Кирилл Брейдо пришёл в «Локомотив» в 2014 году. Он оказался в клубе случайно, но прошёл путь от сотрудника пресс-службы до PR-директора. Последний год получился для клуба крайне токсичным, а уже в этом году из команды были уволены сразу 20 человек. Причиной тому стала публикация фотографии, на которой эти сотрудники одеты в майку с матерной надписью.

— 20 человек уволили из-за одной фотографии. Как это вышло?
— Мы собрались на первом этаже стадиона, где обитают все рабочие эльфы — проводы человека часто имеют именно такой формат. Переговорка становится ещё и общей зоной отдыха, потому что работаем 24 на 7.

— Почему таким образом отметили уход Николая Комарова (директора департамента корпоративных коммуникаций)?
— Его любили в департаменте и понимали, насколько было бы тяжелее работать последние полтора года, если бы не он. Николай вообще многим в клубе помогал, находил решения, в том числе при общении с руководством. Мы были реально ему благодарны. Обидно за него, хотели поддержать.

— Почему именно за счёт футболок с матом?
— В любом коллективе есть свои мемы. Например, мне [комментатор] Рома Нагучев написал после этих событий. Допустим, в комнате 8-16 все собрались бы поздравить его с днём рождения и надели майки с его знаменитой фразой. Ну и?

— Там понятна отсылка, а в вашем случае — нет.
— Да, у нас внутренний мем, а не публичный. Николай написал пост в «Фейсбуке», выложил видео и переписку. На мой взгляд, там всё подробно объяснено. Кстати, никто не обратил внимание на время переписки — с 5:00 до 7:00 утра. Обсуждается проморолик «Локомотива», и в ночное время два мужика не будут подбирать формулировки. Коля выдал эту фразу матом.

— Дело же не в том, что два сотрудника между собой общались матом, а в том, что была опубликована фотка, где пресс-служба с матом на майках.
— Разумеется, публикация фотографии была ошибкой. По моему уходу вообще нет вопросов. На следующий день у нас состоялся разговор, и я написал заявление по собственному. Очевидное решение, потому что у меня в обязанностях прописана ответственность за репутацию клуба. Отмечу, что большинство из 20 человек не имеют отношения к пресс-службе: IT, дизайнеры, матч-дей, магазин, SMM… Лишь пять человек — из пресс-службы. У нас там больше и не работало. Повторюсь, это была внутренняя история. Я в «Локо» с 2014 года. Поверь, есть множество ситуаций, но я о них не расскажу даже на смертном одре. Такое просто не выносится.

— У тебя ничего не щёлкнуло в голове, когда делали кадр?
— В тот момент было ощущение, что все понимают — это очень внутренний, даже личный момент для этого коллектива и никто это в паблик выносить не будет. Но, может быть, при другом внутреннем состоянии я бы этого не допустил.

— Ты был пьян?
— Нет. Речь об отношении к происходящему. В любом случае после ухода Комарова и назначения Александра Бедарева на его позицию я не был готов работать ещё долгое время. Я не говорю о Саше плохо или хорошо, дело совсем не в нём.

— А в чём?
— Давай так. Я работал и при Геркусе, и при Кикнадзе. При Смородской я был совсем юным. Сейчас пришло новое руководство. Очень тяжело каждый раз находить внутреннюю мотивацию объяснять всё заново.

— Объяснять, что ты не человек Геркуса или Кикнадзе?
— Лояльность и профессионализм нужно доказывать. Твой вопрос — правильный. И это нормально. Не знаю, как сам бы поступал на месте новых руководителей. Тем более если у меня будет наработана своя команда, которой я доверяю. При этом ради новых менеджеров я сделаю всё, чтобы клубу было хорошо, чтобы всё состыковалось. Просто чтобы не осталось выжженного поля.

— Поясни.
— Ну как после Бердыева. Он добивается результата, но когда уходит, то остаётся выжженная земля. Во всяком случае, как ты знаешь, так принято считать в футбольном мире. Я не сталкивался с этим и ни в коем случае не сужу — пример для понимания. Будучи болельщиком и профессионалом, я понимаю, что эти переходы должны быть мягкими.

— Напомни, сколько дней у вас не обновлялся «твиттер» «Локо» после вашего ухода?
— Три дня, кажется. Но это естественно. Сложно заменить столько людей в один момент. Не имеет смысла троллить новую команду за первую неделю работы.

— Кто выложил ту самую фотографию?
— Это уже не секрет. Роберт Савушкин, который занимался документооборотом. Роберт — интересный парень. Добродушный и, правда, хороший человек, но иногда мог сглупить.

— Это как?
— Дело было пару лет назад. В «Вышке» (Высшая школа экономики) есть программа ФИФА. Пригласили «Локомотив» рассказать про матч-дей. Коммерческий директор и руководитель дирекции не смогли пойти, насколько помню, и дали возможность выступить Роберту. На тот момент он работал в этом направлении. Уже на третьем слайде его презентации была вся клубная смета по матч-дею. Каким чудом его тогда не уволили, я не знаю. За него заступались, потому что парень реально хороший, не со зла. Видимо, судьба так распорядилась, что на тот момент миссия Роберта ещё не была выполнена. Сейчас Роберт может со спокойной душой уходить. Самое забавное, что он за два дня до этого события написал заявление об уходе.

— Вы общались после публикации фото?
— Да, ещё пару дней сталкивались в офисе. Он наверняка сам лучше многих понимает, к чему привела его публикация.

— Как быстро вы поняли, что случилась жесть?
— Сразу. Ещё поздним вечером на этой небольшой вечеринке один из наших сотрудников вышел на улицу покурить и увидел в ленте фотку. Срочно вернулся и сказал: «Роберт, какого чёрта? Удаляй».

— Что ответил Роберт?
— Что у него закрытый аккаунт и кому он вообще нужен. Как видите, нужен. Фото было быстро удалено, но было поздно.

— Кто эту историю разогнал?
— Мне абсолютно очевидно, кто ведёт несколько телеграм-каналов, которые писали грязь и клевету в отношении нас. Это просто борьба за место под солнцем.

— Пришедший Бедарев имеет к этому отношение?
— Точно нет. Это бывшие сотрудники «Локо», которые хотели бы снова работать в клубе.

– В результате им это не помогло вернуться?
– Нет. Честно, я не готов их осуждать. Из «Локомотива» практически все уходят раньше запланированного срока, и кто-то занимает нишу анонимных телеграм-каналов. Очень надеюсь, что я таким не стану.

– Из двадцати уволенных многие покидали «Локо» и до истории с майками?
– Примерно треть планировала уйти из «Локо». И они укрепились в этом понимании после ухода Коли и моего заявления. Их заявления я тоже видел.

