АДЕБАЙОР И СЛОМАННЫЙ НОС

– «Локомотив» отметил 10летие последнего чемпионства. Кто был инициатором встречи?
– Семин. Я был в Питере, но, когда узнал, что команда собирается, приехал. Такое радостно-сентиментальное настроение. С одной стороны – ты рад всех видеть, с другой – присутствует грусть от того, что все осталось в прошлом.
Жаль, не все ребята смогли прийти. Овчинников, Гуренко, Маминов… Нижегородова не было. Обзванивали всех – у кого-то получилось, у кого-то нет.

– Кто из чемпионов-2004 больше других прибавил в весе?
– Евсеев и Пименов – лидеры, соревнуются между собой. Все остальные вроде в форме.

– У вас, судя по всему, боевой вес.
– Даже минус один килограмм. Когда все время бегаешь – мышцы тяжелые, а потом мышечная масса уходит.

– Самое яркое воспоминание о чемпионстве-2004.
– Мы показывали хороший футбол. Хотя на сборах непонятно кому проиграли, пропустив то ли пять, то ли шесть мячей. Это еще до «Монако» было. Семин сказал: «Не знаю, как вы в Лиге чемпионов играть будете…». Сильно расстроился. Но это была хорошая проверка на фоне нагрузок. К «Монако» мы подошли на пике формы.

– Поражение от «Монако» многие игроки «Локомотива» считают самым обидным в карьере.
– Соглашусь. Но еще обидней было, что мы их дома крупнее не обыграли. Хотя могли.

– Вы ведь против Адебайора играли?
– Не конкретно против него – по ситуации получалось. Но в Москве он мне нос сломал. В концовке – затылком. Я, честно, ничего не почувствовал. Кровь идет – и все. Больно было, когда в больнице вправляли. Мне тогда маску сумасшедшую из пластмассы сделали. Но ее вообще невозможно было надеть – ничего не видно. Я решил в Монако без нее выйти.
– Почему? Ну, сломали бы еще раз… Я старался лбом играть. Хотя, если бы надо было, если бы мяч в ворота шел, и нос бы подставил.

– Часто играли через боль?
– Случалось. Один раз бегал с переломом пятой плюсневой кости, не зная об этом. В Раменском у ЦСКА 3:2 выиграли. В концовке мне как дали… Пришел в раздевалку – нога опухает. На следующий день начал хромать. Сделали снимок – перелом пятой плюсневой. Но переломы тоже разные бывают. У меня был апекс – кусочек кости отломился.

– Чемпионский автобус из Ярославля в Москву чем запомнился?
– Музыку слушали, Лима включил что-то бразильское. Помню, все окна были запотевшие. Ехали вместе с женами, болельщиками...

– Слышали намеки, что матч с «Шинником» был нечестным? Версия Виталия Мутко: «Бежит один игрок, два защитника расступаются, он врывается во вратарскую. А у них банкет уже был накрыт в другом месте, понимаете?».
– Я в эти дела не лезу. Наша задача была – играть. Если бы мы не выиграли в Ярославле, не простили бы себе никогда. Мне все равно, кто и что говорит. ЦСКА в 2002 году семь матчей подряд в концовке выиграл – мы же их не обвиняем.

– А что, нечестно выиграли?
– Я не знаю. Просто странно думать, что «Локомотиву» было не под силу обыграть «Шинник».

ОВЧИННИКОВ И ТАБАСКО

– «Локомотив» Семина – Филатова считается особенной командой. Как думаете, в другом клубе смогли бы раскрыться так же, как в «Локо»?
– Сложно сказать. Таланта у меня никогда не было. Я физически одаренный футболист, но не талантливый. Всегда вылезал на характере. После школы меня никуда не брали – никто не видел перспектив. И только потом на институтском чемпионате города случайно заметили, пригласив в питерский «Локомотив». А мне уже почти 19 лет было. Если бы не позвали, я бы, может, вообще нигде не заиграл.
Помню, зарплата в Питере была 150 долларов. И премиальные – 500 и 1000. Мотивация! Одна победа – как три зарплаты. Сейчас соотношение другое.
Из «Локомотива» перешел в ЦСКА – там у меня чуть-чуть не сложилось. Ушел в «Шинник», поиграл у Кипиани. И опять Садырин позвал – теперь уже в «Рубин». Я в первой лиге 41 матч провел, семь или шесть мячей забил. Садырин по старой дружбе позвонил Семину, порекомендовал.

