Мне хочется вспомнить о футболисте, оставившем след в летописи "Локомотива", за который он выступал с 2001 по 2004 год, чемпионе России 2002 года, любимце Юрия Семина и болельщиков, одном из немногих легионеров в новейшей истории "Локо", о котором по-доброму вспоминают партнеры, потому что бился он не за страх, а за совесть. О просто хорошем парне, хотя и со странностями. Но у кого их нет?

Возьму на себя смелость утверждать, что был последним российским журналистом, который встречался с Лекхето. Может быть, даже вообще последним, потому что, как рассказывали коллеги из ЮАР, где мне довелось побывать в конце прошлого года, Джейкоб давно категорически отказывался встречаться с представителями СМИ. "С момента отъезда из России я ни с кем из журналистов не разговаривал, - сказал тогда в беседе Бобо или Яша, как прозвали его у нас. - Не хочу, чтобы в моей стране склоняли мое имя".

В связи с 11-летним стажем работы в странах Африки мне выпало стать в "СЭ" эдаким экспертом по Черному континенту. И когда Лекхето приехал в Россию, мы не раз общались. А перед поездкой в ЮАР я позвонил Яше. Он, к моему удивлению, меня сразу узнал: "Откуда у тебя номер моего мобильного?"

Согласие на встречу было получено. Тем не менее в назначенный день мы в ожидании Лекхето больше часа простояли с известным по успешной работе в ЮАР тренером Виктором Бондаренко возле входа в выставочный центр йоханнесбургского района Сандтон, а сын Виктора - Алексей каждую четверть часа названивал Джейкобу. И слышал: "Я уже выехал, я уже ищу парковку". Зная про свойственную многим африканцам необязательность, в реальность интервью уже не верилось. Однако оно все-таки состоялось.

О России и "Локомотиве" Яша никогда не забывал. Даже выпросил у меня распечатку из интернета на русском языке с результатами и составом клуба. Расспрашивал про бывших партнеров. "Хочу приехать в Москву снова. Сделайте мне хоть кто-нибудь приглашение". От новости об уходе любимого Палыча добрые полминуты сидел, открыв рот.

- В Москве я жил, как король, - сказал тогда Лекхето. - Всегда старался относиться к людям с любовью, заводить с ними дружбу, потому ходил в ночные клубы. Однажды кто-то сказал Юрию Палычу, что я нарушил режим. Он меня вызвал: "Бобо, ты опять был на дискотеке..." А я ему в ответ: "Коуч, давай на поле! Ты меня там проверишь".

Он нравился своей бесшабашностью. За нее и поплатился. Эпидемия СПИДа, которая приняла в Южной Африке масштабы национального бедствия, не пощадила талантливого спортсмена. Я сомневался, стоит ли называть вещи своими именами, но, в конце концов, речь идет о болезни, от которой теоретически никто полностью не застрахован.

При встрече я даже не сразу узнал Лекхето, так он по сравнению с московским периодом похудел. "Травку что ли курит?" - обменялись мы взглядами с Бондаренко. Оказалось, болен. И его безвременная смерть приоткрывает глаза на неожиданный отъезд из "Локомотива".

- Я уезжал в Москву, ничего не зная о России, и сделал там такую карьеру, о которой и не мечтал. Спасибо за это Юрию Палычу. Но потом я пришел к выводу, что с меня хватит. Вы понимаете?

- Не совсем. Может, у вас в Москве были какие-то проблемы?

- Ни-ка-ких! Я же сказал, что жил, как король.

"Поехали в Соуэто - я покажу тебе свой бизнес", - уговаривал Лекхето. В черное предместье Йоханнесбурга я, честно говоря, так и не собрался и потому не увидел своими глазами предприятие фастфуда с трогательным названием "Somashesh Chicken" ("Сумашедший цыпленок" в интерпретации русского языка хозяина).

Южноафриканец стал своим в Москве, городе, где, что греха таить, царит не самое лояльное отношение к темнокожим, где африканские футболисты склонны сидеть дома и выбираться только в магазин. А Бобо бродил по дискотекам. Люди оценили его открытость, порой переходившую в наивность. Иногда, как показала жизнь, чрезмерную. Но в памяти российских болельщиков независимо от клубных симпатий, Лекхето останется честным бойцом без страха и упрека.

Александр ПРОСВЕТОВ