– Была новость, что увольнением 20 сотрудников «Локо» заинтересовалась трудовая инспекция.
– Скажу за себя. Я не собираюсь этим заниматься. Среди близкого круга моего общения я такого желания тоже не встречал. Хотя за 20 человек говорить не могу.

– Я правильно понимаю, что у тебя нет вопросов к новому руководству «Локо» по поводу своего ухода, но других сотрудников не стоило убирать?
– Я осознаю, что такое РЖД, какая это махина. Подобный посыл [на майках] может быть воспринят как угодно. Хотя, конечно, это не адресовалось ни РЖД, ни болельщикам. Но эти репутационные риски я понимаю, как и метод принятия решений. Вопросов к руководству нет.

– Из двадцати уволенных кому-то уже удалось найти работу?
– Да, многим. Эта история нас сплотила, мы общаемся ежедневно. Есть внутренняя гордость, что мы остались командой. У большинства есть желание продолжить работать вместе.

– Вы можете оказаться в другом футбольном клубе?
– Необязательно футбол. Разговоры есть. Хотя кто-то из ребят хочет отдохнуть. Кто-то к моменту публикации этого интервью уже выйдет на новое место. Люди на рынке смотрят на проделанную работу, а это важнее внутреннего корпоратива. У ребят нет проблем с поиском работы, и я рад этому.

– Есть футбольные клубы, в которые вы не готовы идти?
– Несколько лет назад я бы сказал, что не пойду ни в «Зенит», ни в ЦСКА, ни в «Спартак», ни, понятное дело, в «Торпедо», ни в «Динамо». Просто потому что я 20 лет болею за «Локо». С другой стороны за последние годы я увидел больше ситуаций изнутри, взглянул иначе. Болельщик «Зенита» Геркус был достаточно успешен в «Локомотиве». Торпедовец Филатов создал «Локомотив» вместе с Палычем. Динамовец Бесков — в «Спартаке». Я точно не сравниваю себя с ними, а лишь говорю о том, что всякое возможно.

– В 2017-м Аня Галлай говорила, что из-за любви к «Локо» никогда не уйдёт работать в другой клуб.
– При всём уважении к Ане, вряд ли это имеет весомое значение для кого-либо.

– А для неё?
– Это да. Безусловно она болеет за «Локо», и в ней сталкиваются противоречащие друг другу мысли. Но всё переворачивается, всё меняется. В первый день говорили, что Дзюба – грязный извращенец, а на второй день вся страна поражалась, почему все копаются в чужом белье. Мамаева и Кокорина сначала ненавидели, а потом наоборот – все поражались, зачем их показательно линчуют.

– Последнее по истории с майками. Если бы не та фотка, то как долго ты ещё бы работал в «Локо»?
– Я люблю этот клуб и эту команду. Видел эмоции на последних сборах, очень верю в ребят и хотел доработать сезон до конца. Сложилось, что я ушёл чуть раньше.

– Слова о любви к «Локо» не помешают найти новую работу?
– Не знаю. Это вопрос к потенциальным работодателям.

Трудоустройство в «Локо»

– Как ты вообще оказался в «Локомотиве»?
– Тут интересная история. Особенно учитывая, как я сейчас ухожу. Мне было 22 года, я работал на Eurosport звукорежиссёром и комментатором – отвечал за велоспорт. Мы с друзьями сидели в баре на Лубянке и смотрели футбол. За соседним столом сидел одинокий Денис Новосёлов. На тот момент – советник Смородской по PR-направлению. Он был очень грустным и пил зелёный чай. Это не ирония, просто он за рулём был. Тогда вышла программа «Удар головой», в которой Юрий Дудь в студии буквально уничтожил Новосёлова за какие-то решения Смородской. Денис сидел, буквально обтекал, и на него было страшно смотреть. Тогда было много комментариев, мол, что за клоун.

– Ты к нему подошёл?
– Да. Просто хотел сказать, что не все фанаты «Локомотива» считают его, как многие писали, «конченым». Что он отвечал не за свои решения, и это понятно. Новосёлов настолько удивился, что в этом мире есть человек, который понимает внутренние процессы… Он меня пригласил за стол и угостил виски. Мы отлично поболтали 30 минут. Затем больше полугода мы иногда встречались в том баре. Говорили про «Локомотив» и вообще про футбол. Он даже мне давал такую информацию о клубе…

– Какую?
– Видимо, он меня проверял. Это я только потом осознал. Новосёлов смотрел, не вылезет ли где-то эта инфа. Вряд ли она была достоверной. Ему нужно было убедиться, что мне можно доверять. Я тогда только закончил бакалавриат на международном финансовом факультете в Финансовом университете. Летом 2014 года я собирался выходить на работу в сфере консалтинга. И тут мне позвонил Новосёлов со словами, что ему нужен СММ-щик в пресс-службу. Сказал, что я должен справиться, потому что понимаю в футболе и соцсетях, а если чего-то не знаю, то научусь.

– Твоя реакция?
– Сразу сказал «да». Я болельщик «Локо». Мне казалось, что это закрытый клуб, куда невозможно попасть с улицы. Селекционером, уборщиком, агрономом – на любую позицию я бы пошёл, не раздумывая. Это ведь «Локомотив». Ещё через день Новосёлов перезвонил и сказал, что я пойду не СММ-щиком, а специалистом в пресс-службу. Я ответил, что без проблем. СММ-щиком тогда стал Женя Кириллов.

– По зарплате не торговался?
– Там забавно получилось. Новосёлов пошёл к Смородской утверждать наши назначения. Ольга Юрьевна в своей резкой императивной манере спросила: «А это что? Какие языки он знает?». Новосёлов моментально выдал: «Английский и французский». Не знаю, что ему пришло в голову. Может, испугался. Ольга Юрьевна сразу: «Оо! Второй язык! Зарплату ему на пять тысяч больше».

Корреспондент «Локо-ТВ»

– В моей голове отложилось, что ты был корреспондентом «Локо-ТВ».
– Да, позже я им стал. Сначала я был шеф-редактором программки «Наш Локо». Она была самой крутой в РПЛ – около 70 страниц. Огромные интервью делали. Я сразу принёс огромную беседу с Пейчиновичем и Ниассом. С моим-то знанием французского.

– Стоп. А как ты с ним общался?
– По-английски. С одним сделал интервью на 45 тысяч знаков, а с другим — около 37 тысяч знаков. Общался по три часа с каждым. Потом ночами не спал, чтобы всё расшифровать. Когда скинул текст такого объёма, то на меня смотрели… странно.

