Невосполнимая утрата.

***

— Я родился в 1975 году во Владикавказе. Пошёл в спецшколу №5 с углублённым изучением английского языка. Для того времени это было очень круто. Чтобы попасть в школу, нужно было сдавать экзамены. В девятом классе окончательно понял, что буду заниматься языками. Посмотрел на список предметов в дневнике и решил — иняз.

— В каком университете учился?

— Северо-Осетинский государственный университет. Самым крутым был факультет иностранных языков. На дворе стоял 1989 год, железный занавес упал. Конкурс при поступлении огромный. Я сдал на пятёрки три экзамена — русский, историю и английский. Тех, кто получал хотя бы одну четвёрку, смотрели дополнительно.

— Ты уже тогда в совершенстве владел английским?

— Впервые настоящее английское произношение я услышал, когда перестали глушить радиостанции. Слушал Radio Moscow World Service и был в таком шоке — настоящая живая речь! В школе и университете ты привыкаешь к произношению преподавателя. Носителей языка не было. Уже на первом курсе подрабатывал переводчиком фильмов. Мне давали кассету, я переводил. Как сейчас помню — фильм «48 часов» с Эдди Мёрфи. У нас в университете было несколько кассет, например, «Терминатор», но приходилось записываться, чтобы взять их хотя бы на день. Я ещё до университета читал газету Moscow News. На инязе обучение было целевым, то есть брали людей, которые языком совсем не владели, но хотели в дальнейшем стать преподавателями. На первом курсе мы начинали с алфавита. Спросил, когда уже будем читать Moscow News. Сказали, что к третьему-четвёртому курсу. Я был в такой депрессии.

— Как ты попал в «Аланию»?

— В 1993 году «Алания» играла на Кубке президента. К нам приезжали иностранные команды — «Валенсия», «Ботафого». В университет пришли из клуба и попросили помочь: «Нужен мальчик со знанием языка». Ребят на факультете было мало. Тогда разрешили заниматься коммерцией, так что парни уходили туда. На третьем курсе в двух английских группах, немецкой и французской осталось всего два парня.

— Ты тогда уже владел испанским?

— Изучал его сам. Я очень любил Испанию. Если тебе не интересна страна и культура, выучить язык самому не получится. Я делал для себя всякие карточки, был настоящим фанатом. Лет пять просто «гонял» на испанском. Чтобы понимать художественные произведения на новом языке, требуется около полугода. Но чем дальше ты углубляешься, тем больше понимаешь, что вообще ничего не знаешь. Язык — очень сложная вещь.

— Правда ли, что чем больше языков ты знаешь, тем легче учить новые?

— Думаю, да. Мне нравится сам процесс изучения. Углубляться, узнавать отличия устной речи от письменной. Хочется изучить как можно больше, но можно просто нахвататься чего-то хоть из 20 языков и потом говорить, что все знаешь. Так что рабочих языков у меня шесть.

— Какие?

— Английский, французский, немецкий, испанский, португальский, итальянский. Английский знаю ещё со школы. На втором курсе университета дали французский. После пятого меня должны были забрать в армию, так что я увлёкся немецкой философией, выучил язык и вместо пятого курса английского отделения пошёл на третий курс немецкого. Я первый человек на Кавказе, у кого диплом с тремя языками. Испанский выучил сам. Интересная история с португальским. Сидели как-то с девушкой в клубе. Она спрашивала, как будет что-то на португальском, я отвечал на испанском, но с небольшим португальским акцентом. И тут она меня пристыдила — сказала, что я обманываю и говорю на испанском. Стало так стыдно, что пришлось выучить язык. А с итальянским помог Валерий Газзаев. Его любимый игрок Омари Тетрадзе в 1996 году перешёл в «Рому». У Валерия Георгиевича тоже появился вариант с Италией. Он и попросил заниматься с ним итальянским. Но итальянский я не знал, поэтому Газзаев дал мне самоучитель. Валерий Георгиевич в итоге ушёл в «Динамо», а я доучил итальянский.

— В голове не возникает каши из языков?

— Возникает, но это контролируемый хаос. Когда языки похожи, это может мешать. Было время, когда я всё путал. Например, в португальском и испанском похожие слова, но где-то есть звук «р», а где-то нет.

— Как поддерживаешь себя в форме?

— Ограничиваюсь спортивной терминологией. Читаю иностранную прессу, слушаю радио. У меня в телефоне скачаны приложения на каждом из моих рабочих языков, так что поддерживаю себя в форме ежедневно. Даже если ты знаешь много слов, нужно привыкнуть к речи. Иначе ты просто не будешь различать слова в речевом потоке.

