Обязан был забивать Алжиру

— У вас всегда были достаточно непростые отношения с национальной командой: сначала вы долго в нее не попадали, потом стали основным игроком — и опять перерыв. А ваше собственное отношение к сборной как-то менялось?

— Скажем так: я стал более спокойно воспринимать все эти перипетии после того, как полностью провел отборочный цикл к чемпионату мира и съездил в Бразилию. Да и старше стал, что тоже сказывается. Но отношение к самой сборной никак не менялось – как мечтал играть в ней, так и мечтаю. Тем более, что после мирового первенства очень хочется попасть и на чемпионат Европы. Счастлив любому вызову и приезжаю в команду с огромным желанием доказать, что нужен ей.

— Вы понимаете, почему Капелло верил в вас весь предыдущий цикл и разуверился на старте отбора к Евро-2016? Он что-то вам объяснял?

— Нет, да он и не должен был ничего объяснять. Просто видение тренера изменилось, он стал ставить других футболистов, а меня оставлять в запасе – это нормальная ситуация.

— Вам не было обидно за подобную смену видения?

— Обида точно отсутствовала, хотя играть, естественно, хотелось. Наверное, показывал не тот футбол в клубе. Претензии в таких случаях всегда надо предъявлять не тренеру, а себе. Как бы там ни было, я оставался в сборной и всей душой за нее переживал.

— Сейчас, когда прошло уже почти два года со времени чемпионата мира, какие чувства преобладают при воспоминаниях о нем – ощущения праздника, в котором довелось принять участие, или горечь от результатов?

— Есть и то, и другое. Чемпионат мира – это вершина любой футбольной карьеры, что-то по-настоящему сказочное, но наша игра там – действительно достаточно горький для меня момент, долго потом выходил из стресса. Была не то что даже горечь – боль. Тем более, что забей я тогда Алжиру…

— Объяснили для себя причину, почему не получилось так, как хотелось бы?

— Долго пытался в этом разобраться. Понимаю, что главная причина – в психологии, но вот, например, объяснить, как не сумел забить тот гол, невозможно. Обязан был забивать.

— Но все сводить к одному моменту – неправильно. Играй сборная России в свой лучший футбол, об одном моменте, даже самом двухсотпроцентном, ни вы, ни кто-то иной и не вспомнили бы.

— Вы правы, тот футбол, в который можем играть, мы не показали. Наверное, из-за очень сильного психологического давления, которое постоянно ощущалось.

— Слышал от нескольких игроков, что затворничество и излишне жесткие порядки на базе сборной в Иту просто убивали эмоции, которых в итоге и не хватило – у команды не было драйва. Вы с ними согласитесь?

— Я не вправе обсуждать и, тем более, осуждать тренерские решения, да и вряд ли все нужно сводить к тому, что нас закрыли на базе, хотя саму атмосферу чемпионата мира мы на самом деле практически не почувствовали, что, наверное, сыграло определенную роль.

— Капелло, он какой, если сказать тремя словами?

— Он – большая фигура. Человек строгих правил, очень уверенный в себе и своем мнении. Главная его черта, пожалуй – принципиальность.

Изменившиеся правила игры

— В частности, он принципиально, хотя и непонятно почему, перестал вас ставить в состав. Но вот дон Фабио ушел, пришел дон Леонид, и вас вообще не вызвали на первый сбор. Что испытали в тот момент?

— Огорчение, конечно же. Но сказал себе, что, во-первых, есть вещи гораздо важнее – семья, например. А, во-вторых, надо работать так, чтобы вернуться в команду – вот и всё. Благо, было на чем сосредоточиться – «Локомотив» в тот момент стартовал в Лиге Европы, предстояла важнейшая игра со «Спортингом».

— Работа не прошла даром и уже на следующий сбор национальной команды вы были приглашены. Какие чувства испытали?

— Если вы хотите услышать, что прыгал до потолка, то разочарую: такого не происходило. Но был очень рад и приехал с удовольствием.

— И какой нашли команду? Она сильно изменилась с капелловских времен?

— Да. Правила игры внутри стали несколько иными. Не буду вдаваться в тонкости, просто констатирую этот факт.

