- Когда-то тебя называли Марадоной…

– Марадона – это что-то из детства, из Норильска.

- А в поздней юности деды, завсегдатаи стадиона «Алмаз», сравнивали с Шалимовым. Помнишь самый лестный комплимент?

– Даже если захочу о нем забыть, не получится. Звучал он не единожды, в разных вариациях. Суть сводилась к тому, что уважают меня за целеустремленность в борьбе с тяжелыми травмами, которых у меня хватало уже в самом начале карьеры. Я не опускал руки и всегда уверенно двигался вперед. Даже когда двигаться было невозможно.

- Многие это говорили?

– Многие. А другие многие не верили, что я выкарабкаюсь на прежний уровень и вообще стану зрелым футболистом. Но потом и они меня признали.

- Тебе не пытались намекнуть, что травмы определили потолок твоей карьере?

– Старков между делом о травмах напоминал. Не акцентируя на них внимания, но напоминал, при других людях. «Видите, какой Торбинский невнимательный, постоянно травмированный…», – говорил он в полушутливой форме.

- Тебе в лицо?

– Нет, ребятам. Но до меня все доходило и, естественно, задевало. Думаю, он тогда не воспринимал меня как футболиста.

- Не пытался расставить точки над i с тренером-шутником?

– Я даже вида не подавал. Мне-то что? Поругался бы – только хуже себе бы сделал. Я в себя верил. И молчал.

- Сложно молчать в таких ситуациях?

– Сложно, но можно. Старков – человек довольно понятный. По крайней мере, для меня. Он высказал все сразу и прямо: «Ты не игрок основного состава. И вообще даже тренироваться с основой тебе рано. Ищи себе варианты».

- Коротко и ясно.

– Зато честно. И не в последний день дозаявок. Я люблю конкретность и ясность в отношениях.

- Складывается впечатление, что латвийский тренер навешивал игрокам ярлыки и с ними, с ярлыками, работал дальше.

– Это не так, и впоследствии он изменил свое мнение обо мне. У него была своя идея – доверие опыту, ставка на очень практичный футбол. Из молодых у него закрепился только Володя Быстров. Остальных отправили в дубль.

- И тебя?

– Нет, я тренировался с основой, но на официальную игру вышел за «Спартак» челябинский. Бывший «Лукойл», который курировал Первак. Провел там один круг и меня вернули.

- Андрей Чернышов говорил мне, что тебя вернули исключительно благодаря Владимиру Федотову, который был к тому моменту далеко не главным тренером.

– Главным тренером еще оставался Старков, а Владимир Григорьевич был спортивным директором. Дело в том, что в «Спартаке» поменялось руководство – Первака сменил Шавло. А Первак меня так хитро оформил, что из Челябинска я мог уйти бесплатно куда угодно, у меня и предложения были. Вот «Спартак» меня и вернул, чтобы не потерять. Инициатива принадлежала Владимиру Григорьевичу, он звонил мне каждые два дня, усердно звал в «Спартак», хотя я-то был только «за».

- Кроме Федотова там тебя никто не хотел видеть?

– Допускаю, что Шавло хотел тоже. Он – новый руководитель, знавший, по-видимому, о грядущей смене тренера, а я – воспитанник клуба, возвращение которого могло бы смотреться благородно со стороны. Хотя… Знаешь, а может, Шавло ничего и не предвидел, никаких тренерских перестановок. Привезли меня опять к Старкову, которому я вновь должен был доказывать свою состоятельность, и который меня видел скорее обузой для команды, нежели ее усилением. В общем, возвращение вопреки.

- Когда встретились с ним во второй раз, не рассмеялись?

– Ни ему, ни мне было не до смеха. Мы оба были на сложнейшем этапе карьеры. Первые слова его помню: «Из-за тебя подняли столько шума, тебя надо бы вернуть». Я ему коротко: «Я готов работать». На что он мне старый рассказ: «Ты понимаешь, у нас конкуренция…» Потом указал на дубль, я спокойно и вновь коротко: «Я готов работать».

