Сегодня Чугайнова можно, наверное, квалифицировать как молодого тренера, временно выпавшего из обоймы. Выпавшего — потому что сидит без серьезной работы. Временно — потому что в 40 лет тренерскому ремеслу, в сущности, люди только-только начинают учиться. Как бы то ни было, у Игоря Валерьевича свободного времени нынче в достатке. А значит, и возможности поговорить о футбольном житье-бытье за чашкой чая.

Шире круг

— Играть вы закончили раньше, чем предполагали многие. А решение стать тренером — оно задолго до окончания карьеры созрело?
— То, что хочу быть именно тренером, мне давно было ясно. А вот когда заканчивать — совсем другой вопрос, с ним у футболистов сложные взаимоотношения. Сейчас время такое, что игроки как можно дольше стараются оставаться в строю; в прежние ремена, мне кажется, эта тенденция была не так ярко выражена. Но у меня как-то быстро все получилось. Александр Вячеславович Тукманов предложил возглавить юношескую сборную, и я решил, что над такими вариантами долго думать не стоит.

— Средний футбольный возраст, стало быть, растет?
— Думаю, да. В том числе и потому, что люди получают хорошие деньги и больше, чем прежде, боятся их потерять. Но у меня расставание с футболом получилось легким. Тяжелее оказалось менять взгляд на него, смотреть и видеть игру с другой колокольни, не изнутри, а снаружи. Это очень странный процесс, его нужно осмыслить.

— Бытует мнение, что в начале тренерского пути встречается еще одна обязательная проблема: трудно в этот тесный профессиональный круг вписаться, встроиться.
— Мне кажется, это больше легенда, и я представляю, откуда у нее ноги растут. Раньше ведь тренерское ремесло было доступно только футболистам, а сейчас его может осваивать каждый, кто этого хочет. Правильно это или нет — покажет жизнь. Но тренеров у нас в любом случае стало больше, и с каждым годом это число растет: люди получают лицензии, которые дают право работать в профессиональном футболе. Другое дело, что команд в России куда меньше, чем тренеров. Вот и вся математика вместе с философией.

— Необходимости толкаться локтями вы не ощутили?
— Как сказать? В нашей жизни, по-моему, постоянно надо толкаться. Вам разве не приходится? Конкуренция — она везде в законе, и это нормально.

— Самая правильная, с вашей точки зрения, модель роста молодого тренера?
— Тут нет рецептов. Она у каждого своя, потому что обстоятельства всегда индивидуальны.

— Который уже год на слуху хрестоматийный пример Андрея Чернышова: стоит ли дергаться, как дернулся он — сразу в пекло, в «Спартак»?
— Можно только предполагать, как размышлял Андрей. Но предложение было очень уж хорошее. Молодой тренер может о таком только мечтать.

— Вы бы на месте Андрея как поступили?
— Трудно сказать. У меня свой крест за плечами: «Химки» и восемь поражений кряду. Но если честно — наверное, тоже согласился бы.

— Страшно же, Игорь.
— Жизнь вообще страшная штука. Но комплекс молодого тренера, на котором многие горят, состоит в том, что ты хватаешься за все, что подворачивается, не разбирая вариантов. У опытного же специалиста, как правило, есть не только право, но и возможность дорожить репутацией. Он не пойдет в первую попавшуюся команду, зная, что там не может быть результата.

— Встаньте сейчас перед выбором: вас зовут одновременно в «Спартак» и в липецкий «Металлург».
— Лучше, конечно, идти во вторую лигу. Но это голос разума. А сердце требует адреналина, и человеку свойственно себя переоценивать. С таким соблазном трудно бороться. Может быть, даже невозможно.

— Общаетесь ли с друзьями-футболистами, а ныне молодыми тренерами, именно на эти темы?
— Смотря с кем. Последний, с кем разговаривал очень подробно и обо всем на свете — Вася Кульков, с которым мы учились в ВШТ, получая категорию А.

— Говорят, к процессу тренерского образования есть претензии.
— У кого это?

— Не претензии, точнее, а желание реформировать систему, вернувшись к истокам. Взять, в частности, лучшее из ВШТ времен СССР.
— Если реформы приведут к такой же отдаче, какая была раньше, — я обеими руками «за». А вы знаете, что это такое — ВШТ в советское время? Вот сразу, навскидку: студенты не платили за обучение из своего кармана, а, наоборот, получали стипендию. 300 рублей, если я не ошибаюсь. Это две зарплаты инженера.

