Садырин был рассудительнее Морозова

- В следующем году будет отмечаться 25-летие победы «Зенита» в чемпионате Советского Союза. Сейчас очень много разговоров, что это был всего лишь эпизод в истории отечественного футбола. Ведь в первой половине 1980-х три года подряд чемпионами СССР становились днепропетровский «Днепр», минское «Динамо», «Зенит», а клубы, на протяжении многих лет занимавшие лидирующие позиции, сдали…
- Думаю, что нельзя говорить о какой-то случайности или командах-однодневках. В ту пору советский футбол вышел на очень высокий уровень. В середине 80-х был самый сильный чемпионат СССР за всю историю. В различных регионах Советского Союза, в том числе Ленинграде, было много сильных игроков. В 1980-м «Зенит» завоевал бронзу, и с этого времени, за исключением 1981 года, находился в пятерке. До 1987-го ленинградская команда постоянно играла в еврокубках.

Из досье «Спорт уик-энда»

Дмитрий БАРАННИК

Родился 9 ноября 1963 года в Ленинграде.
В чемпионате СССР выступал только за «Зенит» - с 1981 по 1990 год. Сыграл 190 матчей, забил 8 мячей. Чемпион СССР-1984.
С 1991 года жил и работал в Норвегии. Выступал за клубы «Мелнер» Нарвик, «Люн» Осло, «Стремгодсет» Драммен. Работал тренером в командах «Люн», «Хонефосс», «Аскер», а также в высшей спортивной гимназии Осло.
С июля 2007 года - в ФК «Локомотив» Москва. Сейчас занимает пост спортивного директора и вице-президента клуба.

- Многие говорят, что успех «Зенита» Павла Садырина был во многом заложен во времена Юрия Андреевича Морозова. Другие, наоборот, утверждают, что Морозову не удавалось довести команду до чемпионских высот, и «Зениту» просто повезло, что возглавивший в качестве освобожденного тренера национальную сборную Валерий Лобановский пригласил его в киевское «Динамо»…
- Я не так много работал с Юрием Андреевичем и могу сказать только одно: тот фундамент, который был заложен в «Зените» при Морозове - физическая подготовка и дисциплина - не мог не дать результат в 1984-м. Конечно, Юрий Андреевич был человеком очень жестким, но он не боялся экспериментов и доверял молодежи. За это ему должны сказать огромное спасибо многие питерские футболисты. Возможно, именно колоссальная внутренняя энергия не позволила Морозову стать тренером чемпионов. Эмоции у него перехлестывали через край и не давали довести великолепные начинания до логического завершения.

- Именно на базе морозовского фундамента выстроил чемпионский «Зенит» Садырин?
- Безусловно, Павел Федорович был более рассудителен, чем Морозов, расчетливее и спокойнее относился к самой игре. К футболистам Садырин относился поначалу с особым уважением. Он умел разговаривать и с молодежью, и с ветеранами. Именно обстановка взаимоуважения, до некоторого времени царившая в «Зените», заставляла ребят выкладываться на сто процентов на поле, биться за своего тренера. При Морозове такого не было, взаимоотношения в цепочке «тренер - футболисты» были иными. Хотя, еще раз повторюсь, именно школа Юрия Андреевича с трехразовыми тренировками на сборах в Сочи помогла мне вырасти как футболисту. До сих пор не понимаю, как мы выдерживали те нагрузки. Сейчас ребята так не тренируются, а все равно жалуются. Футболисты поколения 80-х работали на износ. Возможно, именно из-за этого у них сейчас в 45-50 лет проблемы со здоровьем.

- В чемпионском составе «Зенита» только трое - Михаил Бирюков, Анатолий Давыдов и Вячеслав Мельников - не были воспитанниками ленинградского футбола. Насколько важен был факт, что за ленинградскую команду играли именно питерские ребята?
- Это был очень важный момент. В «Зените» в ту пору существовала преемственность поколений. Когда я пришел в команду, там уже были Владимир Долгополов, выросший в зенитовской школе, ребята из «Смены». Многих из них я знал еще по первенству города. Ведь играя за 1963 год, я смотрел матчи ребят постарше. Когда они попадали в команду мастеров, это подстегивало. Как говорят сейчас, повышало мотивацию. Понимал, что нужно «пахать» на тренировках и доказывать свою состоятельность в каждой игре. У нас был по-настоящему ленинградский дух. Я вспоминаю сейчас нашу чемпионскую команду и понимаю: такого коллектива больше никогда не будет.

- Может быть, стоит снова вернуться к подобному принципу комплектования «Зенита»?
- Это вряд ли возможно. Существующая в мировом футболе интеграция - необратимый процесс. Хотя в пятимиллионном городе, где единственную команду боготворят, можно добиться комплектования команды процентов на 70 из своих воспитанников.

