- Ну что, до свидания всем, - взглядом дуэлянта обвел толпу Семин.

Вышел на крыльцо - и столкнулся со всеми теми, с кем работал когда-то. От массажиста до начальника команды.

- Ну что же вы… - развел руками Палыч, потешаясь над ними всеми.

Самое интересное было в продолжении - эту речь Юрий Палыч наверняка подготовил. Идя от раздевалки до автобуса: "Вот сейчас увижу - и скажу…"

Юрий Палыч - большой артист. А у большого артиста реплики прописаны.

Но продолжение утонуло в фанатском хоре. Дойдя лишь до тех ушей, которым было предназначено. Но не до корреспондентов, которые слушали Дюрицу. На три из четырех вопросов ответившего "нет".

А с улицы неслось:

- Юрий Палыч, Юрий Палыч!..

Он, чувствовавший себя победителем в этой ничьей, картинно махнул рукой на своих подчиненных. Покачиваясь, словно океанский теплоход, двинулся в народ.

* * *

Ради этого всего стоило ехать в Черкизово. Казалось, даже плакатные Сычев с Билялетдиновым замироточат от такого. А не от этого, так от сцены предыдущей. Когда с финальным свистком Семин, не спрашивая разрешения, пошел по газону. Пошел, пошел, пошел…

Кого-то встреченного приобнял. Кого-то обошел по дуге, не глядя в глаза. Кому-то с чувством пожал руку - как подвернувшемуся Роману Шишкину. Брел к самой боевой трибуне. Сбоку окликнул его Леонид Кучук. Палыч отвлекся, коротко обнялись. В спектакль включать коллегу не стал - а было бы здорово, если б так, обнявшись, и пошли они расшаркиваться к фанатам.

Но Кучук уже кланялся - хватит. Теперь на поклоны шел другой.

Семин поднял руки. Я замер - поклонится, нет? Поклонится! Заставив всю трибуну кричать громче прежнего: "Юрий Палыч, Юрий Палыч, Юрий Палыч дорогой…"

Будь моя воля - наложил бы на всю эту сцену фоном второй концерт Рахманинова. Часть первую.

* * *

До этого тоже было весело.

Не зря…

- …взял я два блокнота! - сообщил я соседям по трибуне. И даже повертел над головой оба.

Двух хватило бы, даже если б Юрий Палыч порадовал бы то самое окно лыжным танцем. По примеру Вадима Евсеева.

- А вот это ты видел? - сосед справа вручил листовку. Кому-то досталась такая на входе. И с нее смотрел на меня хитрейший Юрий Павлович. Вот и автограф его. Рядом с кипящей строкой: "Историческое противостояние! Важнейший матч тура! Легендарные лица! "Локомотив" vs "Мордовия".

Леонид Кучук стоял, скрестив руки на груди. Он так и простоит весь матч, не покидая этот квадратный метр. Команда пошла с разминки - Кучук стоял. Лайнсмен загородил обзор - Кучук не двинулся.

- Давайте не использовать ненормативную лексику. Давайте будем добрее, - неслось из радиорубки. Предвкушая веселый вечер.

С поля потянуло жидковатым, но злым дымом. Эмоции на лице Кучука ловили пять фотографов. Около скамейки Юрия Палыча собралось человек двадцать, ощетинившись объективами. Тот, зардевшись поначалу от такого интереса, скрылся было на лавочке. Но вскоре интересу решил соответствовать, устроив спектакль. Я завидую всем тем, кто сидел неподалеку. Я завидую резервному судье - время от времени Палыч призывал в свидетели и его, и небеса. Облегчая душу цветастыми монологами.

Стоило выскочить к бровке Семину - почин поддерживали трибуны: "Юрий Палыч, Юрий Палыч!.."

Пели, казалось, даже стадионные проплешины.

- Юрий Палыч, - помимо воли вплел свой голос в общий хор и я.

Кучук чуть ревниво вздернул подбородок. Что трибуны заметили. Похвалили и его, что уж: "Леонид Кучук!"

Ему б снова поклониться - но нет. Не то настроение. Ушел кураж.

Да и "Локомотив" вдруг пропустил. Как-то смиренно, безропотно. Даже трибуны, поносившие той минутой Диарра, песню не прервали. Дотянули куплет.