— Давай вернёмся к «Алании». Долго осваивался в футболе?

— Когда я начинал, не было профессии «спортивный переводчик», так что не думал, что останусь в футболе. Да и никто представить не мог, что легионеры у нас так задержатся! В те времена было престижно стать дипломатом. Уходил из футбола три или четыре раза, но всегда возвращался. Сначала работал для «Алании» на Кубках президента, потом Газзаев попросил работать на постоянной основе. Да и то я не сразу согласился.

— Какие эмоции вызывала работа в то время?

— Это сейчас понятно, чем занимается переводчик в футбольном клубе. Тогда всё было впервые. Например, приезжает в «Аланию» бразилец Пауло Эмилио с беременной женой. Она же не полетит рожать за 20 тысяч километров на родину. Мне и говорят — иди с ней в женскую консультацию и переводи. Пожалуй, это самый необычный случай в моей карьере (смеётся).

— Ты один из первых людей, кто встречает новичков после перехода. Как найти подход к иностранцу, который видит тебя впервые в жизни?

— Процентов 85 моей работы — психология. Никто не обратит внимания, с каким акцентом ты разговариваешь. Но нужно создать для футболиста комфортные условия, ощущение безопасности. Он должен понимать, что на тебя можно рассчитывать. Работа переводчика — это не только доносить смысл слов тренера или партнёров, но и помочь с документами, показать ему город, найти жилье. Иностранец не должен думать о бытовых проблемах — только о футболе. Если он не отвлекается на посторонние факторы, работа сделана идеально. В общем, я помогаю тренеру по международным вопросам.

— Иностранцы разные по характеру?

— Конечно. Африканцы закрытые, бразильцы — наоборот. Устроить с незнакомыми людьми карнавал для них легко. Дома у бразильцев постоянно по 40 человек. Французы, например, очень любят свою культуру. Впрочем, многое зависит от конкретного человека. Например, Эдер и Фернандеш — португальцы, но очень разные.

— Ты работал в «Анжи». Какое впечатление производили Роберто Карлос и Это’О?

— Роберто Карлос — очень простой и открытый. Ощущения звёздности не было. Это’О немного другой. Самуэль — звезда, но без высокомерия. Например, был случай, когда Юрий Красножан представлял свой штаб Сулейману Керимову. Назвал помощников, тренера по физподготовке, а когда закончил, Это’О указал на меня и сказал Керимову: «А это наш переводчик Мурат».

— В одном из интервью ты рассказывал, что футболисту важно перевести не только смысл, но также интонацию.

— Футбол — это эмоции. Игрок не должен быть равнодушен. Каждому футболисту нужно переводить по-разному. Европейцы более холодные, латиноамериканцы — горячие. Я могу по глазам определить, понимает ли футболист ситуацию. Например, тот же Эдер даже без владения русским языком знает, о чём идёт речь.

— Бывало, что иностранец говорил с таким акцентом, что ты его не понимал.

— В «Аланию» как-то приезжали африканцы из Того, которые говорили по-французски. Мы стоим в аэропорту, ждём их — футболистов всё нет. Звоню, уточняю, где они находятся. Отвечают на французском, но я не понимаю вообще ни слова. Просто ни одного! Кое-как разобрались, и всё закончилось хорошо.

— Можешь назвать себя болельщиком?

— Я переживаю за каждого из ребят, с которыми работаю. Например, Баринов начал играть — я переживаю, чтобы так всё и продолжалось. У Эдера родился сын, ему важно забить гол. У Хёведеса беременная жена — он забил ЦСКА и поехал к ней в хорошем настроении. Для меня важны такие моменты. Я очень рад, что попал в «Локомотив». Это моя команда. Мне здесь комфортно.

— В интернете можно найти стихи Мурата Сасиева. Это твои?

— Да, я печатался в литературном журнале «Дарьял». У меня около десяти сборников стихов, в основном философская лирика. Я вообще очень творческий человек. До 30 лет выбирал между футболом и творчеством. Занимался музыкой — классическим вокалом — и мог поступить в Ростовскую консерваторию. Всю жизнь пел на английском — на меня повлияла рок-музыка Led Zeppelin, Deep Purple. Потом повернулся к русскому року. Лет 12 искал свой стиль. Обидно, что как только мне самому начало это нравиться, пришлось всё бросить. Но футбол я тоже очень люблю.

Пресс-служба ФК «Локомотив»