– Вообще тяжело было начинать?
– На самом деле быстро влился в работу. Общался с игроками, сотрудниками, журналистами. Со временем стал комментировать матчи молодёжного первенства на нашем YouTube. Так стал ближе к «Локо-ТВ», больше работал в кадре и вёл программу «Наше Черкизово Live». В итоге перебрался в «Локо ТВ» как корреспондент и продюсер. Работал там до осени 2017 года.

– Весёлое было время?
– Отличное.

– Что творили?
– Главное творение – работа с командой. Абсолютное счастье – это, например, лететь рядом с Хёведесом. При взлёте у меня был английский на уровне третьеклассника, а при приземлении – уже native speaker. Утрирую конечно, но сама практика важна.

– На сборах обычно основное веселье.
– Был случай в Австрии. Там все катаются на велосипедах, чтобы добраться до магазина или ещё куда-нибудь. В Дохе – гольфкары, а в Австрии – велосипед. Оператор и монтажёр Лёша Жарков (до недавнего времени руководитель «Локо-ТВ») упал с велосипеда. В свойственной себе манере разнёс свой нос, который стал большим и синим. Смотрелось мощно. Приехав таким на тренировку, он подвергся троллингу со стороны Черевченко: «Что, напился и упал?».Все смеялись, а Лёше было неприятно. Человек просто упал с велосипеда, а 30 человек ржут, будто он пьяный. Сейчас Лёше почти 30 лет, и он уже не рефлексировал бы, а тогда расстроился. Прошло несколько лет. Черевченко работал в Туле, а мы сидели на сборах уже в Испании. После товарищеского матча и ужина мы с Лёшей сидели и выпивали пиво. Мы сфотографировались и отправили кадр Черевченко со словами: «Вас уже нет, а мы всё выпиваем». Футбольный внутренний троллинг, был наш ход.

– Черевченко что-то ответил?
– Нет, но у нас хорошие отношения. Виделись в этом сезоне на матчах с «Химками», тепло общались. У него дела идут отлично, как видишь. В нашем окружении все очень рады за Игоря Геннадиевича.

– Осенью 2017 года ты ушел из «Локо». Почему?
– Был не согласен с внутренней структурой клуба. С Лëшей Жарковым мы считали, что «Локо-ТВ» в современных реалиях должен обслуживать и коммерцию, и маркетинг, и вообще создавать контент для привлечения аудитории, а не просто быть придатком пресс-службы.

– Или ты не хотел оставаться под руководством Андрея Бодрова?
– Важный фактор, но сейчас не об этом. Смотри, изначально клубное телевидение «Локо» – старейшее в Восточной Европе. С этим может поспорить только «Шахтёр». Создатель «Локо-ТВ» Артём Бочаров уже умер, Царство небесное. Для меня и Жаркова было гордостью продолжать клубное ТВ. В те времена это была больше телевизионная и репортажная работа: снять пресс-конференцию и записать комментарий после тренировки. Такие истории – к пресс-службе.

– А сейчас уже не так?
– В 2021 году клубное ТВ должно создавать виральный контент, который будет цеплять. Пресс-служба больше информирует, а мы, помимо этого, должны ещё образовывать, развлекать и привлекать. Считаю, что для «Локо-ТВ» на горизонтальной основе должны поступать запросы от коммерции, маркетинга и других отделов. Находиться под пресс-службой было неправильно. Это не позволяло клубному телевидению развиваться. Будучи несогласными с имевшейся системой, мы с Лёшей ушли. Было понятно, что клуб к этому придёт. Пускай даже за счёт нашего ухода.

– Вскоре вы вернулись.
– Илья Леонидович позвал обратно, но уже как контрагента – внешний продакшн. В тот момент у клуба объективно было не очень с ТВ. Мы сделали классную рекламную кампанию «Back to business» в ковбойском салуне, сделали вообще ребрендинг клубного телевидения 2.0.

– Что там было?
– Например, «Премьер-лига плохих шуток» и «LokoLeaks». Спасибо, Геркусу, что дал нам шанс. Пускай и не сразу. И, к сожалению, Илью Леонидовича почти сразу убрали. Пришел Василий Саныч – человек с телевидения. У него были свои взгляды на развитие клубного ТВ, но он присмотрелся и высоко оценил нас. Позволил реализовать задуманное. В результате начальство решило, что я подхожу на должность директора по связям с общественностью.

Пресс-атташе

– Почему подходишь? Всё-таки клубное ТВ и пресс-служба – разные штуки.
– Да, но я и так был по сути медийным лицом клуба. Делал влоги, брал интервью, комментировал матчи, вёл программу «Наше Черкизово Live». Был связующим элементом между болельщиками и командой. Старался давать много внутряка. Плюс опыт на телевидении, работа в пресс-службе, контакт с футболистами и журналистами, меня знает Палыч, я успел побывать СММ-щиком, знал язык. За столько лет в «Локомотиве», конечно, изучил процессы. Вплоть до того, можно ли пройти перед Кучуком в день игры…

– Можно?
– Конечно, нет. Кстати, о Кучуке. Формально я вышел на работу в «Локо» 1 сентября 2014 года. Хотя уже 31 августа я сидел в ложе прессы. Тогда был матч против «Зенита» – мы уступили 0:1. Стало понятно, что процессы по уходу Кучука были запущены. Болельщики скандировали, что не нужны нам Буссуфа и Диарра, а нужен только Кучук.

– Там чуть жёстче скандировали.
– Да, но после истории с майками я работаю над собой – не ругаюсь. Кучук тогда после матча подошел к трибуне, кланялся и держался за сердце. У меня прям в ложе прессы пошла слеза. Я Кучука безумно любил.

– Насколько было тяжело на новой должности справляться со звонками и сообщениями?
– Работа круглосуточная. День начинается с мониторинга всех футбольных каналов в «Телеграме». Количество запросов от СМИ и вообще звонков журналистов настолько огромное, что ты фактически работаешь на них. А при всем уважении к журналистам, отталкиваться надо от себя. Самому формировать информационную повестку. Есть запросы СМИ и желание клуба, когда это совпадает, то получается продукт. Днём так много совещаний, звонков и съëмок, что не всегда есть возможность сесть и подумать, что сделать с этим кейсом, как лучше в этой ситуации поступить. Часто ты только ночью успеваешь нормально проанализировать какие-то истории. Я мог написать ребятам в 3:00 ночи, и они включались, а другие подхватывали утром.

– У вас был сформулирован медиаплан?
– Конечно. У нас хороший контакт с футболистами, и до конца сезона было понятно, кто будет на флеш-интервью и вообще у кого какая активность. На Кубке Матч Премьер мы задействовали 23 футболиста. Кого-то брали по несколько раз. Колоссальный уровень медийности.