– И Садырин, и Семин – люди эмоциональные.
– Мне всегда нравились тренеры, которые говорят все прямо и в лицо. Если плохо сыграл – значит, плохо. Открытые и честные.

– Те, кто играл у Семина, вспоминают тяжелые предсезонные сборы.
– Первый год в Италии, в Чокко… Утром встаешь, поле без подогрева – лед. Надеваешь кроссовки и бежишь. За сбор надо было набегать 80 километров. Вечером дают мяч, который уже не нужен – до кровати бы доползти. Первые годы еще и форму сами в номере стирали. Повесишь сушиться, запах – чудо…

– При этом команда веселая была. Известный случай – Овчинников на спор бутылку оливкового масла выпил.
– Он хотел сначала табаско выпить, отговорили.

– Пименов вспоминал, как на сборах в Альпах в выходной день на лыжах катались: «Некоторые вместо специальных горных взяли обычные, беговые. Хотелось адреналина. Я в трубу въехал, чудом не переломался».
– Ну да, уехали куда-то, смотрим, а это трасса для горнолыжников. А мы на обычных «полосках». Разогнались, страшно стало. Все на бок попадали и скатились на зад-ницах.

РАК И ДРАКОН

– Вы с одинаковым успехом играли и в центре защиты, и на фланге.
– У нас все защитники были – универсалы, Семин любому место находил. Для Юрия Павловича самое главное было – самоотдача. Если ты крайний защитник, от тебя требовалось бегать, подавать, страховать диагональ. И ему было все равно, сколько ты за матч пробежал – хоть 15 км. Главное, чтобы сзади «ноль» был.

– Центр или фланг – где вам было комфортней?
– В центре ответственности больше. Прострелы, страховки, подсказ… А на фланге надо больше бегать. В плане «физики» – тяжелее. Но зато ты более раскрепощен.

– Чего Семин категорически не терпел?
– Он очень любил, когда человек выходил на поле и полностью отдавался игре. И не так важно – ошибается или нет. Главное, чтобы бегал, отнимал мячи, дрался. Мы не любили проигрывать. И если, например, уступали 0:2, не могли проиграть 0:3. Мы убивались на поле!
У нас был очень сильный коллектив. Можно было выставить две защитные линии – по четыре человека, и они бы друг другу не уступали.
Мне со всеми отлично игралось – Серегой Игнашевичем, с Пашининым, с Нижегородовым, с Малхазом Асатиани… Было полное взаимопонимание, страховали друг друга. Если кто-то ошибался, такое чувство было – словно моя вина.

– Признавались – Семин вас часто критиковал.
– Есть люди, на которых надо поорать. Я из таких. Юрий Палыч меня криком стимулировал. Он – грамотный психолог. Все же люди разные. На кого-то голос повысишь, и он носом уткнется. Например, на Измайлова лучше было не кричать. А меня это, наоборот, заводило. Особенно в концовке матчей, когда организм уставал и концентрация могла теряться.

– Бывало, что во время игр отвечали?
– Иногда: «Юрий Палыч, ну хватит! Я все понял!». Но это так, по-доброму.
Я по гороскопу Рак – в обычной жизни человек спокойный. Но родился в год Дракона – на поле становлюсь злым. Жутко не люблю проигрывать. Просыпается азарт. Почему меня бьют? Почему кто-то убегает? Не дам!

АНРИ И ВАГНЕР

– Вы считались мастером персональной опеки. С кем помучиться пришлось?
– С Анри сложно было – очень хорошо бежал. Главной задачей было – не пустить его за спину, вовремя стартовать. Пусть бы он даже мяч в ноги принимал, только не на свободное пространство. Савиола был очень быстрый, Аршавин… А вот с Вагнером нужно было дистанцию держать, близко к нему не подходить. Он, когда спиной чувствует, что защитник сзади, за счет корпуса разворачивается и уходит. Но если ему не на что опереться – финт сделать сложней.

– Эти нюансы Семин подсказывал?
– Я и сам интересовался. Смотрел матчи, изучал нападающих, их манеру. С кем надо плотно играть, кому зазор оставить.

– Кайф, когда твой визави не забивает?
– Конечно! Тот же Анри не отличился – приятно было. А вот Клюйверт, когда мы с «Барселоной» играли, из-под меня на «Локомотиве» обидно забил.

– В приснопамятном матче сборной – 1:7 в Португалии – вы ведь против Криштиану играли?
– Больше против Фигу, хотя они часто флангами менялись. Роналдо еще совсем молодой был, но уже было видно – далеко пойдет. Резкий, быстрый. Один в один мог с любым разобраться.