— Неплохие деньги.
— Значит, сегодня слушатель должен получать 2–3 тысячи долларов.

— Столько ему не дадут, конечно.
— Понимаю. Но не должны давать и 2–3 тысячи рублей. Это к вопросу о реформе и о том, с чего ее начинать.

— Согласны ли вы с тем, что российская тренерская школа — одна из сильнейших в мире?
— Такой она была раньше, это бесспорно. Сегодня — не уверен. Мы слишком многое за последние годы потеряли.

— Многие из тех, с кем вы учились, сейчас при деле?
— Вот вам только из первого дивизиона ребята: Валера Есипов, Роберт Евдокимов, Вова Арайс, Сергей Булатов. Это наша группа. А там еще и вторая была.

- Ничего так поток...
— Мне Роберт больше всех понравился. Думаю, из него получится очень интересный тренер.

Мертвые «Химки»

— Эти ваши восемь поражений в концовке прошлого сезона — полезный опыт или печальный?
— И полезный, и печальный одновременно. Примерно об этом я и говорил: опытный тренер ни за что не подписался бы на такую аферу. Зная, что шансов выжить в премьер-лиге и сохранить хотя бы остатки репутации у «Химок» ноль целых ноль десятых, — ни за что. А я подписался.

— При этом поздней осенью вы заявили, что готовы работать в клубе дальше.
— И готов повторить эти слова. Брать в конце сезона команду, давно лежащую на лопатках, как-то мотивировать футболистов, половина из которых — балканские легионеры, и им давно на все глубоко наплевать — один случай. Начинать в межсезонье, отвечая за наполнение тренировочного процесса и прямо участвуя в комплектовании — совершенно другой.

— Значит, вытащить «Химки» шансов не было.
— Никаких.

— А у Сергея Юрана, который годом раньше оказался примерно в такой же ситуации, это получилось.
— Извините. Сергей Николаевич взял совсем не безнадежную команду. В 2008-м «Химки» реально хотели остаться в премьер-лиге, и тренер сумел клубу помочь. Мои же «Химки» были мертвыми. Представьте себе абсолютно гладкую стену, по которой нужно взобраться. Перед тренером, соответственно, стоит задача найти способ это сделать. А способа просто не существует.

— Как далеко простираются ваши личные амбиции? Чем, с вашей точки зрения, нужно сейчас заниматься?
— Чем? Вот думаю.

— Или ждете?
— Жду и думаю.

— Или уже выбираете?
— Честно? Нет.

— Юношескую сборную, например, готовы были бы еще раз взять?
— Вероятнее всего, сборная — пройденный этап. Хочется плотной, всепоглощающей работы в режиме профессионального стресса. Хочу каждый день пахать. Вот мой сегодняшний настрой. В 40 лет я могу назвать себя клубным тренером.

— И, как принято говорить, открытым для предложений?
— Мне не нравится эта формулировка.

— Вы с «Торпедо» в каких сегодня взаимоотношениях?
— Ничего личного.

— «Торпедо» и «Локомотив» — клубы вашего сердца, но «Локо» нынче цветет и пахнет, а «Торпедо» загибается.
— По-моему, за последние годы оно загнулось до предела. Теперь только разгибаться. 100 миллионов рублей — очень хороший бюджет для второй лиги.

— Я просто подумал, что нет, наверное, для урожденного торпедовца Игоря Чугайнова более органичного варианта, чем подниматься вместе с родным клубом…
— Жизнь покажет, кому в какую сторону. Пока там Сергей Александрович Павлов работает, которого я хорошо знаю и очень уважаю. Дай бог ему успехов. И давайте смотреть на вещи трезво: Павлов — человек, который при хорошем финансировании гарантированно даст результат, и президент «Торпедо» Вячеслав Тукманов знает это лучше всех. «Торпедо» хочет в первый дивизион, а потом — в премьер-лигу. В такой ситуации редкий президент станет рисковать, приглашая к сотрудничеству молодого тренера. Это тоже не моя личная проблема — она имеет отношение ко всем начинающим.

— Но кто-то когда-то это должен сделать — рискнуть и пригласить.
— Как говорил товарищ Саахов: «Только не в нашем районе».

— Казахстан, например, или Беларусь — такой опыт может быть вам интересен?
— Абсолютно в тему. Мысли читаете?