– Фанаты тебя часто просили подарить футболку кого-то из игроков?
– Конечно. Ещё постоянно давали свою атрибутику, чтобы на ней расписались футболисты. Вообще бóльшую часть работы пресс-службы никто не замечает. Понятно, что это медиаосвещение всех команд и академии, обработка запросов, планирование, создание контента и т.д. Но зачастую вечером вы пытаетесь в Одинцово найти фотостудию, чтобы Крыховяк туда доехал и сделал фотку для визы. Приходится в Google Maps искать нужный подъезд и скидывать ему ориентир, чтобы он правильно проехал и прошёл. Часть работы именно такая.

– Футболисты используют пресс-службу как своих помощников, хотя обязанности у вас вообще другие?
– Не вижу такой проблемы. Отношения со всеми игроками разные, но думаю, что это и есть здоровый коллектив, где все друг другу помогают.

– Крыховяк тебе когда-нибудь помогал?
– Мы сейчас прощались, и он сказал: «Как же так? Я пойду за тебя просить». Я ему объяснил, что точно не нужно ничего предпринимать.

– Ты сказал, что со всеми разные отношения. С кем было тяжелее?
– Просто ты к кому-то ближе, от кого-то дальше. Тяжело не было ни с кем, все – профессионалы. Мне часто задают странный вопрос: «А футболисты – они какие?». Хорошо, а шахтёры – какие? А врачи – какие? Очевидно, что разные. Так и с футболистами. Наверное, Чорлука в большей степени человек в себе, но проблем с ним не было. Просто он не такой медийный.

– Он это сразу дал понять?
– Шесть лет назад я приходил в клуб, и работа еще не была систематизирована. После матча я ходил с микрофоном и пытался выловить хотя бы кого-нибудь из раздевалки на комментарий. Чорлука раз отказал, два отказал. На четвёртый раз ты его видишь и сам убираешь микрофон. Он сразу: «Ооо, Кирилл, молодэц!». Улыбнулись и через месяц он дал интервью. Это не сложно, это коммуникация.

Борис Ротенберг, Игорь Денисов

– Большинство спортивных СМИ пробовали добиться интервью с Ротенбергом. Почему он так закрыт?
– Он говорил недавно одному из агентств, что не думает о завершении карьеры. Плюс мы делали ролик с его прямой речью о восстановлении.

– Здорово, но я говорю о развёрнутом интервью.
– Борис обещал, что даст его мне, потому что справедливо выделяет в данном вопросе именно клубные площадки. Не знаю, остаётся ли в силе договорённость после моего ухода.

– Он не хочет говорить с журналистами, потому что боится вопросов про отца?
– Знаю Бориса. Если бы он боялся таких вопросов, то вообще не играл бы в футбол, а закрылся дома. Вместо этого он занимается достаточно медийной профессией…

–… при этом оставаясь абсолютно немедийным.
– Он семейный человек.

– А другие 23 футболиста – не семейные?
– А Чорлука медийный, по-твоему?

– Не особо, но я видел его большие интервью. Ему задавали важные вопросы, а Ротенберга дико интересно расспросить про влияние отца на его карьеру. Получается, будто он бегает от ключевого вопроса, как Прядкин с темой его родства с Цорном.
– Я знаю характер Бори. У него нет каких-то рамок в этом плане. Он не даёт больших интервью, потому что уже два года не играет. Он хочет, во-первых, вернуть здоровье, во-вторых, вернуться на поле и после этого дать интервью. Зачем ему просто так выходить в медиапространство? Для чего? Вы мыслите с другой стороны. Вам нужно, чтобы на вас кликнули и процитировали. Изнутри ты думаешь иначе – зачем это нужно тебе. Это должно работать на футболиста и на клуб, бренд которого состоит из персональных брендов игроков. Ради чего Боре сейчас давать интервью, когда он восстанавливается? Ни я, ни он смысла на этом этапе не видели.

– Кажется, ещё Игорь Денисов за всё время в «Локо» не дал ни одного большого интервью.
– С ним есть потрясающая история. Мы летели на выездной матч. В какой-то момент я оказался рядом с Гариком, и у нас пошёл настолько открытый разговор… Я не могу раскрывать суть, но это было прям откровенно. С обеих сторон.

– Хотя бы примерно – о чём?
– О команде и клубе. Те процессы, которые могут затрагивать футболиста. Очень открыто говорили. А я тогда как раз снимал влоги. У меня в руках всегда была камера GoPro на палке. Я не сумасшедший, чтобы записывать наш разговор с Денисовым. Такие вещи умирают вместе со мной, что бы я не обсуждал с игроками. И тут я замечаю, что у меня на камере красный огонёк. Я понимаю: конец, я же не смогу объяснить. Поворачиваюсь обратно к Денисову и понимаю, что он тоже увидел, что камера всё это снимала… Ты вообще представляешь, что такое взгляд Игоря Денисова?

– Жесть.
– Я сразу: «Не-не-не!». Из серии, это не то, что ты подумал. Учитывая, что я сижу перед тобой, значит, смог убедить. Это было, правда, случайно. Там камера была повернута в сторону, ничего не видно наверняка. Я даже смотреть не стал – удалил сразу же.

Пресс-конференции

– Самый тупой вопрос, который задавали журналисты на пресс-конференции?
– Самое ужасное – не тупые вопросы, а отсутствие каких-либо. Хочешь пример? У меня записано (достаёт телефон и открывает заметки. – Прим. «Чемпионата»). На матч «Локо» – ЦСКА было аккредитовано 64 представителя пишущих СМИ. На саму пресс-конференцию физически спустилось 30 человек. Плюс ещё есть вопросы из чата.

– Сколько людей задали вопрос тренеру?
– Один! Сергей Вильчинский из ЦТРС Минобороны РФ телеканал «Звезда». И так постоянно. Этот журналист – герой пресс-службы. Представь себе пресс-конференции до и после матчей ЛЧ. Я обращался к зуму: «Коллеги, есть вопросы?».Все молчали. Ну окей, один человек мог что-то спросить. Всё! А сидят Николич, Крыховяк, Чорлука. И это Лига чемпионов! Мне стыдно.

– Что ты делал в таких случаях?
– Я отвечал: «Спасибо, коллеги! Тогда я задам вопросы из чата». После включал телефон, открывал любую переписку, условно с мамой и на ходу придумывал вопрос, будто зачитываю. Могли от себя что-то спросить Аня или Женя. И вот так большинство пресс-конференций. Правда, неудобно перед футболистами. Я понимаю, что сейчас журналистам нужнее эксклюзивы. При этом теперь и РПЛ нас обязала приводить 1-2 игроков после матча. Зачем, если нет вопросов? Лучше бы обязали дать несколько эксклюзивов – было бы больше мотивации у всех. А знаешь, сколько общался Диего Симеоне?