– Вас в том матче заменили в перерыве при счете 0:3. Сделали крайним?
– Не думаю. Просто нас тогда с Евсеевым зачем-то на один фланг поставили. Меня – левым защитником, а Вадика – левым полузащитником. Бессмысленная затея. В перерыве Ярцев это понял и решил выпустить атакующего игрока, чтобы хоть один гол забить.

– Самый напряженный матч за сборную – в Уэльсе?
– Перед игрой почти не спал – давили ответственность и боязнь ошибиться. Когда ты понимаешь, что за тебя болеет вся страна – и нет права на ошибку.
А после матча по привычке сдавал тест на допинг.

– По привычке?
– Меня доктора часто на допинг тащили как самого безотказного. В Кардиффе, после «Арсенала», на чемпионате мира… Ощущения не из приятных. Сидишь в этой комнатке и выйти не можешь. Идешь в туалет – инспектор с тобой. Стоит, смотрит. В Японии даже кровь брали. А после «Арсенала» я часа четыре сидел! Мы тогда с Максом Бузникиным попали. Сначала воды выпил, потом пива. На голодный желудок – развезло…

– В «Локомотиве» вы хорошо общались с Игнашевичем, на базе вместе жили. Правда, что в клубе до самого конца не знали о его уходе в ЦСКА?
– Я-то знал. Он мне перед «Арсеналом» сказал – это был последний матч в сезоне.
Насколько я понимаю, дело там было не столько в деньгах, сколько в том, что «Локомотив» опоздал с предложением. Если бы раньше контракт предложили, может, Серега и не ушел бы никуда. А так человек уже дал слово ЦСКА. И, как показало время, правильно сделал.

– У вас за годы карьеры в «Локомотиве» была возможность перейти в европейский клуб?
– Когда Измайлов отправился в «Спортинг», и я мог туда поехать. Но был травмирован – и поехал Марьян Хад.

ЛОСЬКОВ И БЫШОВЕЦ

– «Локомотив» 1990х – начала 2000х славился своей семейственностью, теплотой отношений. Когда это ушло?
– В 2006 году, когда с приходом Муслина купили слишком много иностранцев. На каждую позицию было по два-три футболиста. Вратарей – море, защитников – очень много. Случилось кадровое перенасыщение.
Ушел костяк: сначала Овчинников и Хохлов, а в 2007м – Евсеев и Лоськов. Последней каплей стал трансфер Лоськова. Командная игра строилась вокруг него. Вспомните: когда Дима вернулся, уже при Коусейру, он еще полсезона отыграл на очень приличном уровне – и «Локомотив» шел вторым. А потом перестал играть – и команда заняла лишь шестое место.
Лоськов – очень умный игрок. Он мог отдать такой пас, который в России, кроме него, никто бы не отдал.

– Лоськов покинул команду при Бышовце. В то же время с этим тренером «Локомотив» взял свой последний трофей.
– Я не буду обсуждать какие-то околофутбольные моменты. Но могу сказать, что при Бышовце мы играли в хороший, зрелищный футбол. Болельщикам нравилось. Повторюсь – ошибкой стало решение расстаться с Лоськовым. С ним мы шли в тройке, а закончили сезон седьмыми. Думаю, если бы Дима остался, «Локомотив» бы взял медали.
«Локомотив» всегда был командой, которая строилась вокруг личностей. Лоськов, Овчинников… Евсеев создавал настроение. Когда этих людей не стало – начался раздрай. Легионер лидером не станет.

– Самый необычный из иностранцев «Локомотива»?
– Разные были… Кампира, например. Помните такого?

– Не очень.
– Вот те, кто не запомнился, – они и есть необычные. Я тоже сейчас половину не вспомню. Запомнил только Обиору, Лекхето и Паркса.

– Обиора – лентяй?
– Если бы не был лентяем, играл бы за «Барселону». Честно, я больше ни у кого такой скоростной обводки не видел. Может, только у Аршавина в свое время. Обиора с мячом быстрее бежал, чем другие без мяча! Очень сильный игрок.

– Африканцы в «Локомотиве» тоже на лыжах катались?
– Ну да, все елки в Фон-Роме по-сшибали. На финиш приехали к вечеру, их уже никто не видел.
Еще Мнгуни чуть в бассейне не утонул. У нас эстафета была – плывешь и передаешь мяч. А он плавать не умел – просто ко дну пошел. Когда стал захлебываться, вытащили.