— Просто пытаюсь размышлять логически. Братские республики с объективно более низким уровнем развития футбола — универсальный полигон, где можно набраться опыта. И там, судя по практике, готовы рисковать, приглашая молодых россиян.
— Андрей Чернышов как раз в Казахстане сейчас работает. Равиль Сабитов еще…

Игра на результат

— С «Химками» более или менее понятно. А свой опыт с юношеской сборной — его вы как расцениваете?
— Если смотреть на вещи философски, опыт всегда позитивен. В этом смысле мне повезло, потому что поработал уже на трех разных уровнях — со сборной, с дублем и в премьер-лиге. Из этого ряда сборная, конечно, выпадает в силу того, что ты работаешь с детьми, учитываешь цикличность и решаешь специфические задачи.

— Какие ставились перед вами задачи?
— В контракте все было прописано черными буквами на белой бумаге. Чуть ли не в тройку на Европе мы должны были попадать. Но не попали, проиграв один-единственный матч за три года. Игра на результат — это у нас уже в детском возрасте практикуется.

— Правильный подход, как считаете?
— Вопрос тонкий и очень неоднозначный. Тренер, конечно, должен понимать, что если твои пацаны, которые только-только начинают разбираться в футболе, не выиграют сегодня — трагедии никакой, по большому счету, нет. Но футболист ни в коем случае об этом думать не должен. Ну что значит — результат не важен? Это значит, что можно выходить на поле и валять дурака, не больше и не меньше. Если не заложено в парне с самого детства стремление к победе не только в каждой календарной игре, но в любой двусторонке, которых тысячи за спиной, — роста ждать не стоит. Человек, выходя на поле, не должен думать о том, что его готовят для каких-то будущих побед. Он обязан выигрывать здесь и сейчас. Только так. Это основа спортивной психологии: ты стремишься быть первым.

— Западная система футбольного образования, между тем, практикует несколько другие акценты. Там детям сначала прививают любовь к игре, уважение к правилам, к своему клубу, к соперникам — то есть работают над созданием системы жизненных ценностей. И только потом, на границе вхождения во взрослый футбол, начинают требовать результат.
— Да. Но я знаю и другое: все, что делают сейчас на Западе, было у нас в СССР. А мы почему-то все свое хорошее похоронили и сейчас смотрим, как они там, на Западе, правильно работают.

— В СССР тоже во главе угла всегда стоял результат, а спрос был — не чета нынешнему.
— Не совсем так. Каждому возрасту, конечно, соответствуют определенные задачи, просто раньше сформулированы они были более четко и ясно. У нас же часто случается так, что результат любой ценой делает именно тренер: фальшивые свидетельства о рождении, работа с судьями и так далее. И это не частности, как принято думать. Это проблема системного масштаба — такого же, как организация набора-отбора-отсева, например. По моим представлениям, набор мальчишек — это не объявление на столбе, а тотальное прочесывание общеобразовательных школ. Я и сам так в футбол когда-то попал.

— Сейчас время другое, Игорь. Достаточно приклеить объявление на столбе, и папы с мамами сразу начинают думать, что это висит контракт на миллион долларов наличными.
— И на этом этапе мы теряем очень много талантливых ребят. Потому что сто мам прочтут объявление, а десять тысяч — нет. А у кого-то, глядишь, и читать некому, потому что родителям не до чтения, им на кусок хлеба зарабатывать надо, причем в буквальном смысле. Футбол всегда был игрой бедных. А привозят на просмотр, я сам сколько раз видел, ну таких чад! Просто неудобно смотреть, честно. Вываливается, знаете, из «Мерседеса» такой окорочок: одет с иголочки, причесан по последней моде. Вот выталкивают его из этого джипа — и просмотр сразу заканчивается. А шкет в дырявых трениках, у которого в голове искра божья, — он остался во дворе. Он, значит, не охвачен, потерян для футбола. И таких ребят огромное количество. Страшно даже подумать, сколько мы теряем. Мы все хотим какой-то особый велосипед изобрести. А ведь все уже придумано до нас, нужно уметь только грамотно к знаниям адаптироваться. Не выхватывать то, что удобно в данный конкретный момент, а взять за основу систему. У конкурентов тоже, конечно, полезно учиться, но на себя оборачиваться — всегда полезнее.

— Чтобы развернуть такую машину, как российский футбол, нужна еще и ярко выраженная политическая воля.
— К сожалению, этой воли у нас порой в избытке. И от этого становится страшновато, потому что футболом должны заниматься профессионалы, а не политики.