Нет бы им расстроиться - но трибунный голос только окреп:

- Юрий Палыч, Юрий Палыч!

* * *

"Вы навалили нам в душу, мы вам - в ворота", - предвкушали корреспонденты речь Семина на пресс-конференции. Приблизительно так оно и случилось.

Отпев про Палыча и Диарра, трибуны вспомнили про "тетю Олю". Досталось ей как-то мягко, камерно. Зато прямо в открытую форточку.

Смотреть на "Локомотив" было неловко - команда выглядела дружеским шаржем на саму себя прошлогоднюю. "Мордовия" же смотрелась вполне себе весело - лысина Нахушева мелькала всюду. Кто-то шутил, что цифры на спине "55" соответствуют возрасту. Но нет. В мобильности Нахушев уступал разве что собственному тренеру. У которого к перерыву пиджак трещал по шву.

Трибуны перешли к чему-то матерному.

- Что кричат? - не разобрав, склонился я к соседскому плечу.

- Ничего нового, - ответил тот. - "Игра - г…о".

Я представил, что точно так же склоняется к референту железнодорожный министр. Тоже не расслышав.

- Что кричат?

- Ничего нового…

Игра действовала, как снотворное - позевывали даже стюарды. Которым не положено. Юрий Палыч от такого футбола обильно плюнул на дорожку - и отправился инструктировать резервного. Размахивал руками так пылко, что я отказывался верить энциклопедии: это человек 1947 года рождения. Забивал первые голы "Спартака" в еврокубках. Не исключено, бегали тогда в трусах до колен, а мячи были со шнуровкой. Надо свериться с черно-белой хроникой.

Кучук внезапно отвлекся от созерцания собственного внутреннего мира. Подозвал Чорлуку и, поглаживая по талии, что-то горячо нашептал. Возможно, рассказывал, где оставит свисток и три письма. А Чорлука будет следующим главным тренером "Локомотива".

Веселее игры были транспаранты - вот адресованный администратору Егорычу: "Жив-здоров и слава богу. Дай, Господь, сто лет еще ему! Анатолию Машкову - 75". А вот именной наказ: "Новоселов - увольняйся". Почему? Зачем?

Леонид Кучук весь перерыв бродил вдоль бровки - то ли ограничился двумя словами перед командой, то ли не ходил к ней вовсе. Даже снимающие потеряли к нему интерес - драма затянулась. Драма скучна. Последним, развернувшись, пошел к гостевой скамейке фотохудожник, до боли похожий на Ростроповича.

По трибуне таким же отшельником бродил плюшевый леопард в майке "Локомотива". Косясь на Леонида Станиславовича. Одиночество роднило. В небе над головой Кучука зависла связка шаров. Подчеркивая тоску, оттеняя печаль.

Кто давал установку на второй тайм, понятно стало сразу - Самедов, не успев договорить в раздевалке, продолжал раздавать указания в центре поля. Рассказал, как играть, одному, второму, третьему. Войдя во вкус, проинструктировал кого-то из "Мордовии". Тот, расширив глаза, отстранился.

На замены Самедов не решился. А вскоре случилось странное - заменили самого Александра. Возможно, это было его решение: "Я устал, я ухожу". А может, Леонид Станиславович решил вернуться к большим делам. Встрепенувшись от замены у "Мордовии" - вместо кого-то вышел Божович.

"Божович? - внезапно оживился Кучук. - Вместо кого Божович? Вместо меня?"

Романа Павлюченко трибуны проводили свистом - а тот, усевшись на лавку, раздраженно кинул в сторону свистящих какую-то тряпку. Я уж протер очки, вглядываясь - не капитанскую ли повязку? Но вслед за первой тряпкой полетела еще одна. И еще. Едва ли у Романа такой запас капитанских. Возможно, это были батистовые носовые платки.

* * *

0:1 на табло не смотрелись насмешкой над здравым смыслом.

"Локомотив" скользил и падал даже чаще, чем футболисты "Мордовии". Будто Ольга Юрьевна накануне запретила и своим тестировать газон, подбирая шипы.

С минуту трибуны подытоживали, как все беспросветно - чтоб вскоре перейти к гротеску: "Сычев, забей!"

"Сычева" принял на свой счет Ньясс - хлестанул издали в сторону ворот. И залетело! Когда не ждали!

Юрий ГОЛЫШАК