«ТЯЖЕЛОВЕСЫ МОИХ УДАРОВ НЕ ОЩУЩАЛИ»

– Какой был Рашид Рахимов в семь лет? Сказочно хулиганистый! – Рахимов весело подхватывает фразу. – Но от повторения своих ошибок меня спасали сестра и пять братьев. Я был четвертым, и если старший говорил: «Нельзя!» – я прислушивался.

– А чем вы грешили: крали яблоки, прыгали с обрыва...
– …в реку Душанбинку. Понимал, что могу утонуть, но отказаться от затеи не позволяла гордость.

– То была гордость: «Рашид – герой!», или все-таки стыд: «Не прыгну – ребята засмеют»?
– Желание показать, что ты не хуже. В молодости важно, как на тебя посмотрят.

– Вы могли стать боксером и борцом. Но выбрали футбол. Почему?
– На бокс ходил весь наш двор, на классическую борьбу меня таскал с собой брат. Там тренер хотел, чтоб я отрабатывал резкость, учился уходить от ударов – и ставил меня в спарринги с тяжеловесами. Тяжеловесы моих ударов не чувствовали, а я их удары ощущал в полной мере.

– Кто подходит под вашу весовую категорию в «Локомотиве»?
– Человек восемь. Дуймович, Муджири, Дюрица, Баша, Камболов… Но драться с ними я не буду, – улыбается Рахимов, – они сражаются на поле.

– А вы – дрались?
– Был случай. Во время дерби «Аустрии» и «Рапида» в Австрии, когда рефери давал желтую карточку игроку соперника, я стоял у судьи за спиной с мячом в руке. Подошел темнокожий нападающий «Рапида» Ипоуа, улыбался-улыбался – и как заедет мне в лицо головой. У меня – ответная реакция: я выбрасываю мяч и бью его точно так же головой. А в этот момент поворачивается судья…

– …и дает красную карточку вам. Как несправедливо!
– В тот момент я думал, что несправедливо то, – щурится Рахимов, – что я не успел добить Ипоуа, потому что он упал. И то, что меня удалили одного на одиннадцатой минуте. После игры умные люди поглядели момент по телевизору – и дисквалификацию на четыре матча определили обоим. Но что толку – мы проиграли.

– А бывало, что эмоции брали над вами верх?
– Есть у меня большая эмоциональность. В последнем матче игрок «Ростова» упал, когда их команда владела мячом, – и наши остановились, ожидая, что он выбьет мяч в аут. И вдруг он делает передачу вперед. Что делать – нам приходится играть дальше. Но как только мы создаем момент, соперник начинает кричать: «Выбейте мяч!». Да еще понеслось со скамейки запасных: «Где ваш «фэйр плей»?!». И вот тут я не сдержался…

«НЕСИТЕ ЛУЧШЕ СТИХИ»

– Как складывались в школе дела с учебой?
– По-разному. Я любил литературу, русский язык и биологию с географией. И не переносил химию, физику и геометрию! Думал так: «Дотянул по математике до тройки – и спасибо!».

– А когда к вам спустя годы дочки подходили с домашними задачками по математике?
– Дочкам я говорил: «Несите лучше стихи – и мы с вами почитаем…». Но и стихи читались редко: отец все время в разъездах. Но если вам кто-нибудь скажет: «Для меня работа – на первом месте», не верьте – это ложь. Теряя работу, ты всегда можешь ее найти, а взамен близкого человека ты никого не найдешь. Если с родными случилось что-то серьезное – работу надо бросать.

– Представьте, что вам сейчас не 44, а 77. И вы сидите с женой у камина…
– Как вы далеко пошли! Если Бог даст прожить 77 – надо будет обязательно его поблагодарить!

– А до девяноста хотели бы дожить?
– Если буду в здравом уме – можно и до девяноста. В Австрии я потерял человека, который был для меня вторым отцом. Бывший президент «Аустрии» Леопольд Бём прошел войну, лагеря. И в 80-летнем возрасте летал по всему миру, плавал и бегал по утрам. Но один неверный шаг – он упал со ступеньки – перевернул его жизнь. В тот день он должен был позвонить мне: это был мой день рождения. А вместо этого к вечеру мне позвонили его жена и дочь и рассказали, что с ним случилось. Когда Леопольд вышел из комы, первым спросил меня…

– Летали к нему?
– Он перенес три операции. И в больнице не вставал с кровати: хотел, чтобы к нему приехал я и учил его заново ходить. Но когда я прилетал, то видел: жизнь его угасает. Когда мы с ним оставались наедине, он уже жестами показывал: «Не хочу».

– В каком возрасте вы остались без своего отца?
– Когда он умер, мне было два года. Мать осталась одна с маленькими детьми. Она вставала в пять утра каждый день и шла на работу в больницу. Иногда я тоже просыпался и шел вместе с ней. Она возвращалась домой, когда старшие должны были идти в школу, делала им завтраки, потом вела нас в садик и шла на вторую работу. К обеду была дома – и опять готовила, опять шла работать…

– Наверно, когда вы впервые заработали деньги, то сразу…
– Сразу отдал их ей. И постоянно приносил. Потому что знал, как она перебивалась, как мучалась. Я слышал, как она плакала по ночам. И мы понимали: надо отдавать все деньги ей – а она пусть решает.