- Ты верил, что пробьешься из дубля?

– У меня своя идея была: доказать ему, что я чего-то стою. В Челябинске мы тренировались на бетоне, у меня «ныли» колени, я повредил пах и очень скучал по спартаковским мягким полям. Придя в родную команду, лег под нож, затем сыграл два матча за дубль, а там подошел к концу сезон. В межсезонье Старков подходит, интересуется моим восстановлением. Отвечаю, что проблем нет, все зажило, и тут он меня настраивает на последний бой: «Ты готов показать все, на что способен? Этот сбор для тебя определяющий».

- То есть сразу после травмы тебя ставят перед фактом: допустишь одну ошибку – и вновь иди на все четыре стороны?

– Да. Но у меня ушли боли, стабилизировался опорно-двигательный аппарат, и это меня радовало. Это состояние после месяцев лечения как ничто способствовало этой самой подлинной сдаче экзамена. Первый сбор, второй, на котором дублеров уже нет, играем основными составами, а я забиваю, иной раз по два мяча за игру. Постепенно я стал чувствовать, что отношение Старкова ко мне меняется. Не кардинально, конечно, но смотреть он стал на меня доверительнее. А перед сезоном прозвучала невероятная фраза: «Ты нам нужен». И не один раз. Я чувствовал, что все делаю правильно. Был рад даже выходу на замену на Кубке Первого канала в Израиле.

- Старков понимал тебя как игрока?

– Да, прекрасно понимал. И партнерам по команде мой настрой по желанию играть в футбол в пример приводил. Правда, официальный сезон в основе начали все те же, а я в удовольствие играл за дубль, потом забивал за него, потом начал попадать в заявку на премьер-лигу… Понимаешь, для меня «Спартак» состоял из каждой мелочи. «Спартак» со своими обстоятельствами меня приучил ценить малое. Сначала я был вообще нигде, потом ушел в никуда, потом вернулся к какому-то нулевому циклу, и впоследствии даже нахождению в заявочном протоколе на матч премьер-лиги не мог не радоваться. В итоге один матч я при Старкове все-таки провел. Как сейчас помню – против «Луча-Энергии», в самом начале чемпионата. Этот матч перенесли из Владивостока в Москву.

- Как сейчас оцениваешь тот этап?

– Он принес большую пользу. При Старкове я, конечно, ничего не показал в «Спартаке», но обзавелся инстинктом выживания. Именно тогда я понял, что любой период можно пережить, и если ты дорожишь этой работой, то не всегда нужно кивать в сторону главного тренера и указывать на его нелюбовь к тебе. Ко мне относились специфически, но я делал свое дело, пускай по большей части в дубле. А спустя не так много лет я уже играл за сборную страны.

- Егор Титов говорил, что его раздражал практичный футбол, пришедший в «Спартак» с уходом Романцева.

– Егор был в системе, а я не успевал толком что-то сравнивать, мне каждую секунду надо было что-то выдумывать, чтоб элементарно не соскочить с обрыва.

- Ты вообще в любой стиль вписываешься?

– Вписываюсь не в любой, а вот адаптируюсь к любому.

- Это потому, что тебе часто приходилось играть, что называется, не от хорошей жизни?

– И от этого, и от натуры. У меня внутри всегда сидел какой-то настрой на понимание концепции тренера. Вряд ли когда-нибудь скажу, что у меня что-то не получилось по вине тренера. Такой уж у меня жизненный принцип – все можно пережить и ко всему адаптироваться. Даже рассудить, когда мне было проще, а когда сложнее, не могу. Всегда была жесткая конкуренция. Скорее я выражусь так: в «Спартаке» при Романцеве я пребывал в гармонии. Я процентов семьдесят-восемьдесят проводил в атаке, мы активно прессинговали, при этом за счет выстроенной игры сохраняли больше сил.

- Назад не надо было нестись?

– Надо, но иногда. С Шишкиным у нас неплохо взаимодействовать получалось, Ковач очень хорошо поддерживал.