— Считаете, что профессиональное наполнение уступает конъюнктурному?
— По крайней мере, процент управленческого профессионализма падает. Хороший футбольный менеджер — клад. Их очень мало осталось. Это неправильно, когда от футбола по разным причинам отдаляются такие люди, как Валерий Филатов, например. Из нынешних президентов клубов премьер-лиги профессионалом можно, на мой взгляд, считать только Гинера. Вот Евгений Леннорович точно не с другой планеты прилетел.

— Между прочим, он-то как раз и рискнул в прошлом году, позвав на работу молодого тренера Леонида Слуцкого.
— Гинер любит рисковать. И нельзя сказать, что часто от этого выигрывает. Кого он приглашал до Слуцкого, посмотрите: Жорже и Зико. У Евгения Ленноровича случаются серьезные ошибки, и он никогда не боится их признать. А вообще, если посмотреть на вопрос шире, у ЦСКА не складывается только с иностранными тренерами. Поэтому можно сказать, что в приглашении Слуцкого особого риска не было. И попробуйте назвать фамилию другого российского тренера, который мог бы реально работать в ЦСКА.

Заветы и кодексы

— Вы читали Кодекс чести, который, как тренер, должны подписать?
— Нет. А вы? Там о чем вообще? О борьбе с негативными явлениями? С матом?

— В том числе.
— Зачем бороться с эмоциями в футболе? Ну давайте заклеим скотчем рты игрокам и болельщикам, а потом посмотрим, что из этого получится. Эмоции — важнейшая часть игры. Футбол любят именно за эмоции, а не за подписи под Кодексом чести.

— Эмоции ведь тоже разные бывают. В том числе и за гранью добра и зла.
— Тогда они и называются по-другому: хамство. Хамство, безусловно, наказуемо, и футболисты, можете мне поверить, прекрасно это понимают.

— «Барселона» уж на что в тяжелую ситуацию попала в Милане — но какое хладнокровие, какой самоконтроль...
— Все мы разные. Хорошо, давайте Алекса Фергюсона возьмем, величайшего тренера современности. Он, случается, такие номера выдает, что даже по телевизору смотреть страшно. Да еще и бутсами в раздевалке швыряется. Нет, нельзя загонять всех в одни рамки и чесать одной гребенкой. Кодекс чести… Ветхий завет… Новый завет… Да вы просто прочитайте Уголовный кодекс, там давно про все плохое написано. И все, что там написано, не может быть выгодно частично или временно. Прочитайте и научитесь им пользоваться, УК РФ — не выборочно, как удобно сегодня, а в целом. Чтобы не по понятиям жить, а по законам. Все! И не надо ничего подписывать. Вадик Евсеев правильно сказал: в прошлом году одну команду склоняли на всех углах за участие в странных матчах, а сегодня всем миром ее спасают. Вот и весь кодекс.

— Психология футболиста в последнее время ощутимо меняется?
— Она глобально изменилась, потому что футбол теперь измеряется в валюте. Это произошло очень резко, мы даже моргнуть не успели.

— Те пацаны, с которыми вы в юношеской сборной работали, — они тоже только деньгами живут?
— С кем встречался после своей отставки — да. Только так.

— Тогда скажите: если у людей такое трепетное отношение к деньгам, то и к здоровью, к режиму, к репутации оно должно быть соответствующим, так или нет?
— Это всего лишь теория. Футболисты в России научились не зарабатывать деньги, а получать их. Совсем еще недавно люди жили на премиальные, а сейчас живут на контракт. Понимаете, да? То, что ты обязан положить на вторую чашу весов, как бы обесценивается — трудолюбие, самоотдача, уважение к цветам клубного флага. Потому что на первую чашу тебе уже набросали хорошо, и оно никуда не денется.

— Есть ведь и обратные все-таки примеры, наверное.
— Какие?

— Первым приходит в голову Алан Дзагоев. Талантливый, трудолюбивый и правильно воспитанный парень, имеющий хороший контракт.
— Но при этом Алан Дзагоев далеко не всегда в составе.

— Из ребят, с которыми вы шли бок о бок ровно три года, кто поднялся наверх?
— Практически никто. Братья Комбаровы разве что. Но они появились у меня уже в 18 лет. Олег Самсонов в Нальчике выглядел неплохо, сейчас он в Самаре, по-моему. Витька Строев в Томске иногда выходит. Гаврюк в Нижнем Новгороде на замене, Кожанов на лавке сидит. Коротков во второй лиге. Миша Кержаков по арендам ездит.