СПИНА И ФИНИШ

– Помните момент, когда потеряли место в составе?
– В 2008м я еще играл, а потом началась череда травм…

– В 2010 году Семин сослал вас в дубль. За что?
– Мы проиграли кому-то на Кубок. Я не играл. Юрий Павлович решил, что те, кто не попал в состав, должны отправиться в дубль – набирать форму, повышать мастерство. Мы там с Дюрицей тренировались.
Считаю, это был звонок – надо было раньше уходить. Тогда, может, и травму не получил бы. В августе – компрессия позвонков…

– Куда могли уйти?
– Летом обсуждалась аренда в клубы премьер-лиги – не из числа топовых, в первую лигу. Я просто не успел. А после травмы вариантов уже не было.

– Есть ощущение, что не доиграли?
– Конечно! Здоровье не позволило. Спина с нагрузками не справлялась, начинала болеть. В Америке, после того как грыжу вырезали, прошел курс реабилитации и потихоньку начал тренироваться, бегать за местные любительские команды. Месяц потренировался – болит. Остановился – вроде прошло. Еще раз попытался – опять заболела. Год взял паузу, два, три. Куда дальше?
Уже выбора не было – пришлось заканчивать. Понял, что форму не набрать. Сейчас два раза в неделю играю для себя – спина позволяет. Но каждый день тренироваться, переносить те нагрузки, что получают ребята в профессиональных командах, уже не могу.

– С «Локомотивом» хорошо расстались?
– Да, нормально. Травму я получил в августе. Все то, что мне было положено по контракту до конца года, клуб выплатил. Более того – дал определенную свободу действий. Разрешили ездить к Дикулю, я там два месяца лечился. А потом просто закончилось соглашение. Никаких вопросов не было. 34 года. Травма спины. Пропускаю минимум год. И неизвестно, буду ли играть дальше. Я понимал, что с таким багажом мне вряд ли кто-то предложит контракт.

РАЗВОД И СЛЕЗЫ

– Признавались, что не видите себя тренером.
– Главным – точно нет. Это очень тяжело и сложно. Такие эмоциональные затраты – не про меня.
Можно помогать, подсказывать. Можно работать в школе, тренировать детей. Можно работать в структуре клуба, что-то создавать, организовывать. Не обязательно в «Локомотиве» – готов вернуться в Питер. Я живу в Москве, но в Питере – мама, сестра, друзья…
Поработать в футболе – это интересно. Но важно найти свой коллектив, свою команду. Как было у нас в «Локомотиве» – команда-семья. Мне кажется, сейчас в ЦСКА так. Тренеры в школе – все бывшие игроки. Приятно смотреть.
Хочется найти такую работу, чтобы было интересно. Чтобы я шел туда с удовольствием, чтобы работа радовала.

– Варианты с нефутбольным бизнесом.
– Есть какие-то планы, что-то стараюсь делать. Надо ведь чем-то заниматься. Хотя интереснее футбола ничего быть не может.

– Есть ощущение, что по складу характера вам тяжело будет вписаться в наш футбольный мир, где большинство работает на оголенном нерве.
– Но я же не хочу быть главным тренером. С другой стороны, всем нужны люди, которым можно доверять. Честность – неплохое качество.
Да, порой мне не хватает жесткости. Иногда излишне вежлив. Нужно послать кого-нибудь, а я не могу. Сложно поставить человека на место. Но менять в себе ничего бы не стал.

– Когда последний раз вышли из себя?
– Да я всегда спокоен. А выплескивать эмоции помогает футбол. Семин любил повторять: «Футбол – это спасение, спасает от всего». Я с ним согласен. Если какая-то депрессия, пошел, поиграл, все выплеснул – и по-другому дышится. Футбол – наша жизнь. Другое дело, что сейчас это уже досуг, а не работа.

– Лет пять назад говорили: «Досуг посвящаю дому, семье». Что-то изменилось?
– Если есть время на путешествия – это всегда интересно. Но сейчас надо больше времени уделять сыну. Ему шестой год.

– Рассказывали о том, что в свое время вас огорошил развод Овчинникова. Всем казалось, что уж браку Дмитрия Сенникова ничто не угрожает...
– Жизнь так складывается, сложно объяснить. У каждого своя история. Не хочу вдаваться в подробности – это слишком личное и болезненное. Когда ты прожил с человеком много лет, расставание простым не бывает. Я не хочу сейчас это обсуждать, копаться. Развелись – и все. Так получилось.