– Сколько?
– Полтора часа. И это предматчевая прессуха! Мы просто помогали с технической стороны всё организовать — стояли и обалдевали от происходящего.

– А сколько в тот день шла пресс-конференция «Локо»?
– Наша длилась 5-10 минут. Если правильно помню, то последовало два вопроса тренеру, ни одного – футболисту, и несколько раз я о чём-то спросил. Примерно такие пропорции.

– Может, стоило оставить два вопроса и закончить протокольную пресс-конференцию за две минуты?
– Сидит Рыбусь или Чорлука, который редко общается со СМИ. Мне хочется, чтобы игроки знали, что журналистам и болельщикам не всё равно. Эта пустынная апатия проникает в головы, и её потом уже не убрать.

Социальные сети

– Провокационные соцсети – это необходимо для современного футбольного клуба?
– У соцсетей разные задачи. В первую очередь – call to action, который приводит к покупке билетов. Эта воронка конверсии – основа оценки СММ-службы. При этом ты должен быть ярким. Вот назови второй любимый клуб у болельщиков «Локомотива», «Спартака» или ЦСКА?

– «Рубин»?
– Именно. У них сейчас яркие соцсети. Они открытые, весёлые и смелые. На позитиве и с самоиронией. Ты начинаешь симпатизировать «Рубину». А дальше уже эта воронка, которая может тебя заставить купить билеты или мерч. Такую симпатию на следующих этапах можно коммерциализировать. У «Локо» соцсети могли быть намного круче.

– Чего не хватило?
– У нас был период абсолютной ненависти ко всему, что идёт официально из клуба. Те же самые шутки воспринимались иначе. Вместо «ооо!!! Классно подстебали» стало «идиоты, когда вы уже заткнётесь». Я взял на работу Тимура Байрамова, который ярко шутил в «Рубине». Увы, в «Локо» были обстоятельства, которые нас сдерживали, – в том числе корпоративные. «Локомотив» не может быть условным «Енисеем», да и не должен. Ситуативный хайп иногда приводит к долгосрочным репутационным потерям. Меркис в «Енисее» мог себе позволить намного больше, чем мы в «Локо».

– Сейчас говорят о том, как прибавил СММ «Спартака» с Ваней Коржом. Он ведь из «Локомотива». Почему у вас не остался?
– Это вопрос не ко мне. Насколько я слышал, он не сработался с Редикульцевым (бывший пресс-атташе «Локо») и Смирновым (бывший коммерческий директор «Локо»). Ваня очень яркий, талантливый и экспрессивный.

– Ваш подкол «Зенита» про социальную дистанцию собрал кучу лайков. Как такие истории согласовываются с начальством?
– «Зенит» опубликовал свой пост. Мы его увидели и списались с Тимуром Байрамовым. Накидывали варианты ответа. Докрутили формулировку, взяли ответственность на себя и опубликовали.

– И какая была реакция у начальства, учитывая все РЖДшные рамки?
– Мне набрал Кикнадзе и спросил, чья это была идея. Я сказал, что наша – меня с Тимуром. Повисла пауза, а потом Кикнадзе ответил: «Молодцы! Очень круто».

– Кстати, «твиттер» «Локомотива» на английском не обновлялся до сих пор с момента увольнения 20 человек.
– Мы старались его развивать, но всегда стоял вопрос: для чего вообще нужен английский «твиттер» клубу? Зачем нам десятки тысяч лайков из Европы, если мы не можем привести на стадион людей со своего района?

– Зачем тогда сообщать о громком трансфере с помощью комментария Смолова на английском?
– Это вопрос ресурсов. Если они есть, то это классно. Увы, у нас особо не было времени собираться на планёрке и думать о приколах для английского тви. Это должно переодически выстреливать, но качество работы в диджитале клубов РПЛ явно не определяется количеством лайков в английском «твиттере». Я не знаю, что монетизируется меньше. А если это не монетизируется, то зачем нужно?

– Имидж команды из Лиги чемпионов.
– Да, но тут опять же вопрос ресурсов – что в приоритете.

Инсайдерская информация

– Реально ли блокировать инсайдерскую информацию из клуба?
– Мне было очень обидно вначале. Когда что-то появляется, то могли на автомате сказать в клубе: «Ааа, ну это же наверняка от вас пошло, вы ведь с журналистами общаетесь».

– Как доказывать Лоськову и остальным, что это не от тебя утекла инфа?
– Достаточно не задавать руководству вообще никаких вопросов. Не дай бог узнать что-то, что нароют журналисты. Вообще инсайдерскую информацию может блокировать только служба безопасности. Именно у неё есть все инструменты, чтобы понять от кого, как и куда. 100%, что из моих ребят никто и ничего не сливал. Например, когда писались статьи о том, что Сёмин уже не современный тренер, и это ложилось в контекст назначения Николича, то я отвечал журналистам, что не готов делиться никакой внутренней информацией, потому что это неэтично по отношению к главному тренеру. Гриша, ты ведь тоже знаешь вполне конкретные примеры. Знаю, что ребята из пресс-службы всегда делали так же. В результате мы переломили отношение к нам внутри клуба.

– У тебя хотя бы есть догадки откуда уходила информация?
– Есть, но я не могу ими делиться. Это к службе безопасности. В какой-то момент им удается гарантировать отсутствие слива, а в какой-то момент – нет. Почему? Не знаю, не моя стихия. Мы в пресс-службе – последние люди, кто заинтересован в публикациях инсайдеров. Нам потом с этой хренью разбираться. Нам звонить начальству: «Там вышла новость. Это правда? Раз правда, то как лучше прокомментировать? А если вот так ответить нельзя, то как можно?»

Василий Кикнадзе

– Твоим начальником был Кикнадзе. Человек оставил сомнительный след в истории клуба. Какого было работать на создание позитивного облика этого менеджера?
– (После паузы.) Работать было тяжело, но работать всегда тяжело. Если реально работать. Я привык, что в «Локомотиве» гендир всегда воюет с тренером, всегда есть внутренние течения. Сразу вспоминается, как уходил Кучук. Сюда же взаимоотношения Палыча с начальством.

– В чем была проблема Кикнадзе?
– Если бы он больше доверял людям, которых он сам привёл, то было бы гораздо лучше. Взять того же Лосюка, который не сделал ни одного трансфера. Но я против разделения на чёрное и белое. Такая категоричность ущербна и идёт от нежелания допускать новые аргументы, которые приведут к новым умозаключениям. Проще жить в своих рамках и убеждениях. Скажу сейчас не самую популярную вещь, но Кикнадзе – не дьявол во плоти.

– То есть всё-таки нет?
– Как и Геркус – не святой. Однако люди запомнят так.

– Святой вроде только Сёмин.
– Это понятно. Тут нет вопросов.

