсезонную игру. И агенты сказали: «Локомотив» готов заплатить столько, сколько просит «Лилль». Мы пообщались с руководителями клуба, пообедали в мой день рождения и обо всём договорились. Наверное, интерес «Спартака» тоже сыграл свою роль в том, что всё так быстро произошло. Часть меня говорила: я бы мог играть за «Спартак», это было бы круто. Но футбол — не религия. Это всего лишь игра, которой 200 лет назад даже не существовало. Я поэтому людям говорю здесь: не фанатейте. У нас в «Локомотиве» был массажист Володя по кличке Шаман. С юмором мужик. Он всегда говорил: «Без фанатизма!» И мне это нравилось. До сих пор использую эту фразочку. Можно оценивать таланты певцов или спортсменов, но идолопоклонства быть не должно.

«Я переживаю за добрых людей и России, и Англии, и Украины»

— Примерно представляете, что сейчас происходит в российском футболе?
— Я даже имя тренера «Вест Брома» не знал, пока меня не пригласили на игру, ха-ха! Теперь не слежу за футболом вообще. На последнем чемпионате мира максимум три матча посмотрел — финал и ещё пару игр по несколько минут. Теперь у меня другое на сердце.

— В Англии знают о ваших российских корнях?
— Да-да, и я не стесняюсь их. Везде говорю: «Russian roots». Негатива нет. Я даже русские песни пою. Был момент, когда началась СВО (формулировка изменена в соответствии с законодательством РФ), каждый день на BBC говорили: Россия то, Россия сё. Я детям своим объяснял: политика везде грязная, но английская политика грязнее всех вместе взятых в мире. Когда слушал русскую музыку, дети просили: «Сделай потише». Стеснялись. Они же дети: всего лишь восемь-девять лет. Я говорил: «Нет, сынок, разделяй людей и политику». И они сейчас, даже будучи ещё маленькими детьми, могут за себя постоять, когда возникают ненужные вопросы.

Я не делю людей по национальности. Не говорю: вы правы просто потому, что вы мои. Нет. Добро и зло не имеет национальности. Я переживаю за добрых людей и России, и Англии, и Украины.

— Когда в последний раз были в России?
— В 2019 году по программе РФС ездил в Ижевск с бывшими одноклубниками Смертиным и Сенниковым. Мама у меня до сих пор в в Москве, работает.

— Жена разделяет ваш образ жизни и мировоззрение?
— Нет. Никогда никому не говорил об этом, но с 2019 года я в разводе. Мы прожили семь лет. Здесь даже термин такой есть — The seven-year itch (семилетний зуд. — Прим. «Чемпионата»). Критический период в отношениях. У нас слишком разные взгляды на жизнь, и в последние годы эти противоречия усилились.

— Что же вас держит в Англии?
— Дети. Я их очень люблю и стараюсь быть хорошим папой. Теперь растим их вместе, но раздельно.

«Научился играть на гитаре. Пою Талькова, Цоя»

— Сколько их у вас?
— Трое. Маленькие англичане. Дочь активно занимается гимнастикой и танцами — сказываются российские корни. Сын играет в крикет и футбол. Вожу их в школу, на занятия. А ещё я начал играть на гитаре. Талькова помните?

— Разумеется.
— Я всегда его песни любил. Он был очень религиозный человек. Записал несколько песен «Руки Вверх!». Они, конечно, несерьёзные, но всё равно классные. Привет из дорогого детства. Но в основном Талькова и Цоя пою.

— Что из Цоя?
— Почти все его песни! Может быть, даже запишу и выложу в YouTube, ха-ха. Россия вообще очень душевная страна. Я чуть-чуть работал с платформой, которая показывала в России АПЛ.

— «Окко»?
— Да-да. Павел с «Окко» называл меня самым душевным нигерийцем. А я своим английским знакомым говорил: я нигериец телом, но душой представляю Россию. Я видел перестройку, развал Союза, 1990-е. При коммунизме религия, вера у нас были под запретом. А теперь весь мир ведут к коммунизму. Где никто ни у кого ничего не спрашивает — все решения принимаются за тебя. Я против этой системы. Я на стороне людей, здравого смысла, любви, бога. Эту духовность в меня Россия вложила.

Олег Лысенко