- С Шишкиным ты и сейчас взаимодействуешь.

– Но не в таком комплексе командных действий, как раньше. «Локомотив» еще строится. В «Локомотиве» мы не контролируем мяч до такой степени, что соперник изматывается и начинает совершать ошибки.

- Ты предпочитаешь команды, контролирующие мяч?

– Да, мне близок такой футбол. За это люблю Испанию.

- Почему у многих твоих ровесников обида на Шавло?

– Думаю, что это эмоциональная реакция. Шавло ведь мало что решал в «Спартаке». Делами заведовал хозяин клуба Федун, от него исходила инициатива, которую по-своему преподносили другие люди. Не всегда все в «Спартаке» выходило красиво. Но, допустим, для меня «Спартак» ассоциируется ни с Федуном, ни с Карпиным… Они, каждый со своей ролью, в «Спартаке» работают, потом придут работать другие, но у клуба слишком богатая история, чтобы связывать его с конкретными фамилиями сегодняшнего времени. Ребята, которые сетуют на спартаковское руководство, освободившееся от них, в глубине души благодарны клубу за школу, за счет которой они проявляют себя в новых командах. Сейчас все прекрасно понимают, что футбол, и любой клуб, пусть даже самый святой из всех – это бизнес. И менеджмент имеет право на собственную политику. У ЦСКА она такая, у «Локомотива» другая, у «Динамо» третья. У всех есть свои критерии подбора игроков. В «Спартаке» так случилось, что многие талантливые ребята ушли. Но я не думаю, что «Спартак» от этого стал намного слабее. Пришли другие люди, тоже талантливые, иностранцы качественные. Может, руководители и сами жалеют, что упустили многих из нас, но мы в первую очередь должны быть благодарны клубу. Мне нравится, как сейчас развивается «Спартак». Команда атакует, делает это слаженно и грамотно.

- Если спросить у тренеров про сильные стороны Аршавина, то все скажут примерно одно и то же. В тебе же Романцев прежде всего видел светлую голову, а, например, Божович – взрывную скорость. Тебя все воспринимают по-разному?

– Я еще не нашел для себя оптимальную команду. В каком футболе я бы смог реализовать себя с наибольшей пользой? Этот вопрос до сих пор себе задаю и не знаю ответа. Да, адаптироваться умею везде, уверенность тоже чувствую в любой ситуации, но каков мой стиль в конкретике, имею лишь не самые конкретные понятия. В одной команде у меня реализовываются, главным образом, одни качества, в другой – иные.

- А в «Локомотиве» какие?

– Игра в подыгрыше.

- Наверное, это не слишком удачный вопрос, так как в «Локомотиве», такое ощущение, нынче все в подыгрыше.

– Тем не менее, отвечая за себя, могу констатировать, что мало у меня стало острых действий вблизи чужой штрафной, ударов, скрытых передач вразрез. Я этим обладаю, но в «Локомотиве» пока не могу продемонстрировать.

- Отчего?

– Трудный вопрос. Где-то внутри во мне сидит еще мой личный футбол, который является частью меня самого, и добиться настоящей эффективности и для команды, и для себя не всегда получается. Я стараюсь играть в футбол, который ближе команде, но часто получается какой-то свой футбол.

- Спартаковский «яд» действует?

– В значительной степени. Не выведешь ведь из организма то, чем тебя пропитали. Для восприятия общественности игра в пас, широкая взаимозаменяемость очень привлекательны. Для футболистов, этой манере обученных, возможно, еще привлекательнее. Но «Локомотив» играет в другой футбол, у него свои традиции, и стыковка одного с другим бывает очень сложной. Порой, находясь на поле, я ощущаю себя отдельно от команды.