– Геркус во многом стал святым ещё и на фоне Смородской и Кикнадзе?
– В том и дело. Хотя там тоже были недопонимания с Сёминым, свои истории.

– Ты называл Кикнадзе сильным. Хочется, чтобы ты немного расшифровал, почему считаешь его таким.
– Он сильный энергетически, глыба. Речь не про физические данные, хотя в этом плане он тоже махина. Кстати, о махинах… У меня с ним был забавный разговор. Обсуждали какой-то матч и наших центральных защитников – Чорлуку, Сабу и Мурило. Тогда еще не было Райковича. Речь шла про игру на втором этаже. Кикнадзе сказал, что Мурило играет лучше всех на втором этаже, а я ответил: «Слушайте, ну это спорно. Как он может играть лучше двухметровой грузинской каланчи?». И тут я понимаю, что эту характеристику Кикнадзе вполне может перенести и на себя.

– Что он ответил?
– Сказал, чтобы я был поаккуратнее с характеристиками. А касательно силы Кикнадзе… Когда он заходит куда-то, его энергия заполняет помещение. Энергия достаточно позитивная. Сотрудники относились к нему тепло. Если ты открутишь назад, то обнаружишь такие же отзывы сотрудников о Смородской.

– Ты понимаешь, как звучат слова о позитивной энергии Кикнадзе, учитывая суды, ругань с журналистами и средний палец фанатам?
– Да, но находясь внутри, я ежедневно видел немного больше по сравнению с тем, что выходило в публичную плоскость. Когда случилась эта история со средним пальцем, то я написал в чате болельщиков «Локо» в «Телеграме». Там на 800 человек переписка и весьма адекватный уровень дискуссии – многие говорят откровенно и с погружением. Я, отвечая на вопрос, написал, что это была эмоциональная реакция со стороны Кикнадзе в ответ на длительные оскорбления конкретного болельщика. Это не была официальная позиция клуба, не оправдание, но Дильшад Ломовских решил сделать заголовок типа: «Кирилл Брейдо: фак – это ответ фанатам». В такие моменты думаешь: «Ну твою ж ...». Настолько всё было токсично, что выплыть из этого болота казалось невозможно. Но мы с ребятами не закрылись, до последнего оставались открытыми во всех соцсотях.

– Как переключаться людям на твоей должности? Вчера ты работал над позитивным имиджем Геркуса, сегодня – над позитивным имиджем Кикнадзе и уже где-то негативным в отношении Геркуса, а завтра приходят вообще третьи. Нет ли лицемерия в этих перестроениях?
– В день моего назначения Юрий Палыч представил меня команде и сказал: «Кирилл, служи «Локомотиву», а не конкретным личностям». С первого до последнего дня с моей стороны так и было. Мы недавно говорили с Палычем, и мне приятно, что он так же считает. Любое руководство – часть бренда клуба. Ты делаешь так, чтобы начальство выглядело качественно, чтобы не было негатива, чтобы обстановка была здоровой.

– Иначе это сказывается на всём?
– Да. Футболистам сложнее играть, когда фанаты уходят. Хотя болельщиков вполне можно понять. У них свой инструмент протеста, который нужно принимать, уважать, разбирать и исправлять. СММ не может игриво вести соцсети. Коммерческий департамент не может договариваться со спонсорами. Мы делали классный коллаб с Okko – во время пандемии была возможность зайти в этот онлайн-кинотеатр и увидеть подборку фильмов от «Локомотива». Когда мы об этом объявили, то в комментариях было только «Верните Палыча» и «УКИК». Нам звонят из Okko и спрашивают: «Ребят, что мы будем с этим делать?»

– Отменили эту задумку?
– Нет, но она не стала успешным кейсом для привлечения новых спонсоров и партнёров. Пришёл Марко. Мы выиграли первые два матча, а потом ничья и начался жуткий негатив ото всюду. Жуткий! Футболисты это чувствуют и рефлексируют. У каждого свои нервы. Маленькая осечка, и всё рушится. Ну а по имиджу Геркуса… Я не знаю, как он ко мне сейчас относится. Задело ли его мое заявление, что «Локомотив» подал в суд. Это просто заявление от пресс-атташе. Тут не было и не могло быть моей позиции. Я не подавал это так, что Геркус – плохой.

– А как ты вообще воспринимал свою работу?
– Есть стена, а в ней дырки в 14 местах. Из каждой льёт. Ты пытаешься руками затыкать, но всё равно протекает. Тут не заткнуть. Мы нон-стоп отрабатывали негатив.

Встреча с фанатами

– О чем ты думал во время встречи команды с болельщиками, на которой Кикнадзе рассказывал фанатам, что они не могут серьёзно влиять на клуб?
– Я был в шоке, как и все.

– Это был провал.
– Ну что я мог сделать в этой ситуации? Что?

– Изначально не нужно было проводить эту встречу?
– В таком формате, безусловно.

– Ты мог повлиять на это?
– Я свое мнение никогда не скрывал. Понятно было, что в таком формате забудут о команде. Все вопросы будут генеральному директору. Василий Саныч предложил посадить перед болельщиками руководителей департаментов – Комарова, Фаттахова и других. Им должны были переправляться вопросы по их сферам. Это было логичное решение. Однако когда последовал первый же вопрос про сайт и я начал перенаправлять на Фаттахова, то Кикнадзе сказал «стоп» и началось.

– Сильный человек.
– Ты иронизируешь, но в этом была какая-то сила. Возможно, безумная или бессмысленная, но была.

– Почему это не была глупость?
– Нужна смелость, чтобы встать и пойти на 3000 человек. Было ли это неправильно? Думаю, было.

– Как реагировала команда?
– На видео заметно, что у меня были короткие диалоги с Николичем, Гжегожем, Гилей, Смоловым. Ребята искренне не понимали, что они там делают. Они не были нужны никому. Им ни одного вопроса не следует. Они мне говорят: «Ну, может, мы пойдем тогда?». Марко спрашивает зачем мы сидим накануне тренировок и игр. Я как модератор прошу фанатов задавать вопросы команде. Потом пишут, что Брейдо затыкал болельщиков. Да не затыкал я, а просил учитывать команду. Хотя бы чередовать вопросы, чтобы игроки и тренеры были вовлечены. Я уж не говорю, что там были и представители «Казанки», молодёжки, ЖФК. Футболисты привыкли, что они в центре внимания – и обожания, и хейта. А тут вообще никому не нужны. Изначально было понятно, что так и будет. Понятно, что среди фанатов будут провокационные вопросы. Понятно, что Василий Саныч взорвал эту ситуацию. Хотя к себе у меня тоже есть претензия.