«32 ОШИБКИ»

– Вы свою первую плохую оценку в школе помните?
– Написал в первом классе диктант по русскому языку – и на полстранички текста допустил 32 ошибки. От учительской ручки все было красным, мне поставили единицу…

– Встает перед глазами картина художника Федора Решетникова «Опять двойка». Как дома встретили?
– Нормально. Я дневник спрятал. Пару недель мне удавалось сохранить все в тайне. Но потом мама раскрыла дневник и сказала: «Позорник! Как ты мог?!». Я почувствовал вину – и за следующий диктант принес тройку.

– А пятерку когда принесли?
– С четвертого класса у меня по всем изложениям, сочинениям и диктантам пятерки были.

– Представьте, что я ваша учительница по литературе и говорю вам: «Рашид, выходи к доске! Почитай мне стихотворение…».
– Читать стихотворения я не буду. Моя учительница по литературе в средней 28-й школе города Душанбе больше любила, как я рассказываю наизусть чеховский «Вишневый сад».

Всей пьесы, правда, я не знал: только содержание, а наизусть – первую часть. Раньше ты должен был хорошо учиться, чтоб стать сначала октябренком, потом пионером, комсомольцем и, наконец, коммунистом.

– И вы прошли все ступени?
– Комсомольцем я стал, а до коммуниста не дошел.

– Не хотели?
– Уже не мог. Я и в комсомол долго отказывался вступать. Когда меня спрашивали: «Почему?», я отвечал: «Хочу на всю жизнь остаться пионером!».

«БАРАБАНИЛ «БИТЛЗ»

– Это правда, что у вас в школе свой ансамбль был?
– Наша группа играла на всех школьных вечерах. Это были те самые ребята из моего класса, которые не вступали в комсомол. Я играл на ударных.

– Опоздали на разбор инструментов – и на вас не хватило гитары?
– У меня два брата – музыканты, и оба – ударники. Один еще и на кларнете играет. Дома стоял ударный инструмент – и я с детства на нем баловался. Мы были горды тем, что мы – музыканты. Играли «Yesterday» и другие мелодии «Битлз», песни о любви. В школе у нас была своя коморка для репетиций – нам ее открывали три раза в неделю с семи до девяти вечера. Тогда стало модно, что музыканты должны быть выпившие и обкуренные. И у нас пара ребят тоже любила курить сигареты.

– Покуривали и вы…
– Нет, к тому времени я уже не курил… Я курил в первом классе. Если семилетний ребенок просится во время урока в туалет – не отпустить его нельзя. Сначала отпрашивался я, за мной выходил друг Костя. Мы шли в туалет и курили.

– А где брали сигареты?
– У меня в доме их не было – и Костя «крал» сигареты у своих. Нам одной сигареты хватало на двоих.

– И сколько на двоих накурили?
– Мало. Учитель по труду быстро поймал. Нас выставили обоих на утренней линейке, а директор, держа сигареты в руках, сказала: «Они – курят! И сейчас они вам покажут, как они это делают!». И все смеялись над нами. Мы убежали с линейки, и я неделю не ходил в школу. С тех пор не курю.

«БЛИЗНЯШКИ, И ОБЕ – ДЕВОЧКИ»

– Где вы с женой познакомились?
– Еще в Душанбе, на остановке. Подошел, когда она ждала автобус.

– Шли мимо и влюбились?
– В таких случаях в двадцать лет не знаешь, что сказать. Я долго не размышлял: «Здравствуй! Ты куда едешь?». «Домой», – ответила она. Оказалось, что до ее дома – двадцать минут на маршрутке…

– У вас четыре дочки. Расскажите, как таяла мечта о сыне-футболисте.
– Когда родилась первая дочка, я был счастлив. Я таскал ее на руках, играл с ней.

– А когда родилась вторая?
– Я был счастлив. Ее тоже невозможно было не любить. «Сын, – подумал я, – будет третьим». Забеременев в третий раз, супруга решила сдать анализы. Нам сказали: «Двойня!». А еще через пару месяцев, когда пришли новые анализы, у меня был шок! Близняшки, и обе – девочки (смеется)! Но они великолепны!

– Пять женщин в одном доме – это сильно!
– Три. Две старшие уже живут самостоятельно. Одна учится в гимназии, другая получает в университете образование дизайнера одежды и сама рисует эскизы.

– Рахимов одевается от дочки-кутюрье?
– Нет. Я консервативен, а у нее молодежная одежда со множеством аксессуаров.

– За кого из нынешних подопечных вы бы выдали ее замуж? Представьте: не сын – так зять-футболист.
– Это неправильный вопрос! – сердится Рахимов. – Она выйдет замуж за того, за кого сама посчитает нужным. Сейчас она думает о карьере. Моим дочерям вообще футбол не нравится.

– Что, всем четверым?
– Всем в семье! Когда я приезжаю домой в Австрию, они говорят: «Все! Хватит! Мы сыты твоим футболом!».

– Дай вам сейчас «Локомотив» десять дней отдыха, вы бы…
– …подумал, как еще усилить команду.

– Вы телефон когда-нибудь выключали?
– Нет. Но бывало, что хотелось.

– А когда в последний раз отдыхали с семьей у моря?
– Ездили на десять дней на Сардинию. Шесть лет назад.

Савоничева Е.