— Почему все так плохо?
— Очень многогранный вопрос, дать на него простой ответ не получится. Нужно очень глубоко копать, вступая в войну с самой системой.

Сколько ног у Хонды?

— Вы тут давеча удивительным прогнозом отличились, предсказав точный счет в матче ЦСКА — «Локомотив». Но меня больше заинтересовала не эта конкретика, а ваши комментарии по качеству игры «Локо». В частности, по работе опорной зоны. Согласны, что роль «опорника» неуклонно возрастает?
— Значение функции читается в самом названии. Это человек — или, в некоторых расстановках, люди — на которого опирается команда. Причем как в атаке, так и в обороне. Тот, кто придумал амплуа опорного хава, совершил, может быть, последнюю тактическую революцию в футболе.

— До начала сезона казалось, что Юрию Семину удалось собрать в середине очень серьезный кулак. Сегодня эти оценки приходится корректировать.
— Асатиани — Родолфо плюс Дуймович — Тарасов: оптимальное сочетание, если исходить из кадровых возможностей. А вообще, на мой взгляд, этот блок сориентирован больше на разрушение, и созидательного начала ему недостает.

— Есть еще Шарлес…
— Я Шарлеса не очень воспринимаю, честно скажу.

— Недостаток креатива — общее место для российской премьер-лиги, разве нет?
— Точно так же, как стремление прежде всего точно выстроить оборону — тенденция, а не частность. Понимаю, что тенденция — вещь по определению объективная, но лично мне она не очень нравится. Уверен, что и чемпионат мира не станет в этом смысле праздником, потому что все нынче очень практичны, экономны и расчетливы. Все сидят и считают. Футбол развивается именно в этом направлении — оптимальной организации обороны. При этом оборонительные действия можно просчитать, атакующие же просчету не поддаются, потому что игра в атаке — это уже импровизация.

— Простая, но очень точная формула.
— Сразу предупреждаю: не моя. За авторством — к Лексакову Андрею Владимировичу. В ВШТ вообще много чего интересного рассказывают, поверьте на слово. Не все бесспорно, но все интересно.

— Вы цементировали центральную зону «Локомотива» долгие годы, неизменно попадая в число лучших футболистов страны…
— Все верно, но играл я уже не опорного хава, а центрального защитника. Причем большей частью последнего, потому что «линию» мы тогда не особо практиковали.

— С кем чувствовали самый плотный игровой контакт?
— В начале карьеры, еще в торпедовские времена — с Сергеем Шустиковым. В «Локомотиве» ближе всех ко мне по позиции был Юра Дроздов, чистый разрушитель. Чуть выше него — Леша Смертин, и потом Лоськов.

— Если сравнить пофамильно схемы, поймем, что сегодняшнему «Локомотиву» не хватает именно Лоськова.
— Это совершенно очевидно. Диме Лоськову, несмотря на его возраст, нет резона лишний раз давать характеристики. Все мы знаем, в какой футбол умеет играть Лоськов, когда он в порядке. А Саша Алиев, о котором иногда говорят как о плеймейкере «Локомотива», больше все-таки индивидуально выраженный футболист, чем командно.

— Вам не кажется, что Алиева сегодня здорово переоценивают?
— Очень может быть. Сезон покажет. Мы ведь любим шарахаться из крайности в крайность, это очень по-русски, это неизлечимо. А я вот что-то не припомню пока ни одной передачи в исполнении Алиева, которая позволила бы провести параллель с Лоськовым.

— Армейца Хонду тоже переоценивают, как думаете?
— Хонда — вообще целая история. Парень дал два раза по ушам со «стандартов» — и он уже герой России. Я хочу увидеть, кто первым поймет простую вещь: закройте ему левую ногу — все, нет Хонды. Понимаю, что сделать это проще, чем сказать, но рецепт ясен: встань плотно слева и смотри, кто такой Кейсуке Хонда. У Хонды одна нога, а у Лоськова две. Вот и вся разница.

— Много у нас двуногих в чемпионате?
— Мне, например, кроме Лоськова никто в голову не приходит.

— На кого же смотреть, Игорь? Где они, звезды?
— Это, на самом деле, серьезная проблема. Можно не умничать особо, а рассудить так: футбол придуман для зрителя, а зрителю нравятся голы. Если нет забитых мячей, никакими хитроумными схемами народ на трибуны привлечь не получится.