– Какая?
– В один момент я мог показаться хамоватым. Там с дальнего сектора спрашивали – первый вопрос я не расслышал, что-то о календаре «Казанки», а второй – вроде «когда заиграет Кверквелия?» Как потом выяснилось, это спрашивал достаточно возрастной болельщик. Тут нужно понимать две вещи. Первое – я плохо вижу. Второе – на стадионе жуткое эхо, потому что звук не сведён. Находясь в центре, ты просто плохо слышишь. Я ответил обрывисто, мол, идём дальше. Пытался нормализовать общение, задать темп, потому что игроки хотят уйти, а у микрофонов ещё прилично болельщиков. Выглядело резко с моей стороны, а я не хотел никого обидеть. И дело даже не в возрасте.

– Ты же потом виделся с этим дедушкой?
– Да. Я с ним созвонился, пригласил его на матч в VIP и подарил майку Кверквелии. Они с бабушкой вроде остались довольны.

– Ты не смог убедить Кикнадзе перенести встречу или изменить формат. А хоть в чём-то тебе удавалось его убедить?
– Думаю, да, но с ходу тяжело сказать, в чëм конкретно.

– Тут именно пример хотелось бы.
– Какие-то вещи возникали ежедневно. Взять трансляцию матча в «Депо» – мы два месяца обсуждали. Я настаивал на этом проекте. Изначально речь шла о Лиге чемпионов, но сделали под матч «Зенит» – «Локомотив». Это проект, которым горжусь. Объяснял, почему на него нужно потратить небольшие, но всё же деньги. Много таких историй случалось, но с главными медийными провалами ничего сделать не удалось. Я не перекладываю ответственность. Вот я – весь хейт на мне, почитайте соцсети. Вообще когда у тебя получается и ты спокойно работаешь, то это не фиксируешь в голове. Мы сейчас можем полистать новости на сайте, посты в соцсетях и статьи в СМИ – там можно по пунктам показывать что было согласовано и почему.

– В каких ситуациях клубу стоило иначе представлять себя?
– Трагедия с Кешей Самохваловым. У нас был копирайт, где чётко сформулировано, что произошло, как произошло, какие разбирательства будут и всё остальное. Василий Саныч имел своё мнение. Вышел эмоциональный комментарий без аргументации: «Позор Селюку, позор Талалаеву, позор Моссаковскому». Тут три фамилии – понятно, что последуют три ответа. Было бы 10 фамилий – получили бы 10 ответов. Василий Саныч такие ситуации воспринимал не как дискуссию, а как оправдание, и он был не намерен объясняться перед Селюком.

Юрий Сёмин

– Может быть ты слишком мягко отстаивал свою позицию?
– Один раз я даже перешёл на мат. Я точно не стеснялся высказывать свое мнение.

– Это когда вы так спорили?
– 14 мая (день, когда было объявлено об уходе Сёмина. – Прим. «Чемпионата»).

– Это был мат по отношению к Кикнадзе или к ситуации?
– К ситуации, конечно. Мы договорились сделать прямой эфир – общение с болельщиками. Подготовили всё с технической точки зрения, чтобы Василий Саныч объяснил принятое решение. Мы считали, что в той ситуации нельзя было молчать. Однако понятно, что ключевые решения принимались явно не на уровне клуба и департамента коммуникаций. Ночью на эмоциях я позволил себе фразу, мол, так нельзя делать, мы ведём себя как [чудаки].

– Что ответил Кикнадзе?
– Пару ласковых. Нормально так ответил, но разговор продолжился — всем было тяжело. Разумеется, по Палычу нужно было что-то сделать. Понятно, что в нашем доступе были только онлайн-инструменты. Других просто нет. Поговорить с Палычем мы не могли из-за такого расставания, а ещё добавляем пандемию. Потом ещё вышло интервью со Стогниенко, явно не оптимальный формат для коммуникации. Кстати, Владимиру огромное спасибо за слова поддержки в последней ситуации. А тогда… «Локомотив» на сайте писал, что журналисты – плохие, а болельщиков мы любим и уважаем. Поэтому желательно было выходить в эфир с болельщиками моментально, а не спустя неделю у Стогниенко.

Посмотреть эту публикацию в Instagram

Публикация от Chelsea FC (@chelseafc)

– Как вообще сотрудники отнеслись к уходу Сёмина?
– У нас большинство ребят болеют за клуб. Конечно, они были расстроены. Каждый старался сделать лучшее из возможного. Дизайнер Денис Бадаев вдохновился кейсом «Челси» для подготовки имиджей. Лёша Жарков сделал крутой ролик, СММ предложил систематизировать контент и сделать постинг по-настоящему массовым. Шеф-редактор сайта написал статьи. Нужно было находиться внутри, чтобы видеть наше желание сказать «спасибо» Палычу. Когда Леван (L’One) называет лицемерием то, как мы хотели попрощаться с Палычем, то я вступаюсь за ребят. Как можно говорить о лицемерии? У нас есть чат. Я могу тебе показать, какой там был объëм ночной переписки – это всё люди, которые лицемерно хотели поблагодарить Сёмина? Серьёзно? Сделали бы не много, а мало контента – тоже плохо, ещё хуже! Это же Палыч.

– Слово «лицемеры» задело?
– Я стараюсь спокойно относиться к хейту, потому что знаю правду. Мне важно мнение футболистов, Палыча или коллег с рынка, которые в теме. Болельщики считают, что лицемерно проводил Сёмина? Я не вправе судить их за это мнение. Они так обрабатывают ту информацию, которая у них есть.

– Когда ты понял, что Сёмин уходит?
– Я общался со всеми сторонами и до последнего момента не понимал. Настроения были противоположными – каждая сторона верила в своё. 11 мая поздравлял Палыча с днём рождения. На тот момент он явно не собирался уходить, настроение было отличное.

– Почему Кикнадзе не хотел продлевать контракт Сёмина?
– Во-первых, я бы в этой ситуации не называл Кикнадзе ключевой фигурой.

– Окей, руководство «Локомотива» не хотело сохранить Сёмина?
– С Палычем было много трений у руководства. Будто при Геркусе складывалось что-то принципиально другое. Даже после чемпионства.

– Команда шла на втором месте – нормальный результат. Должна быть какая-то причина недовольства тренером. Это нельзя объяснить только историческим противостоянием между тренером и президентом/гендиректором.
– Я могу догадываться, но не буду говорить.

– Ты говоришь, что Кикнадзе – это не дьявол, но у тебя никогда не было ощущения, что ты – именно адвокат дьявола?
– Да, было. Опять же, могу только процитировать Палыча: нужно служить «Локомотиву». В какой-то момент болельщики стали смотреть на клуб не как на что-то любимое, а как на что-то захваченное, как на империю зла.