Мы не смогли пройти испытание «медными трубами»

- Не находите ли вы закономерности в том, что после бронзы
1980-го последовал спад в 1981-м, после золота 1984-го - провал в 1985-м и даже сейчас, когда в «Зените» иностранный тренер, а на ведущих ролях легионеры, после чемпионского сезона питерская команда не может выйти на прошлогодний уровень?

- Говорить о том, что нынешний сезон для «Зенита» провальный - нельзя. Питерский клуб выиграл Кубок УЕФА и Суперкубок УЕФА. В чемпионате страны «сине-бело-голубые» пока отстают, но у этого отставания есть объективные причины. Проблемы с составом сказались, да и сохранить необходимый эмоциональный запал, играя в таком режиме, невозможно. У «Зенита» по-прежнему есть реальные шансы попасть в «зону УЕФА» и даже в число призеров чемпионата, что позволит будущей осенью стартовать в Лиге чемпионов.

- Чем вы объясните провал чемпионской команды времен Садырина?
- Там была совсем другая история. Мы не смогли пройти испытание «медными трубами». Многие ребята отмечали это в своих интервью. Не только футболисты, но и руководство клуба впало в эйфорию. Каждый возомнил себя главным творцом успеха. А главное - начали заниматься не своим делом. Начали распределять блага, а «Волг», квартир, дубленок и норковых шапок в эпоху развитого социализма на всех не хватало. Тренер должен тренировать, а в «Зените» он стал выполнять функции инструктора райкома, распределявшего дефицит. К тому же игроки стали взрослеть и осознавать, что футбольная жизнь не вечна. Конечно, кто-то был обижен, и с маленькой трещины начался большой раскол.

- История с вами и Сергеем Дмитриевым, к которому ушла ваша первая жена, сильно расколола коллектив?
- Это только усугубило раскол, о котором я говорил, и во многом предопределило мою судьбу и мой сегодняшний день. В «Зените» были люди, которые поддержали меня, были те, кто встал на сторону Дмитриева - это нормально. Главная сложность состояла в том, что мы с Сергеем были друзьями - не разлей вода. Больше времени проводили вместе на сборах, чем в семьях. Вокруг нас складывалось свое окружение, и случай разрушил не только две семьи, но и расколол весь наш мирок. Сергей уехал, потом я уехал. Наверное, он был действительно настоящим другом, пожертвовал собой. То, как сложилась моя дальнейшая судьба, подтверждает старую истину: все, что ни делается - к лучшему. Ни зла, ни обиды давно уже нет. Исходя из этого опыта, сделал вывод: что бы ни случилось, надо жить и работать. Возможно, то, что кажется бедой, обернется большой удачей.

- Проявлялись ли у ваших партнеров по чемпионскому «Зениту» задатки тренера, бизнесмена или спортивного функционера?
- В той команде все были яркими личностями. Я играл на позиции левого полузащитника, Давыдов - левого защитника. В начале футбольной карьеры он мне здорово помогал. До сих пор при встрече я его называю дядей Толей. До сих пор помню, как он говорил: «Дим, ты давай, иди в атаку, а здесь я все налажу!» И я знал, что так оно и будет. Были такие лидеры, как Миша Бирюков и Леша Степанов. К сожалению, мы не дожили до благословенных времен, когда игрой на поле можно было заработать на жизнь.

- Согласитесь, что и тогда футболисты зарабатывали больше инженера или учителя…
- Соглашусь, но жизнь у нас была совсем другая. Мы приходили с тренировки или после какой-нибудь кошмарной игры измочаленные и вымотанные до предела, уснуть от переутомления невозможно. В 12 часов телевизор замолкал, а видик был у одного-двух человек в команде. Это сейчас можно пойти в ночной клуб, выплеснуть эмоции. Да и на базе ребята столько не сидят, как нам приходилось. Естественно, кто-то из футболистов моего поколения к бутылке прикладывался. Нам тяжело было не деградировать интеллектуально при существовавшем тогда отношении к футболистам. Выплывали, как могли. Была и еще одна проблема. Сейчас на досуге можно подумать, куда инвестировать свои заработки и премиальные, а мы ломали голову, что можно купить на оставшуюся десятку.