— Для вас лично, какой подход комфортнее – когда сборная фактически ограждена от общения с внешним миром и прессой, или когда всё куда более открыто и демократично?

— Правила внутри команды, какими бы они ни были, для того и созданы, чтобы их выполнять. Мы приезжаем сюда не комфортом насладиться, а работать.

— Я не призываю вас, упаси боже, их не выполнять. Но правила, как мы видим, могут сильно различаться. Вам удобнее при каком подходе?

— Знаете, чем старше становлюсь, тем все более ограничиваю свое общение с прессой.

— Почему?

— Потому что заранее представляю, о чем меня спросят. Всё, плюс-минус, достаточно банально и одинаково.

— Хорошо, с прессой разобрались. А с внешним миром в целом вам нужно общение?

— Я достаточно закрытый человек, которому хватает довольно узкого близкого круга. Черпать перед игрой эмоции в широком общении – это не про меня.

— Кстати, о подготовке к игре – давно хотел спросить вас вот о чем: вы же фанат НБА и НХЛ, матчи в которых проходят обычно поздно ночью. Желание посмотреть их не приводит иногда подготовку к собственной игре в пике?

— Нет, для этого существует современная техника, которая позволяет посмотреть любую интересующую тебя встречу в записи, если нет возможности сделать это живьем. Но когда такая возможность есть, я ею обычно пользуюсь (улыбается). Особенно, если речь идет о плей-офф.

«Локомотив» поймал позитивную волну

— Давайте поговорим о текущих делах. Сезон «Локомотива» начался с неудачи в игре с «Фенербахче». Но потом команда довольно быстро набрала ход, а вы лично на данный момент забили в 4 матчах подряд. Причина в качественной предсезонке или в чем-то еще?

— Причина моих голов, как мне кажется, в большей нацеленности на ворота. Раньше старался в любой ситуации найти партнера, сейчас гораздо чаще пытаюсь решать момент сам. Что касается команды в целом, то предсезонка была действительно качественной, но первая игра сезона в Турции нам категорически не удалась. Однако уже в ответном матче с «Фенербахче» до реванша не хватило совсем чуть-чуть, и мы поймали какую-то позитивную волну.

— В ответной игре против турок вы опять-таки не реализовали очень хороший момент. Воспоминания о нем будут сжигать изнутри так же, как бразильские?

— На самом деле этот момент был не так прост, как многим, да и мне самому, изначально показалось. Потом изучил видеозапись и понял, что забить там было совсем не легко.

— Вы часто таким образом анализируете свои моменты или даже целые матчи?

— Сейчас – да.

— Вопрос о менталитете нынешнего «Локомотива»: в Краснодар вы ехали исключительно за победой?

— Да. Все были нацелены именно на три очка.

— А если бы до игры предложили ничью в гостях с не самым простым соперником – согласились бы?

— Нет. Мы очень по-боевому настроились на этот матч и действовали, как вы, наверное, видели, весьма агрессивно.

— Что отличает «Локомотив» Черевченко от «Локомотива» прежних лет?

— Мне трудно сформулировать, в чем конкретно состоят отличия, но скажу так: у нас сейчас очень боевитая команда. В ней, если говорить объективно, нет звезд первой величины, но когда все выкладываются на поле по максимуму и выполняют тренерскую установку, появляется какая-то цельность и всё получается.

— И каких высот можно достигнуть при помощи этого «получается»?

— Давайте я не буду их озвучивать. Таблица сейчас настолько плотная, что развязка может получиться любой. Финиш будет очень острым.

— Вам в этой ситуации поможет позапрошлогодний печальный опыт, когда «Локомотив» лидировал едва ли не до самого конца, но в итоге оказался только третьими?

— Выводы из того сезона мы сделали, не сомневайтесь. А виноватыми в том, что все упустили, были исключительно сами.

— Практически все эксперты на вопрос о главных претендентах на чемпионство называют обычно две команды – ЦСКА и «Зенит», «Зенит» и ЦСКА — несмотря на то, что вы тех же питерцев опережаете. Вас это не коробит?

— Мне абсолютно все равно, кто и что говорит по этому поводу. Знаю, что все решится на поле, а не в прогнозах экспертов.