– Вы про себя говорили: «Я – сентиментальный человек». Когда последний раз плакали?
– Могу посмотреть какой-то фильм, становится грустно…

– Любимый фильм все тот же – «Привычка жениться»?
– Раньше – да, а сейчас много что нравится. В основном – лирические картины. «Дневники памяти» с Рэйчел МакАдамс, «Прогулка под облаками», «Ешь, молись, люби». Хотя и «Аватар» впечатлил.

ПОРТРЕТ КАПЕЛЛО И ФИЛАРМОНИЯ

– Два года назад вы удивили всех, нарисовав портрет Фабио Капелло. Как возникла идея?
– Был благотворительный аукцион. Для него нужно было что-то сделать. Жена подсказала идею – мне оставалось только нарисовать.
Решил, что это будет портрет Фабио Капелло в стиле Энди Уорхола. Когда все было готово, Аня взяла портрет и поехала к Капелло – итальянец на нем расписался. Знаю, он был немножко шокирован – в таком виде его еще не представляли. Думаю, Капелло это польстило. А картину потом продали почти за 200 тысяч рублей.

– Это была разовая акция?
– Да, больше не рисую. А для чего? Только если кто-то попросит. Процесс интересный, но я же не художник.
Мне вообще не нравятся современные художники, которые рисуют непонятно что. Я этого не понимаю. Что-то накалякают и говорят – искусство! Я был в Амстердаме, зашел в государственный музей. Рембрандт, Вермеер, все великие голландцы. Как они рисовали лица, животных! Вот это искусство…

– А вы разбираетесь.
– Мне кажется, что у человека после три-дцати лет открывается другой взгляд на мир. Приведу пример с тем же Амстердамом. Когда был футболистом и мы туда приехали, то первым делом, конечно, пошли по «красным фонарям» и в квартал, где кофешопы. Было интересно – прямо в городе запах анаши. А когда сейчас поехал, то сходил на концерт, в музей Ван Гога… По-другому открыл для тебя город.
С возрастом интересы меняются. После футбола я стал больше ходить в театр, слушать музыку, читать. Горжусь тем, что в нашей истории есть великие люди – Достоевский, Чайковский, Рахманинов, Пушкин… И считаю, если ты на концерте в филармонии слушаешь Рахманинова, то должен знать, что это был за человек.

– Вы ходите в филармонию?
– Конечно. Первый раз был еще в Питере – лет в 18. На органной музыке. Но тогда она мне показалась непонятной, и я ушел после первого отделения. А зацепило уже лет в 35.
Любую музыку лучше слушать вживую. Будь это второй концерт Рахманинова, «Металлика» или Селин Дион. Я, кстати, ездил на ее концерт в Лас-Вегас. И Эроса Рамазотти в Америке слушал, и Мадонну. Мне нравятся люди, которые делают что-то интересное.

– Сами пишете? Музыку, стихи?
– Музыку – нет. Я пытался научиться играть на фортепьяно. Даже мелодию вы-учил – вальс Чайковского. Когда ты после этого идешь на концерт и смотришь, как люди играют, как это сложно, то еще больше ценишь их труд. У меня с танцами была такая история. Мы с женой к свадьбе учили румбу. А потом пошли на Кубок Кремля по латиноамериканским танцам. Со стороны кажется – как же легко все делают! Но только когда сам попробуешь, поймешь, какой за этой легкостью скрывается труд.
Стихи? Могу написать – рифму подобрать не так сложно. Кстати, недавно обратил внимание, что у наших классиков непросто найти положительное стихотворение. Начал читать Лермонтова – одна грусть. Со всеми он расстался, скорбит… У большинства произведения рождались, когда они были на негативе. О ком-то мечтали или скорбели. Тот же Рахманинов страдал от ностальгии и писал шедевры. Не зря говорят: все великое рождается в страданиях. Но это грустно. А хочется найти положительные эмоции. Я их нашел в Бальмонте – у него постоянно позитивная концовка. Мне это очень нравится.

– Такое разнообразие интересов – откуда?
– Выходит так, что по жизни мне встречаются люди, которые чем-то интересуются. Кто-то увлекается театром – ты идешь в театр. Кто-то слушает классическую музыку – ты начинаешь слушать Рахманинова и Бетховена. Потом встречаешь того, кто ходит в оперу. Я сейчас прочел книгу о Марии Каллас – известной оперной певице 1950х.