– Может быть, у них были основания?
– А я и не говорил, что у них не было оснований. Фанаты имели полное право называть меня частью этого зла. Ну имели. Хотя с тем же успехом можно назвать частью империи зла и условного Диму Баринова.

Дмитрий Баринов

– Почему из всех футболистов назвал именно его?
– Не знаю. Может быть, потому что он мой самый близкий друг в команде. Мы с Барой давно знакомы. Помню, как мы с ним в 2015-м летали с молодёжкой на выезд с «Уралом». Он тогда забил шикарный гол в девятку, и только мы вдвоем переехали из отеля молодёжки в отель основы. Помню, сидим с ним в столовой, и он меня спрашивает: «Кирюх, а ты бы меня поставил или…». Не помню кого.

– Диарра?
– Нет, он в 2014-м ушёл. Я почему-то хочу сказать, что Н’Динга, но он кажется позже пришёл. Не суть. Я ответил: «Конечно, тебя, но попозже». Он тогда на поле не появился. Когда мы прилетели в Москву, то у него утром была тренировка, а у меня интервью. Мы тогда оба поехали спать в Баковку. У него ещё не было своей комнаты, а мне она в принципе не полагается. Мы легли с ним на верхнем этаже в тренажёрном зале. Знаешь, свет выключен, и мы как в лагере болтали обо всяком. Бара рассказывал про интерес со стороны «Манчестер Сити». Он тогда уже со сборной России взял и золото, и серебро на юношеском Евро.

– Баринову хотелось в АПЛ?
– Он говорил, что хочет в Европу, но сначала нужно стать звездой и капитаном «Локомотива».

– Для него важна капитанская повязка?
– Думаю, да. Хотя её отсутствие не мешает ему быть лидером.

– Он же болел за «Спартак»?
– Опять же, торпедовец Филатов, динамовец Бесков, Гарри Кейн в форме «Арсенала» и ещё много примеров. Ну сгонял он на матчи пару раз с друзьями. Мне кажется, точно не аргумент, чтобы не делать его капитаном. Более того, лучшей кандидатуры, чем Баринов просто нет.

– Иногда он кажется хамоватым.
– Он может так восприниматься со стороны, но на самом деле – чувственный, добрый и воспитанный. Может быть, я сейчас порчу ему карму и соперники больше не будут его бояться. У него тяжёлое детство: много клубов, какая-то дедовщина в Раменском, постоянные переезды, борьба за место под солнцем. Его агрессия – это оболочка и защита. Добрейший парень.

Марко Николич, Лука Джорджевич

– Какого было Николичу приходить в такую токсичную атмосферу?
– Очень тяжело. Не знаю, планировал ли Марко завершать тот сезон или уже думал о новом. Получилось, что прилетел в Россию и две недели сидел в отеле. Тренировал команду буквально по скайпу. Ещё и Пашинин слёг. В результате на себя всё взял Лоськов. И вот уже матчи начинались.

– Мягко говоря, важные.
– Нельзя было отдавать место в ЛЧ. Страшно подумать сколько ещё негатива было бы, опустись мы ниже. С другой стороны, если сохранил второе место, то, понятно, что на багаже Палыча. Тяжело было Марко с Лигой чемпионов, потому что все европейские клубы отдыхали, а в РПЛ перерыв – лишь две недели. За это время ничего не подготовишь. А ещё и состав сильно изменился. Лёша уехал в «Аталанту», а Баринов сломался. Хёведес, Фарфан и Жоау Мариу ушли. Абсолютно новая команда.

– Сейчас идут неплохо.
– Зимой у Марко были первые полноценные сборы с «Локо». Приятно видеть результат. Три голевые Рифата, дубль Камано… Кто мог представить полгода назад, что Рифат на позиции «десятки» отдаст три голевые в матче РПЛ? Кто бы сказал, что в центре Куликов и Мухин будут реально определять игру? Команда замечательная. Поэтому прощаться было тяжело.

– Как это происходило?
– Обнимались, разговаривали. Это в «Лужниках» происходило – мы же там сейчас тренируемся. Теперь практически со всеми списываемся. Я поздравляю ребят, обсуждаем. Приятно было услышать слова поддержки даже от тех, кого уже нет в команде – от Виталика Денисова, Луки Джорджевича…

– Джорджевич – дико обаятельный парень.
– Помню, как мы за ним поехали. В своё время у нас ещё не было внутреннего регламента встречи футболистов. Безусловно, каждый отдел знал, что делать. Орготдел занимался одним, медицина – другим, пресс-служба – третьим. Встречать Джорджевича в аэропорт отправили обшарпанный микроавтобус Wolksvagen 20-летней давности. А я всё равно ехал в аэропорт с Аней Галлай, чтобы встречать Луку. Мы посмотрели на всё это, и стало просто неудобно. У меня, конечно, не Mercedes S класса, но решили, что лучше уж на моей. Я просто сел за руль, и мы поехали встречать новичка. В результате Лука сел со мной вперёд, а его теперь уже супруга, Йована – назад к Ане. Пока ехали по пробкам через центр в отель, я рассказывал ему о Москве, болтали о ресторанах и парках. Сзади Йована и Аня обсуждали какие-то салоны красоты. Вот это и есть кайф.

– Почему?
– Ты чувствуешь себя единым целым с командой. Возможно, не сотрудник пресс-службы должен сидеть за рулём, но ты берёшь на себя ответственность. Нужно встретить футболиста и сделать так, чтобы ему было комфортно. В итоге у нас с Лукой сложились потрясающие отношения. Позже мы ему помогали организовать сюрприз Йоване, когда он делал ей предложение. Тогда включились все наши ребята. Само собой, безвозмездно. Правда, потом Лука всё равно отблагодарил, но нам самим было в кайф организовать ему оркестр и салют.

– Что ещё из крутого удалось организовать?
– Презентация Жоау Мариу, просмотр в «Депо», Останкинская башня в клубных цветах, дневники Лиги чемпионов на «Локо-ТВ», крутой кейс с тифлокомментированием для Василия и его друзей из ВОС (Всероссийское общество слепых). Дорогого стоит увидеть то счастье, когда он и его друзья пришли на стадион. Они не знали, что при входе на трибуну им дадут наушники и весь матч прокомментируют персонально. С тех пор у нас на каждом матче проходит тифлокомментирование. Василий, узнав, что я ухожу, тоже записал мне трогательное аудиосообщение. Для меня это важно.

– Меня бы депрессия накрыла, если бы я лишился всего, чем столько жил.
– У меня депрессии точно нет. Сейчас время с одной стороны отдохнуть, а с другой – определиться с новым вектором. Вообще я уже уходил из «Локомотива» и знал, что вернусь. Сейчас тоже знаю.

Григорий Телингатер