В Норвегию меня сослали

- В перестроечные времена для советского человека было мечтой уехать поработать за границу. Вы уехали в Норвегию, которая не считалась, да и сейчас не считается футбольной державой…
- Я не уехал, меня, можно сказать, сослали, просто не оставив другого выхода. В 1988-м была возможность перейти во французский «Гавр». В Ленинграде проводился турнир породненных городов, на котором меня французы и заприметили. Руководители клуба сказали: «Молодой еще, чтобы ехать за границу». Были предложения из московского «Спартака», киевского «Динамо», «Днепра», но меня никуда не отпускали. При этом ничего не делали в плане решения бытовых и финансовых проблем. Считали, что питерец должен играть за Ростральные колонны. В двадцать лет с этим соглашаешься, но в 25 или 27 хочется вести другие беседы. Когда в 1990-м «Зенит» валился, у меня просто не оставалось выбора. Пришли новые руководители клуба, которые хотели заставить нас играть на рабских условиях. У нас были на руках контракты, подписанные прежним руководством, а новые начальники потребовали их сдать. Я отказался. Сказал, что доиграю сезон, а потом буду решать сам.

- Вроде бы в этом нет никакого криминала…
- Дальше пошел вообще какой-то бред. От меня потребовали вернуть какие-то деньги. У меня как раз в сентябре родилась дочка, а в октябре я ушел из «Зенита», даже не доиграв сезон. Руководство действовало по советским принципам, угрожая «волчьим билетом». Никого не волновало, что, отдав десять лет «Зениту», я не имею достойных условий для существования. В результате остался я с маленьким ребенком и молодой женой безработным. Решил, что в этой ситуации нужно прежде всего получить диплом о высшем образовании. В 1991-м сдал госэкзамены в Академии Лесгафта. В декабре же через старое руководство «Зенита» на меня вышел агент и предложил съездить в Норвегию показаться. Других вариантов просто не было. Слава богу, в футбол я играть умел, и со мной заключили контракт на два года. Прямо скажу, рабовладельческий: клуб снимал квартиру, предоставлял машину и платил тысячу долларов в месяц. Зато относились ко мне очень хорошо. Вообще, я сейчас делю свою жизнь на три этапа: советский, который стал для меня настоящей школой, растянувшийся на 17 лет норвежский и на нынешний, российский.

- Что поначалу показалось вам непривычным в чужой стране?
- В Норвегии я оказался в маленьком городке за полярным кругом, где не было ни одного русского. Поначалу было непросто. По-английски более-менее говорил, мог объясниться с местными жителями, но в полярную ночь чувствовал себя очень неуютно. После зенитовских карантинов приезжать на игру за час до ее начала на своей машине казалось чем-то из ряда вон выходящим. Вспоминая советский период жизни, жалею, что не смог показать болельщикам свой истинный потенциал. В Норвегии, когда мне было уже за 30, играл лучше, чем в «Зените». Меня до сих пор помнят и любят в командах, цвета которых защищал.

- Как быстро вы выучили язык?
- Проблема наших ребят, уезжающих в чужие страны, - это общение. Я же человек контактный, а когда люди это видят, они охотно идут тебе навстречу. Когда я приехал в клуб «Мелнер», его тренировал англичанин. Английский свой я сразу подтянул, все было замечательно. Норвежские игроки очень уважали английский футбол и англичан вообще, и прекрасно изъяснялись на языке Шекспира. Через два месяца тренера уволили, и вся команда в одночасье стала говорить по-норвежски. Мне тут же заявили, что я должен быстренько выучить язык. Мой норвежский можно определить как «раздевалочный». Я был опытный футболист, ко мне обращались за советами. Что-то кому-то объяснял, рассказывал и постепенно более-менее овладел норвежским. Были, конечно, курсы, но почти родным язык стал именно благодаря общению.

Хагену в Питере и английского хватало

- Почему вы достаточно быстро усвоили норвежский, а тот же Эрик Хаген, отыгравший в «Зените» четыре сезона и получивший в клубе капитанскую повязку, русский принципиально не учил?
- Когда в команде все говорили по-английски, я тоже изъяснялся на этом языке и необходимости учить норвежский не видел. Если бы тренер-англичанин остался, наверное, так и не выучил бы язык. У Хагена была схожая ситуация. Он приехал в команду к тренеру, который говорил по-английски…

- Хаген приехал в Санкт-Петербург, когда «Зенит» тренировал Властимил Петржела, который английским не владел, а по-русски говорил так, что ему требовался специальный переводчик…
- Язык нельзя выучить за короткий срок. Его учат всю жизнь. Да и стимул должен быть серьезный. Сидя в 1993-м с двумя маленькими детьми у телевизора и глядя, как бомбят Белый дом в Москве, я понимал, что вряд ли что-то хорошее меня ждет в России. У меня, опять-таки, не было выбора, нужно было приспосабливаться к жизни в Норвегии.