– Игнашевичу на день рождения вы подарили роман Фицджеральда «Ночь нежна». Объясните выбор.
– Просто хорошая книга, надеюсь, Сергею понравилось. Хотя сначала кого-то хотел подарить из классиков. Достоевский, Толстой…

– Алексей Сапогов в интервью «ССФ» признался: «Сейчас в очередной раз, в пятый или шестой, пытаюсь дочитать «Преступление и наказание» – не идет. Даже не знаю, в чем дело. Судя по всему, Достоевский был не самым веселым человеком на свете».
– Тяжело эти книги даются в двадцать лет. Тем более, когда ты в футболе – информация не так усваивается. В голове – схемы, результат, концентрация. А если читать медленно и вникать в каждое слово…
Так красиво и ясно, как Достоевский, никто не описывает самое обычное. Я сейчас читаю «Братьев Карамазовых». Достоевский это произведение написал в Старой Руссе, а у меня там дача. И когда я открыл книгу, прямо все это увидел, перед глазами вся картинка встала!

ТИБЕТ И КУРИЦА-НЕГР

– Еще одно ваше увлечение – путешествия. Где в этом году побывали?
– В Китае – Уданшань, Уданские горы. Очень красиво. Китай, Тибет – это что-то необычное, другой мир. Всем советую.

– Самое большое впечатление от Тибета.
– Храмы. Дворец Потала в Лхасе. Могилы далай-лам…
Но там физически очень тяжело. Высота – 3600, мозг сразу сдавливает, дышать нечем. По ступенькам идешь с передышками.

– Знаем, вы большой поклонник китайского чая.
– Да, с 2007 года, когда увлекся Китаем. Прочитал о чае все! Как его правильно заваривать, в какой посуде… Там ведь под каждый чай должна быть своя посуда, своя температура воды.

– Любимый чай.
– Красный со вкусом личи.

– Китайский чай в России…
– Совсем другие ощущения. Пить чай в Китае, когда настоящая китаянка все правильно делает – переливает из одного чайничка в другой, наливает в фарфоровую кружечку… Вкус напитка совсем другой.

– Китайская кухня.
– Мы там ели все. И морепродукты, и гамбургеры. Единственное – я не стал пробовать шелкопрядов. Пока не хочется.
Зато попробовал суп из черный курицы, который в Китае считается деликатесным. Курица-негр – у нее черная кожа. Бульон получается очень наваристый, на нескольких травах. И очень полезный для иммунитета.

– Что-то китайское для себя переняли?
– Гимнастика, питание… Много чего можно перенять. Стремление к равновесию. Инь и ян в организме, в каждом продукте. Если мы говорим о питании, то два основных правила в Китае – есть каждый день в одно и то же время и принимать пищу не холодной и не горячей. Тогда у вас все будет работать идеально.

ПЕПЕЛЬНИЦЫ И ОБЕЗЬЯНЫ

– Вы свои поездки планируете: «В этом году поеду туда-то»?
– Нет, как правило, все получается спонтанно – то друзья едут, то еще что-то. В этом году знакомые ребята-армяне поехали в Ереван, позвали с собой. Я посмотрел Севан, Арагац…

– Самое красивое место из тех, что видели?
– Хочется верить, что такое открытие у меня еще впереди. Я очень люблю Калифорнию. Побережье от Сан-Диего до Сан-Франциско, Лагуна-Бич – шикарные места.
Был в Замбии на водопаде Виктория – суперское впечатление. Самое крутое – когда ты стоишь на водопаде, смотришь сверху, а он падает перед тобой.
В ЮАР было отлично. В Кейптауне сумасшедшие виды. Столовая гора… Кстати, в ЮАР я начал пепельницы собирать. Там была пепельница из камня с головой бегемота. Я привез «большую пятерку» – слон, тигр, лев… Сейчас в коллекции где-то 25 пепельниц.
Еще ложки собираю, их побольше – штук 50–60. Первую купил в Виндзоре – с Биг-Беном и Тауэрским мостом. Потом из каждой страны начал привозить с каким-то гербом. Из Голландии привез ложечку с башмачками.

– Это не в ЮАР вы от обезьян убегали?
– Нет, это в Замбии было. Они вечером прибегали к отелю, я их шоколадными конфетами кормил. Смотрел, как сами фантики разворачивали. А тут их что-то много собралось, стали все ближе подходить. Большие, с длинными хвостами. Я убежал.

– Куда хочется съездить?
– Не был в Австралии и Южной Америке. Одна поездка в Южную Америку – это сразу Мачу-Пикчу, Пасха, озеро Титикака, водопады Игуасу…

Авторы: Николай Роганов, Роман Вагин