Искали русское имя для Гилерме, но в итоге он так и остался Гилей

— В отсутствие Чорлуки вы надевали капитанскую повязку. Она окрыляет или, напротив, давит сопутствующей ответственностью?

— Ни то и не другое. В принципе, у меня есть определенный авторитет в команде независимо от того, надета на руке повязка или нет. Но если тренерский штаб решил, что я ее достоин, стараюсь соответствовать.

— Но вы же закрытый человек, а капитан должен и прикрикнуть, и завести, и подбодрить, если надо?

— В близком кругу я достаточно открыт, а команда наряду с семьей – это и есть близкий круг. Мы же один хлеб едим и прекрасно друг друга знаем. Так что могу и «напихать», если надо, и поддержать.

— Тогда пару вопросов о ваших партнерах. Потерю Ньясса удалось как-то компенсировать за счет прихода Хенти?

— Хенти – очень перспективный парень с большим потенциалом. Быстрый, здорово работает с мячом. Но ему надо еще многое объяснять. Вписывать в нашу игру. Не сомневаюсь, что пользу «Локомотиву» он принесет.

— Как на Гилерме повлиял вызов в сборную России? Он вообще очень его ждал?

— Гиля предельно позитивный парень. Приглашение он действительно ждал и сейчас, насколько можно судить, счастлив находиться в команде.

— В «Локомотиве» после вызова его наверняка подначивали?

— Естественно. Все сразу начали говорить: Гиля, надо менять имя на русское.

— Нашли подходящий вариант?

— В том-то и дело, что нет (улыбается). Гиля так и остался Гилей.

— В сборной он уже обживается или ему надо еще помогать?

— На то, чтобы полностью обжиться, нужно время. Любому, даже исконно русскому игроку. Так что все постепенно будет.

— Но оценка натурализации у всех разная – даже, думаю, в сборной…

— В отношении к Гилерме этого совершенно не чувствуется. Все его восприняли позитивно.

Мир стал абсолютно безумным

— Скажите, насколько вас возбуждают товарищеские матчи?

— Ну, Франция точно возбуждает (смеется). Знаете, товарищеские матчи в сборной это в любом случае соревнование не только с соперником, но и внутри, за место в составе. Поэтому они нужны и важны.

— Во Францию не страшно ехать?

— То, что сейчас творится в мире – это вообще очень страшно. Но приходится от этого абстрагироваться, иначе можно просто сойти с ума. Так что без особых сомнений поедем и будем играть.

— А семью, будь такая возможность, с собой в Париж взяли бы?

— Нет. Ни в коем случае.

— Во французской столице часто до того бывали?

— Да, и на «Ролан Гаррос» ездил, и просто с супругой, много с ней гуляли. Фантастически красивый город, хотя и не все в нем мне нравится.

— В этот раз выберетесь на самостоятельную прогулку, если время и обстоятельства позволят?

— Нет, как-то совсем не хочется. Гулять по Парижу сейчас не с руки.

— До Франции будет матч с Литвой. Вы что-то об этой команде знаете?

— Только то, что ее возглавил Янкаускас, работавший раньше в «Локомотиве». Но я с ним в клубе не пересекся, поэтому даже не знаком со стилем работы.

— И последнее, о чем хочу спросить – ваше отношение ко всей той вакханалии, что творится сейчас вокруг темы допинга?

— Мне кажется, что это как раз часть общемирового безумия.

— Вы когда-нибудь сталкивались с мельдонием?

— Нет. Могу с уверенностью сказать, что в «Локомотиве» его никогда не принимали. Вообще, с нынешними правилами мы должны каждый свой шаг сверять с врачом: даже бытовые медикаменты никто из футболистов в аптеке не покупает – все берем у клубного доктора, так как погореть можно на абсолютной ерунде. Таблетке от горла, каплях в нос… Но разве это допинг? Просто истерия какая-то…

Мне кажется, что важнее здоровья нет ничего, и никакой нормальный человек не станет сознательно употреблять то, что ему может повредить. С препаратами, разрушающими здоровье, необходимо всячески бороться. Но знать при этом меру, а не играть в какие-то игры и раздувать всю эту ненужную истерию.

Борис Левин