- Хаген при этом очень уважительно отзывался о России и даже купил дом в Санкт-Петербурге…
- Я Эрика хорошо знаю еще по Норвегии, с его братом играл в одной команде. Сейчас, как я уже говорил, футболисты могут занять свой досуг, а средства позволяют жить со всеми удобствами. Для Хагена купить дом в Санкт-Петербурге или в Москве - это что-то вроде вложения капитала. Эрик, приехавший в Россию примерно в таком же возрасте, как я в Норвегию, понимал, что через два-три года он вернется домой. Я же понимал, что меня обратно никто не ждет. Первые шесть-семь лет, до того как меня пригласили на столетие российского футбола, у меня вообще контакта с родиной не было.

- Неужели не тянуло домой?
- У меня был футбол, я играл до 1998 года. После десяти сезонов в «Зените» отыграл еще восемь в Норвегии, и отыграл довольно неплохо. У меня росли две маленькие дочки, и даже времени не было на ностальгию. В Норвегии прожить на зарплату профессионального футболиста невозможно, приходилось еще и работать. Днем тренировал детей, вечером тренировался сам. За шестнадцать с половиной лет такой жизни я из советского спортсмена, совершенно теряющегося в обычной жизни, превратился полностью в самостоятельного человека.

Предложение – от которого нельзя отказаться

- Что же стало побудительным мотивом для возвращения в Россию?
- Дети выросли, я в Норвегии поработал и там и сям. Самое парадоксальное, что в 2006 году получил работу, о которой всегда мечтал: стал главным тренером клуба «Аскер» из пригорода Осло. Пусть команды второй лиги, но с хорошими амбициями и приличной экономикой. До этого я работал в престижной спортивной школе, откуда даже ради должности главного тренера заштатной команды уходить не хотелось. Наряду с этой работой был вторым тренером в профессиональных клубах, сотрудничал с федерацией футбола. В Норвегии есть должность тренера, отвечающего по линии федерации за всех «сборников» клуба, начиная с 15-летних и до молодежной. Ее я и занимал, пока не пригласили возглавить «Аскер». В России к этому времени обо мне уже вспомнили. Особенно активно звал на работу в РФС Виталий Леонтьевич Мутко. Одним из приоритетов в его работе является развитие детско-юношеского футбола в России, и это стало основной темой наших бесед. Пока договорились, что я попробую себя в «Локомотиве», а уже с этим опытом будем идти дальше.

- Почему на вас вышли представители московского клуба, а не родного «Зенита»?
- Зимой 2006-го я был с командой «Люн» из Осло на сборах в Испании. Там же тренировался «Локомотив». Познакомился с Валерием Филатовым, Хасаном Биджиевым, Сергеем Липатовым. С того времени поддерживал постоянный контакт с представителями «Локо». Зимой 2007-го мне позвонил председатель Совета директоров клуба Липатов и предложил переехать в Москву. Мы уже неплохо знали друг друга, но для меня предложение поработать в структуре «Локомотива» стало неожиданностью. Осенью 2006-го он спрашивал, не хочу ли я вернуться в Россию, но я как раз стал главным тренером «Аскера» и попросил отсрочки на два года. Хотелось посмотреть, какой из меня главный тренер. На этом разговор и закончился. Липатов был настойчив, говорил, что не может ждать два года, и предложил мне занять должность спортивного директора. На раздумья дали неделю.

- Предложение было из разряда тех, от которых нельзя отказаться?
- Я в это время был с командой в Турции на сборах, Липатов туда прилетел для переговоров. Посоветовался с семьей, и мы решили, что отказываться нельзя. Не только из соображений материального плана. «Локомотив» - великий клуб, а Липатов - это человек, с которым хочется работать в одной команде. Энергетика у Сергея Владимировича такая, что не зарядиться ею невозможно.

- Имело для вас значение, что он начинал заниматься футболом в Питере?
- Я знал, что у него питерские корни. А вот о том, что Сергей Владимирович имеет непосредственное отношение к «Локомотиву», узнал только через полгода после нашего знакомства. До этого мы просто говорили о футболе. Я не просился к нему на работу. Видимо, что-то в моих суждениях его привлекло. Меня же заразила энергетика человека, захотелось осуществить его планы развития клуба. Липатов, можно сказать, идет впереди нашего футбольного времени. Мне импонирует его европейский подход к делу. Во многом наши взгляды на футбол и пути его развития совпадают.

Борис ХОДОРОВСКИЙ,
Москва - Санкт-Петербург

Во второй части интервью вы узнаете, как работается Бараннику в «Локомотиве», как он выстраивает отношения с футбольными агентами и почему жалеет о несостоявшемся отъезде Андрея Аршавина в западный клуб.