- Несмотря на то, что в полузащите «Локо» сплошь умные люди – Глушаков, Торбинский, Вагнер, Алиев, Тарасов…

– Опять же отвечу за себя: в этом поиске стыковки, о которой я уже сказал, я стараюсь играть на команду, возможно, даже чересчур. Понимаю, что и тренеры ждут от меня другого, большей индивидуальности, большей агрессии, но очень хочется помочь команде – и в этом стремлении я забываю о себе, о том, что атакующий футболист должен быть немного эгоистом, должен уметь «подать» себя публике… Раньше я жил обострением, последним пасом, часто голевым, или неожиданным персональным действием, после которого менялся счет на табло. Но тогда я знал, что если я ошибусь, то сзади есть люди, которые подстрахуют, отработают за меня.

- Эгоизм можно в себе выработать?

– Не в нем дело. Мне вот нравится испанский футбол – сборная Испании, «Барселона», стандартный, в общем, набор. И как человек ищущий, я стараюсь брать самое лучшее из этого футбола, который наиболее близок моей душе. Но это не значит, что «Локомотив» будет играть как «Барселона». Я вроде хочу играть, как считаю нужным сам, при этом в рамках концепции «Локомотива», но риску предпочитаю безошибочность. Я лучше отдам назад, а потом через второго, через третьего мяч ко мне опять вернется. Когда у команды не клеится игра, а этот период у нас затянулся, нужно плясать от простого: дорожить мячом, не обрезать и биться за каждый сантиметр поля. И уже потом, когда дела пойдут в гору, когда появится слаженность действий и наладится подстраховка, вот тогда уже нужно переходить на следующий этап – творчество.

- Выходит, самый ценный прием из арсенала полузащитника – проникающий пас – тебе в «Локо» не положен?

– Верно. И общественность воспринимает эту ситуацию так, будто я не могу найти себя. На самом деле мне хочется играть и в этот футбол, но в то же время я понимаю, что отодвигаю себя все дальше и дальше от чужих ворот.

- Дик Адвокат понимает твою сущность и твои задачи на поле?

– Специального разговора у нас с тренером сборной не было, но он хочет видеть в сборной команду, похожую на «Зенит» его времен. И раз меня вызывает, я в реализации его стратегии присутствую.

- В этих условиях ты приближаешься к воротам?

– Конечно. У Адвоката я крайний нападающий с высоким процентом пребывания в атаке. Аналогичное амплуа у Аршавина. Дик считает, что у меня богатый набор качеств именно для этой позиции. Может, скоро удастся с ним обстоятельно побеседовать.

- Европейцы на подобные разговоры идут без проблем?

– Хиддинку я мог сказать все, что думаю по тому или иному вопросу. Конечно, я его не убеждал в чем-то, но мнением игроков он дорожил. И он много общался с нами.

- Какой тренер тебя видит насквозь?

– Меня каждый видел по-своему. Но четче всех, пожалуй, Хиддинк, при котором я определенно раскрывал свои лучшие качества. И его футбол этому способствовал, и моя позиция на поле, и психологический настрой при нем создавался оптимальный. В «Спартаке» в амплуа крайнего хавбека уверенно себя чувствовал и при Федотове, и при Черчесове. У них были свои тактические наработки, которые нужно было всегда выполнять, но цену импровизации эти тренеры знали. Я всегда мог сместиться в центр и в удовольствие поиграть так, как умею. У Старкова был схематичный футбол, «Спартак» болтало в разные стороны, но в итоге становились серебряными.

- Романцев чем запомнился?

– Представь ту атмосферу. Я зеленый юноша, после травмы, а тренер с магическим именем со мной разговаривает, верит мне, хвалит меня. Я внедряюсь в тренировочный процесс, которым он управляет лично, контролируя каждое движение. То время больше не повторится. Интересно получается, что у Старкова я почти не играл, а у Романцева играл всегда.

- Потом, когда то время стремительно ушло, обстоятельства били по самолюбию?

– Наоборот, они его поддерживали. Смотри, почти все спартаковские люди, не востребованные в «Спартаке», успешно выступают в других клубах, и во многом благодаря школе. «Спартак» – это харизма. Сломать ее сложно.

Окончание интервью с Дмитрием Торбинским читайте на Sports.ru завтра.