Альбиев, Бородулин, Кулемин, Воронцевич и бравый солдат Швед никуда не едут. Служат в профессиональных клубах, получают деньги и зачет от армии автоматом. Им повезло. Люди, которым объясняешь ситуацию, понимающе кивают головой и говорят: "Ну-у, все ясно. Эти дослужат еще по-старому, а вот новые..."

И тогда им приходится втолковывать, что новых больше не будет. Все, аллес, понятие "солдат-спортсмен" упразднено. Либо "солдат", либо "спортсмен".

Идем дальше, следуя логике. Никто из спортсменов теперь в армии числиться для галочки не будет. Разве что в милиции, в "Динамо". А в армии все будут честно служить. Дзагоева - в морфлот. Дзюбу - в погранцы. Щенникова - в танкисты. Малояна - в ракетчики. Глушакова - в летчики. Нет, Глушакова все-таки в военные железнодорожники.

Ничего, годик плац пометут, носок потянут, пилотку два пальца от бровей поносят, руку на ширину ладони от бляхи подержат - и добро пожаловать назад в спорт. Сборные всякие подождут, потому как баловство это, а вот отчизна ждать не может, ей нужны бойцы и защитники.

Достоверный сюжет? Да нет, конечно, бред собачий. Как не служило пол-страны, так и не будет, как выглядела армия особой разновидностью тюрьмы, так и будет выглядеть. А ведь по сути сюжет правильный - закон надо выполнять. Кто-нибудь знает, каким образом сейчас призывная молодежь в футболе и других видах умудряется не служить даже в спортротах, находясь при этом все время на виду, и переходя время от времени из клуба в клуб? Упреждая вопросы, скажу: клубы от комментариев на эту тему отказываются. По имеющейся информации, самый популярный ход - фиктивное устройство игрока в дневной институт с военной кафедрой.

А что будет, если и эту лавочку скоро прикроют? И актерам запретят отбывать номер в Театре Советской Армии вместо реальной службы? И музыкантам - в ансамбле имени Александрова?

Все эти вопросы - ничто по сравнению с самым главным. Как быть с годичным отрывом спортсмена высокого уровня от спорта? Это ведь полкарьеры коту под хвост. Как быть - имеется в виду по закону. Как будет - и так ясно.

По-моему, во всем этом анархистском вареве последний вопрос - самый злободневный.