– Как думаете, вы надолго стали капитаном?

– Нет! – не задумываясь, отвечает Билялетдинов. – Я временно в этом звании. В «Локомотиве» есть только один капитан – Лоськов.

– Волновались, когда выводили команду на поле?

– Если только немного… Перед матчем поговорил с Димой, поэтому страха особого не испытывал. Думаю, замещал нашего капитана достойно, – смеется Динияр.

– Что посоветовал Лоськов?

– Играть на всю катушку, а он уж со своими вопросами разберется сам. Все-таки на нас большая ответственность перед болельщиками, перед клубом.

– Кстати, болельщики поддержали Лоськова баннерами: «Дима – наш капитан!». Обратили внимание?

– Да, видел и слышал, как поддерживали Лоськова. Молодцы, что тут сказать! А вот мы, к сожалению, не сумели порадовать капитана и одержать победу.

– Матч получился в стиле нового «Локо» – один тайм давите соперника, второй – сбавляете скорости и отдаете инициативу оппоненту. Это что, синдром? Или все же не хватило сил после «Спартака»?

– Думаю, пока рано ставить штампы. И на усталость не стал бы пенять. Те опасные моменты, которые мы позволили создать «Сатурну», вообще ни в какие ворота не лезут! Первый раз, когда Гьян выходил один на вратаря, – пронесло, отбились. Во втором моменте нашу ошибку соперник уже не простил.

– А кто ошибся?

– Да все хороши! Все началось уже с полузащиты. Как это объяснить – бежит себе игрок «Сатурна», никто его не встречает, он спокойно отдает далеко не идеальный пас Гьяну…

– Гол, который вы сотворили на пару с Родольфо, – случайность? Или вы делали передачу именно бразильцу?

– Для начала хотел перекинуть вратаря. А там уж как сложится. Видел, что на дальней штанге кто-то из наших удачно расположился. Бил туда что есть силы. Родольфо – молодец, не подкачал.

– Во время матча игроков «Сатурна» возмутил момент во втором тайме, когда Родольфо прервал атаку Лебеденко рукой, а свисток арбитра промолчал…

– Игра рукой была неумышленной! И вообще ни одно действие арбитра не повлияло результат. Не было таких эпизодов, когда наш соперник создавал стопроцентный голевой момент, а судья вмешивался и срывал его.